— Приказываю совершить выход всей эскадры. После совещания подать с «Петропавловска» сигнал: «Приготовиться к походу, взять провизии на 3 суток. Завтра в 8 утра, иметь 10 узлов хода». — Сегодня в 20 часов, прекратить сообщение с берегом. Вице–адмиралу Старку взять под особый контроль, а начальнику штаба Тихоокеанского флота и начальнику морского штаба наместника контр–адмиралу Витгефту, в связи с военным положением, назначить дежурить по эскадре корабль. Определиться с кораблями, которые обеспечат ночью боевое освещение, и расписать завтрашний поход кораблей. Всё. Господа, совещание закончено.
Согласно приказа, в 5 утра снялись с якорей, и ушли в море крейсеры «Аскольд», «Диана» и «Боян». В 8 часов с «Петропавловска» последовал сигнал: «Сняться с якоря всем вдруг». Через 5 минут эскадра дала ход.
Броненосцы шли в строе двух кильватерных колонн.
Алексеев стоял на капитанском мостике «Петропавловска» и наблюдал в бинокль за походом.
За «Петропавловском», в правой колонне следовали «Полтава» и «Цесаревич».
В левой колонне шли «Пересвет», «Ретвизан» и «Победа».
Адмирал перевёл бинокль на идущие перед броненосцами крейсеры, затем оглядел следующие за эскадрой десять миноносцев.
«Походный порядок соблюдается строго», — с удовольствием подумал он. — Ну, берегись японец».
В 16:00 адмирал вновь вышел на капитанский мостик.
«Корабли подходят к пределу дальности радиосвязи с Порт—Артуром, а ответа из Санкт—Петербурга всё ещё нет, — глянул на часы. — Следует возвращаться назад», — решил он.
С получением от японского консула в Чифу известия об уходе русской эскадры из Порт—Артура «в неизвестном направлении», в Токио, на чрезвычайном совещании правительства под председательством императора, 22 января пришли к решению: «Война. Поскольку русская эскадра, свободная в своих действиях, может расстроить все планы и расчёты японского правительства».
— Россия будет сражаться за свой обед, а Япония — за свою жизнь, — образно подвёл итог совещания император Мутсухито.
В Санкт—Петербурге в этот день правительство совещаний не проводило, а самым знаменательным событием оказалось чествование обществом любителей русской словесности памяти Тютчева.
О войне абсолютно никто не задумывался. Читали стихи и вспоминали поэта.
Как отметили газеты: «На вечере присутствовал сын поэта, гофмейстер И. Ф.Тютчев и его семья».
В Московском художественном театре с 17 января триумфально шла пьеса Чехова «Вишнёвый сад».
«Книппер—Чехова играла Раневскую, Станиславский — Гаева, Качалов — Трофимова», — сообщил в письме к матери Глеб, попавший на премьеру вместе с Натали.
О ней, правда, сообщать не стал. А то матушка похвалится Акиму, каким театралом стал его младший брат, тот может не так всё понять и вызовет на дуэль… А скорее всего просто приедет и банально набьёт морду. Павлоны, они же — плебеи.
Ещё Глеб с Натали посетили каток на Патриарших прудах, где происходило устроенное русским гимнастическим обществом состязание конькобежцев.
Как отметили газеты: «Из 14-ти бежавших, первым сделал дистанцию г. Седов».
В Петербурге 23 января, высший свет присутствовал на спектакле в Театре императорского Эрмитажа.
Получили приглашение и Рубановы.
Ирина Аркадьевна не столько слушала оперу, сколько кивала знакомым и разглядывала в театральный, а не боевой морской бинокль, высокопоставленных зрителей.
А поглядеть было на кого.
Как сообщали газеты: «В Эрмитаже собрались послы иностранных держав, высшие государственные сановники, лица Государевой свиты, статс–дамы и фрейлины Их Величеств и Их Высочеств. В 9 часов Их Величества и Их Высочества вышли в зрительный зал. Государь Император следовал с Государыней Императрицей Марией Фёдоровной, Государыня Императрица Александра Фёдоровна с Государем Наследником.
Спектакль состоял из пролога и 4‑го действия оперы «Мефистофель». Партию Фауста исполнял Собинов, партию Мефистофеля — Шаляпин».
На следующий день грянул гром среди не такого уж ясного неба.
Сначала министр иностранных дел Ламздорф получил сообщение, что в Токио, в присутствие императора, состоялось совещание старейших государственных деятелей. Затем барон Розен доложил, что при дворе микадо господствует убеждение, что исчезла всякая надежда на сохранение мира. И сразу за этим в министерство прибыл японский посол Курино при орденах и в парадном мундире.
Сделав каменное лицо в ответ на улыбку Ламздорфа, передал ноту, в коей довёл до сведения императорского правительства о решении Японии прекратить дальнейшие переговоры.
Премьер–министр господин Кацура, — уже приватно сообщил он поражённому Ламздорфу, — отзывает посланника и весь состав миссии из Петербурга, — ответно улыбнувшись, поклонился Владимиру Николаевичу.
Это известие взволновало лишь российские верхи, а общественность не обратила внимания на короткое сообщение в «Правительственном вестнике».
Во много раз активнее и с огромным интересом обсуждался вопрос о том, что книгоиздательство «Знание» предложило Чехову за напечатание «Вишнёвого сада» 5 тысяч рублей.
И особенно потрясло образованное общество известие, что профессор живописи Куинджи, желая прийти, как сообщили хроникёры, на помощь молодым русским художникам, внёс 100 тысяч рублей в госбанк для выдачи из процентов премий талантам по ежегодному конкурсу.
Простой народ веселился по–своему.
Из газетной статьи «Кулачные бои ещё не вывелись», которую с особым удовольствием прочёл Виктор Дубасов, он узнал, что 24 января, в Орле произошёл кулачный бой между Монастырской слободой и другими улицами.
«Полиция совершенно бессильна прекратить эти дикие развлечения», — стонал в публикации корреспондент.
«Почему — дикие? — удивился подпоручик. — Нормальные развлечения. Конечно, не такие романтичные, как моё в «Буффе».
В час ночи 24 января, главнокомандующий японским Объединённым флотом, адмирал Того, вызвал всех командиров кораблей и адмиралов на борт флагманского корабля «Микаса».
На низком столике своего главнокомандующего прибывшие морские офицеры увидели не документы или карту, а самбо — используемый для ритуальных целей поднос с коротким мечом на нём.
Замерев, словно завороженные глядели на сверкающее лезвие оружия, предназначенного для обряда сеппуку.
— У каждого из вас есть такой меч, — без пафоса, заглянув прибывшим в глаза, спокойно произнёс адмирал. — Вы все самураи и знаете, проиграв бой и выжив от руки врага, умрёте от своей руки, — кивнул на блестящее лезвие меча. — Мы выходим в море сегодня в 9 утра, и наш враг несёт русский флаг. Цель Объединённого флота разбить Российский Тихоокеанский флот и захватить контроль на море. Враг силён и опасен. Большая половина из нас погибнет, но сохранит незапятнанной славу Страны Восходящего Солнца. Главные силы русских стоят в Порт—Артуре, и мы предпримем действия, чтобы нанести поражение и потопить корабли противника ни только в Порт—Артуре, но и в Чемульпо. План такой: Контр–адмирал Уриу возьмёт с собой 4-ый боевой отряд, а так же 9-ую и 14-ую флотилии миноносцев и нанесёт поражение вражеским кораблям, находящимся в Чемульпо. Следующая задача — прикрыть высадку нашей доблестной армии. 1-ый, 2-ой и 3-ий боевые отряды отправятся к Порт—Артуру. Флотилии миноносцев–истребителей уйдут вперёд и под покровом ночи неожиданно для неприятеля атакуют его. Следом подойдут основные силы и продолжат разгром ненавистных русских. Всё время перед вашим внутренним взором должны находиться Родина и Меч, — сверкнул глазами в сторону подноса адмирал. — И тогда победите!
В 9:00 флотилии миноносцев, салютуя кораблям троекратным «Банзай», оставили гавань.
За миноносцами пришли в движение броненосцы и крейсеры.
На крейсере «Нанива» подняли флаг с надписью «Буун Хошо», который он нёс в сражении в Жёлтом море во время Японско—Китайской войны.
«Хорошее пожелание, означающее: «Удачной войны», — рассматривал в бинокль поднявшие якоря корабли адмирал Того.
Снявшийся с рейда 4-ый отряд вышел в море и контр–адмирал Уриу на своём флагманском корабле поднял сигнал: «Сейчас мы бросаем последний взгляд на нашу прекрасную родную землю. Я доверяю вашей преданности в службе для её процветания».
Прочитав сигнал, адмирал Того незаметно смахнул слезу: «Уриу — настоящий самурай», — огляделся, не заметил ли кто его слабость.
В 4:00 пополудни Объединённый флот подошёл к острову Шингл, где вахтенный одного из кораблей, к югу от острова, заметил какое–то судно.
Адмирал Камимура приказал крейсеру «Адзума» догнать его.
Вскоре выяснилось, что это русский пароход «Аргунь».
«Поход начался с хорошей приметы, — скрывая от окружения радость, подумал Того, — а я верю в приметы».
В 5 часов вечера Объединённый флот разделился. Одна его часть, под руководством адмирала Того, двинулась в направлении Порт—Артура, другая, во главе с контр–адмиралом Уриу, который находился на крейсере «Такачихо», направилась к Чемульпо.
