– Ты! - сказала она, быстро обернувшись и вспыхнув щеками.
– Почему ты так печальна? - спросил прекрасный стройный юноша, ростом еще выше ее. Он наклонился, опираясь правою рукою о рукоятку охотничьего копья. - На что ты так внимательно смотришь? А-а, вижу. Цветок висит, зацепившись за камень, а плющ, крутясь, несется дальше. А знаешь почему? Потому что у венков нет воли. Они должны покоряться тому, что им навязывает сила! Но люди и сердца свободны. Я помогу пойманному цветку. Впрочем, уже не нужно, смотри, он сам отцепился и весело плывет прочь. А там, видишь, у корня ивы, цветок и плющ соединились снова и вместе уплывают по течению!
– Фригга соединила их, - с благоговейной признательностью произнесла принцесса, и благородное лицо ее просветлело.
– Но зачем ты опять здесь? - обратилась она к нему.
– Быть может, я пришел за предсказанием, как и ты! - Он засмеялся, и его белые зубы ослепительно сверкнули между красными, свежими губами. -Перестань же смотреть себе под ноги, упрямица! Успеешь наглядеться на сухой мох, когда я уйду.
Легким движением руки откинул он свои густые темные кудри, набегавшие ему на лоб. Темная узкополая охотничья шляпа из мягкого войлока, украшенная белым пухом чапуры, зацепившись за ветку, упала с его головы и повисла сзади на широком ремне. Резко очерченные брови почти сходились у переносицы, что придавало его лицу лукавый и веселый вид. Счастливая улыбка играла на изящных, несколько гордых губах, над которыми завивался светло-каштановый пушок. Молодой охотник был очень красив, и Ильдихо, подняв на него глаза, не могла больше оторвать их от его лица.
– За предсказанием? - сомнительно сказала она.
– Нет. Это была ложь. Мне не нужно уверток. Принцесса, я искал здесь… тебя!
– Но ведь я запретила тебе! - с угрозой подняв палец, возразила она. - Ты не должен был подстерегать меня у источника, как лань.
– Не дурно было бы, - засмеялся он, - если бы лань могла запрещать охотнику подстерегать ее у воды. О Ильдихо, не сопротивляйся дольше! Ведь это не поможет! Этого желают твоя Фригга и жизнерадостная Фрейя! И я, и ты сама желаешь того же!
Он схватил ее руку. Она стремительно отдернула ее.
– Принц, ты не дотронешься до меня, доколе…
– Доколе мне не отдаст тебя отец Визига ст. Хорошо, он отдал мне тебя.
– Дагхар! - Она вся вспыхнула. - Так нельзя шутить.
– Нет. Это слишком священно, - сказал юноша с благородной серьезностью, шедшей к нему еще больше шутливости. - Я только что расстался с твоим отцом у опушки леса. Он отправился домой, меня же привлекло сюда предчувствие.
– Так он вернулся с большой охоты?
– С охоты? С большой охоты? - повторил Дагхар, правой рукой стиснув копье, а левой оправляя свою одежду из темно-коричневой оленьей шкуры, ниспадавшую ему до колен.
– О большой охоте только еще совещаются… Да она еще и не начиналась! Злобный кабан с колючей щетиной и налитыми кровью глазами еще не обойден. И многие из охотников падут, пораженные насмерть жестокими клыками, прежде чем чудовище будет истреблено.
– Дагхар! - трепеща, с невыразимым чувством вскричала Ильдихо.
– Я угадал замысел твоего отца. Я сказал ему это в лицо. Я просил его взять меня с собою туда, на Дунай. Там мы встретили других охотников. Но они не идут с нами, не хотят, не могут! На обратном пути я просил у него твоей руки с одобрения моего слепого отца. Седовласый герой отвечал: "Да, но сначала… - он замолчал. - Королевский сын нашего народа, не угадывающий моих слов, - продолжал твой отец, - недостоин был бы… - Получить прекраснейшую девушку во всей земле германцев, - вскричал я. И тихо - так как это страшная тайна! - я прошептал ему на ухо его условие. В нем всего три слова! Радостно взглянув мне в глаза, он стиснул мою правую руку. - Не раньше, отец! - сказал я. - Да раньше не может быть безопасна ни одна девушка, ни одна жена!*
– О Дагхар, какой безумный риск! Какая неизмеримая опасность! - и она с ужасом закрыла глаза.
– Да, опасность неизмеримо велика! Но кто это совершит, тому достанется высшая почесть - признательность всего мира! И день освобождения германских племен, моя Ильдихо, будет днем нашей… Слышишь? Ржание коня… В лесной чаще? Еще один охотник, подстерегающий у ключа белую лань?
Он быстро обернулся и поднял копье.
Звук донесся с севера, со стороны большой дороги, пролегавшей возле леса. Там, где густой кустарник делал местность непроходимой для коня, всадник остановился и слез со своего великолепного скакуна. Бросив поводья ему на шею, он поднес к его ноздрям правую ладонь. Конь снова заржал, потряс головой и облизал руку господина.
Незнакомец направился к источнику. На вид он был старше Дагхара лет на десять, ниже его и коренастее. Драгоценный византийский шлем покрывал его черные волосы, прямыми длинными прядями падавшие на его плечи и спину. Темно-пурпуровый плащ греческой работы с изящной и богатой вышивкой окутывал его фигуру.
Медленно, почти торжественно приблизился он к молодой чете.
– Опять он! - тревожно, но без гнева, прошептала девушка.
Королевский сын смерил пришедшего серьезным, но не враждебным взглядом.
Незнакомец почтительно склонил голову перед принцессой. Приветствие это было полно такого достоинства, гордости, сдержанности и вместе с тем уважения, что Ильдихо невольно ответила на него легким поклоном.
– Простите, благороднейшая принцесса, - мягким и звучным и в то же время печальным голосом произнес он на языке ругов, - что я пришел сюда искать вас… Другой, я вижу, уже нашел вас раньше меня. Приветствую тебя, отважный певец, сын короля скиров! - последние слова он произнес на чистом скирском наречии.
Дагхар протянул ему правую руку.
– На самом деле только кажется, что я искал вас, Ильдихо. Меня привел к этому ключу обет. Когда при моем последнем посещении вы позволили мне проводить вас и ваших подруг к этому жертвенному источнику, и я увидел вас, молящуюся с таким жаром, тогда я решился сам также испросить у богини этого ключа исполнения моего самого сердечного желания.
– Вы, просить Фриггу? - жестко вскричала Ильдихо с высокомерной усмешкой. - Что общего между гунном и белокурой, белостатной, кроткой Фриггой?
Черты его выразили глубокое огорчение. Это было странное лицо, точно состоявшее из двух половин, совершенно различных и нисколько не гармонировавших одна с другою.
На низком, покатом, чисто монгольском лбу, обрамленном прямыми волосами, обрисовывались благородно округленные брови, из-под которых в глубоких впадинах под длинными черными ресницами сияли чудные, темно-карие, печальные и молящие глаза, короткий, немного плоский, но не чисто гуннский нос, очень изящный, выразительный рот, не знающий смеха, и только изредка улыбавшийся печальной улыбкой, мягкий, и для мужчины слишком округленный подбородок, поросший редкой бородой - такова была его, несмотря на свои противоречия, весьма привлекательная внешность. На этом лице видна была печать высокой души и оно проникнуто было глубокой печалью. Даже гордая девушка не могла противостоять тихому очарованию этой задумчивой грусти, когда глаза его с нежным укором устремились на нее, и она уже раскаивалась в своей резкости, когда снова раздался его мягкий, приятный голос.
– Я почитаю богов всех народов нашего царства, так же как стараюсь изучить все их наречия. И вы забываете, благородная принцесса, что как вы происходите от этой белокурой богини - в этом убеждает один лишь взгляд на вас, помимо древнего предания вашего племени, так и я наполовину германец, гот! Моя бедная мать принадлежала к роду Амалунгов. Значит, и я имею право на белокурую богиню. Чтобы расположить ее к исполнению моей единственной мольбы, я дал обет пожертвовать ей кольцо, которым хотел украсить вот эту плиту.
Он вынул из-за пояса очень широкое кольцо. Пробившийся сквозь листву солнечный луч упал на искусно оправленный драгоценный камень, и он так ослепительно ярко засверкал всеми цветами радуги, что Ильдихо на мгновение закрыла глаза, и даже Дагхар слегка зажмурился.
– Что за чудный камень! - вскричал он.
– Это адамант! Но какой огромный и блестящий…
– Это из последней дани византийского императора. Однако, - прибавил он с продолжительным взглядом на помолвленных, - я вижу; что опоздал с моей мольбою и обетом. Все равно я не возьму назад обещанного мною богине. Но дар мой не будет украшать ее источника, а пусть она возьмет и смоет его прочь, так чтобы никто не мог ни найти его, ни догадаться, чего желал принесший его в жертву!
Он бросил кольцо в воду.
– Что ты делаешь? - вскричал Дагхар.
– Жаль. Это было сокровище, - сказала Ильдихо.
– Да, принцесса, это было сокровище: оно заключало мое желание! Прощайте! Я тотчас же уеду. Никогда больше не посещу я жилища короля Визигаста!
Печально простившись с обоими легким поклоном, он вернулся к своему коню, опустившемуся перед ним на колени и затем вскочившему с веселым ржанием. Скоро конь и всадник скрылись за деревьями.
