– Павел Степанович? – еле выдавил из себя Поляков.
Безбородько кивнул головой и сел в кресло, напротив. Затем посмотрел на конвоира и махнул ему рукой. Тот схватил Полякова за плечи и повалил на бок в кресле – затем расстегнул наручники, но одну руку освобождать не стал, а пристегнул стальные браслеты к рядом стоящему массивному чугунному столику, на котором возвышались бутылки с коньяком, джином и вином. Виктору пришлось сидеть и пригибаться – ножка, к которой пристегнули его руку, была короткой. Поляков сидел и смотрел на Безбородько снизу-вверх. Тот покачал головой:
– Неудобно, Витя. Знаю. Но, что поделать. Береженного, как говорится – Бог бережет. Безопасность превыше всего. Ты у нас парень шустрый. Ты кстати удивлен, почему этот молодой человек – так резок с тобой. Очень все просто. По твоей вине убит его брат. Тот гаишник, которым ты прикрылся на дороге. А его друг нечаянно выстрелил в него. Кстати и он тоже ранен. Ты ему прострелил ногу и ключицу. Но, слава Богу – рана не очень серьезная. Жить будет.
Поляков с ненавистью посмотрел на своего шефа.
– Что не можешь себе поверить. Вернее, не можешь даже, вот такой расклад в своей голове уложить? Бывает. Все очень в этом мире неожиданно, – издевательским тоном говорил Безбородько.
Он взял со столика бутылку с коньяком и налив в бокал подвинул его к Полякову:
– Выпить хочешь? Хочешь, вижу. Твой любимый кстати коньяк. Пей Витя. Может больше не представиться.
Виктор отвернулся.
– Ну, ну, не надо. Вот это не надо. Проигрывать Витя нужно тоже уметь. Ты хороший опер. Хватка у тебя дай Бог. Но все же. Ты облажался, – словно читая нотацию, говорил Безбородько.
Он, налил коньяк еще в один бокал. Поднеся его ко рту – понюхал содержимое:
– Ах, какой аромат. Я тоже, кстати, люблю коньяк.
– А вы эти слова, говорили, своему другу, прежде, чем, его убить? – зло спросил Поляков.
– Ты о Саблине?
– Да.
– Да, жаль, конечно, старика. Но, что поделаешь. Он сам виноват. Как и ты кстати. Влез туда, куда не надо было. Все шло хорошо. Без сучка, как говорится и задоринки. Но влезли. Сами. Сами себе и приговор и подписали. Такова жизнь и тут никто не виноват. И теперь как ты понимаешь – нельзя нам, ну никак, тебя в живых оставлять. Ну, никак. Хотя я бы оставил. Боле того, предложил бы тебе, работать на нас. Но не делаю этого. Знаю – не согласишься. Ты честный мент. Потому немного глупый и наивный. И умрешь ты вовсе не героем – а предателем и оборотнем. Так, по крайней мере, о тебе, будут думать коллеги.
– А, вы я вижу, можете чужие мысли читать? Экстрасенс? Что могут думать люди – знаете?
– Ну, ну повыпендривайся. Это полезно. Тебе ведь больше ничего не остается. Только вот до низости не опускайся. Оскорблять человека, не нужно, ни при каких условиях. Даже если тебя он собирается убить.
– Скажите, пожалуйста! Какое благородство! – Виктор взял свободной рукой бокал с коньяком и выпил.
Алкоголь ему сейчас мог помочь. Гудела голова. Нужно было заглушить боль. Что бы можно было хладнокровно рассуждать. Только вот перебирать со спиртным не стоит. Реакция может снизиться – а она еще пригодится. Мало ли чего.
Безбородько внимательно посмотрел на Полякова, затем достал из большой деревянной шкатулки сигару и отрезав кончик кривыми блестящими щипцами – подкурил. Аромат благородного табака наполнил комнату. Виктор смотрел на этого человека с сигарой во рту и не мог поверить, вот он тот, кого он искал все эти дни. Сидит, и глумиться, над ним. Пьет коньяк – курит дорогие сигары и собирается его убить.
– Мы решили Витя тебе использовать по максимуму. Что бы не сорить как это говорится драгоценным материалом. Казанцев и Саблин не помогли. Хотя ты ведь уже оборотень. Это ведь ты по версии нашего отдела безопасности и завалил полковника. Ты Витя. Но этого мало. Нужно тебе завалить еще одного человека. Тогда уж все. Фенита ля комедия. Как говорится. Можно и отпустить тебя с миром.
Поляков насторожился. Что на этот раз придумал этот толстый упырь. Ольга. Что с ней. Неужели она мертва. Нет.
– Послушайте Павел Степанович. А Оля? Что с ней? Мне обещали, что я, ее увижу!
– Да? И кто это? А догадываюсь, Свешников. Он сентиментален. А надо ли это тебе? А? Лучше уж так, поверь. Да и зачем женщину тревожить. Не нужно.
Значит, она жива. Это уже хорошо. Поляков немного повеселел, хотя веселится сейчас, мог бы только камикадзе.
– Слушай Витя. А как ты думаешь, кто еще знает обо всем. Ну не знает, то догадывается. Кому ты все выложил? А?
– Да весь то драматизм. Что никто. Не успел я. А жаль.
– Э-э-э, нет. Знает, есть человек. Кстати Оля мне сказала, что ты сам про деньги Кубарова догадался. Что, мол, он уехал с деньгами на последнюю встречу. Мол, ее жену вычислил. С сейфом.
Виктор улыбнулся и не поверил этим словам подполковника. Врет. Оля не могла ему это сказать. Берет на пушку. Нужно попытаться вытянуть, как можно больше информации из него. Нет! Поиграть можно. Поляков, потянулся к бокалу и улыбнувшись кивнул:
– Может, нальете еще?
Безбородько, ухмыльнулся и выпустив очередную порцию сигарного дыма, налил коньяка.
– Вы Павел Степанович. Перегибаете. Не могла Оля вам ничего сказать. Она не знала.
– Ха. Наивный. Нет, она мне сразу по телефону рассказала. Когда от мамы звонила. Перепуганная была.
Поляков чуть не подавился коньяком. Стоп! Так это он разговаривал с Ольгой по телефону. Это их разговор слышала мать Сечиной! Павел! Его зовут Павел Степанович. Паша! Стоп. Второй Паша! Что за черт?! Это может быть правдой. Он шантажировал Ольгу. Ей все выкладывала Кубарова, ее подружка, а эта толстая свинья с под полковничьими погонами – получала от них информацию!
– Ты Витя переборщил со своими бабами! Болтаешь им в постели, черт знает что! Все выкладываешь! А это первый признак к провалу. К осечке. Информация ушла. И все. Проиграл.
– Что значит с бабами. Оля не баба. Вы что-то тут мудрите Павел Степанович.
– Да нет Витя. Кроме Оли ведь у тебя еще одна зазнобы появилась. Та, с кем ты тоже откровенничал. Выкладывал ей все. Может, вы конечно и не спали с ней. Но душами как я знаю – слились в последние дни.
– Вы о ком? – недоумевая, спросил Виктор.
– Сейчас узнаешь. Все узнаешь. Витя – болтать оперу в постели нельзя. В постели пропадает все. И карьера и даже жизнь. Бабы Витенька, они ведь зло! Как умирают разведчики – а? Клюнул на бабенку и все. Пошло-поехало. А мы ведь Витенька почти, как разведчики. Нам нельзя расслабляться.
– Вы сейчас о своих дружках говорите или о ребятах наших честных – операх. Так если о них, вы не причисляйте себя. Не надо путать говно и масло.
– Обиделся. А зря. Я ведь правду говорю. Ладно. Хватит тут нам театральные посиделки устраивать. Там в городе уж переполох до пика нашел. Поэтому нужно его, как-то тушить. А тушить мы будем так.
Виктор насторожился.
Безбородько скривил гнусную рожу и крикнул:
– Паша, веди сюда эту матрешку!
Виктор напрягся. Рука, прикованная к столику – непроизвольно потянулась. Зазвучала посуда. Бутылки задрожали. Безбородько поморщился.
– Расслабься. Не греми. Не греми. Сейчас увидишь мил дружочка, милку, свою ненаглядную.
Оля. Она жива. Поляков понял, сейчас он увидит Ольгу. Но зачем? Зачем? Что они задумали.
Дверь раскрылась. В комнату вошел хмурый Свешников и еще один молодой парень. Они остановились. Через мгновение в комнату втолкнули ее. Виктор вздрогнул. Эта была Вера Лесина. Она, грустно улыбнувшись, встала рядом со Свешниковым. У нее было бледное, как мел лицо. И главное глаза. Полные страха и слез глаза. Они внимательно и с надеждой смотрели на Полякова. Виктор понял, как ей сейчас трудно. Вера. Нет! Только не это. Но это было так. Страшная реальность. Еще один козырь в руках у бандитов. Нет. Сегодня точно не день правосудия. Поляков тяжело вздохнул и опустил глаза в пол.
– Ну, что встали Вера Григорьевна. Проходите. Вот могу вас угостить коньяком. Проходите, садитесь, – словно радушный хозяин пригласил Безбородько.
Поляков посмотрел на его лицо. Подполковник выглядел, как сама благодетель. Лесина медленно подошла к столику, к которому был пристегнут наручниками Виктор и посмотрев по сторонам – словно оценив обстановку, села напротив Безбородько в кресло.
– Ну, что Вера Григорьевна. Так вы, скажите нам все-таки, на какой стадии дело? Вернее, что, есть в деле? Какие документы подтверждают, что у нас в красноярском РУБОПе орудует банда так называемых оборотней?
Вера молчала. Она смотрела на Полякова. Тот виновато улыбался. Безбородько наблюдая за этим безмолвным свиданием, ехидно улыбался. Налив себе еще коньяка, он отпил из бокала и поставив его на столик потянулся за очередной сигарой.
– Ладно, не хотите раскрывать тайну следствия – черт с ним. Но как, я подозреваю – нечего существенного там нет. Более того, никаких прямых улик, ведущих в наше славное управление – в деле нет. Поэтому все это лишь слабые догадки, полу, спившегося опера и мертвого полковника маразматика.
