Всю ночь собирали раненых и складывали трупы, возведя огромное кострище, откуда души воинов уходили в святую Ирию, где встречал их Сварог - земной бог мироустройства, поселяя их на вечные времена в небесной тверди. Потом справили страву, где помощник Святослава, волхв, спел гимн в честь покинувших землю и ушедших в иной мир героев воинов.
В конце следующего дня князь собрал горожан на торговой площади и говорил будто не к завоеванному городу и плененному населению, а как бы близким к нему людям, понимающим необходимость его поступка:
- Браты мои! - говорил Святослав. - Я шел с миром, но вынужден был поднять меч! Вечно болгары дружили с Русью, люди одного языка и одних обычаев еще со времен Аспаруха, потом при Симеоне, когда мой отец князь Игорь и ваш великий царь дружили. А десять лет назад моя матушка княгиня Ольга предлагала мир и любовь царю вашему Петру, и что же? Он отказался. Ныне я послал грамоту со словами дружбы в Преславу, ни царь, ни боляре ничего не ответили. А я пришел с любовью и миром, который хочу иметь с вами. Ваш царь Петр давно предался византийцам, не вы, а они его друзья. Не вас защищает он, а их. Давно Византия считает, что земли, на которых вы живете, - это земли империи. Скажите, с кем вы больше всего воевали? Только с империей, которая никогда не остановится, чтобы завоевать вас, сделать данниками и рабами. Вот со мной рядом посол Византии, который подтвердит мои слова.
Калокир вышел в обличим патрикия и заговорил по-гречески, а толмач переводил на славянский.
Накануне Святослав вызвал к себе Калокира и сказал:
- Ты, как я помню, обещал помогать мне, так вот, представился случай поговорить с людьми. Ты тоже скажешь им правду, чего хочет Византия.
Калокир согласился. И вот он встал рядом со Святославом, поклонился по-славянски людям и молвил:
- Правду сказал Великий князь. Византия никогда не смирится с потерей Мисии. Сам император Никифор Фока говорил мне. Мы сначала стравим Русь и Болгарию, а когда они обессилеют в этой борьбе, мы разобьем и тех и других. Так сказал император. И это правда.
Люди зашумели, что-то выкрикивали, и Святослав по их лицам и жестам определил, что они его поняли и свой гнев и недовольство обратили к Византии.
Молва опережает войско: она может устрашить, возбудить, успокоить народ. Она способна свершить невероятное: осудить и оправдать, оклеветать и прославить, возвысить и уронить в грязь, предать забвению. Она может помочь или окончательно загубить дело. Это и есть главный спутник войны - невидимое, но все решающее оружие.
Крепость Доростол встретила войско Святослава распахнутыми воротами и группой знатнейших людей; боляр, купцов и жупанов [124] . Отсутствовали только архонт и патриарх, которые загодя выехали в неизвестном направлении. В доме архонта Святослав и Калокир выступили перед знатными людьми с подобными речами, что и в Переяславе, объясняя им цель своего похода. В конце выступления, видя одобряющие лица доростольцев, князь сказал:
- Отсюда я намерен идти в Преславу на встречу с молодым царем Борисом, потому мне нужна ваша поддержка. Поэтому я попросил бы вас клятвенно заверить ваше решение. Вот и митрополита Переяславца я привез с собой, чтобы крестом Божьим заверить вашу поддержку.
Появился митрополит, поднял вверх крест, и все стали молиться. С ними молился и Калокир.
Весть о предательстве Петра, противодействии миру и любви с Русью молодого царя и о хорошем и разумном князе Святославе летела впереди войска. Стали собираться отряды самих болгар, что ненавидели ромеев, этому содействовали богумилы, члены секты крестьян, недовольных царской властью и греческой церковью, которые из своего учения делали неожиданный вывод - «Бей греков». Таким образом были взяты или просто сдались русам восемьдесят городов по Дунаю.
6. Святослав и царь Болгарии Борис II
Как стремительно на юге наступают вечера, на севере в Ладоге и Новгороде вечер длится часами, и даже когда тень с востока уже ложится на землю там, на западе, медленно и лениво гаснет полоса света, порой напрягаясь, будто залезая в узкую щель, и, дрожа, втискиваясь, гаснет. Здесь же, на юге, не успеешь оглянуться - пора зажигать свечи.
Святослав поселился в доме бывшего архонта Доростола, сидел на низком диване и рассматривал разложенные на таком же низком столике подарки византийских послов - разнообразное оружие - от имени нового императора Иоанна Цимисхия. Они его искали сами, и как только он в Македонии распрощался со Свенельдом, послы нагнали его в Мисии по дороге к столице Болгарии Пловдиву. Там он не успел, да и некогда было рассматривать эту коллекцию оружия, ему необходимо было встретиться и переговорить с царем Болгарии Борисом II. Не было никакого штурма города, только небольшие стычки, но после встречи с послами Святослав узнал о смерти Никифора Фоки и требовании нового императора покинуть Болгарию. Однако Святослав заявил им: «Как может император предъявлять такие требования, если Византия не расплатилась за поход и не уплатила ежегодною дань. Пусть новый император прежде всего подумает о долге». Эта весть обнадежила Святослава привлечь царя Бориса на свою сторону. Великий князь уже знал, что боляре, те, что ратовали за союз Болгарии и Византии, срочно покинули город, бросили царя и побежали к Филипполю и Адрианополю. Остались боляре, что внутренне противились влиянию греков на молодого царя и считали, что договор со Святославом большее благо, чем дружба с ромеями.
Святослав уже сидел в самой большой тронной палате, не на троне, а за небольшим инкрустированным столиком на таком же восьмигранном табурете, когда появился царь Болгарии Борис II. Он был в царском облачении, в пурпурной мантии, с короной на голове и в красных сандалиях, как греческие императоры. Густая рыжая борода обрамляла лицо с крупными карими глазами. Святослав первым поздоровался с царем:
- Будь здрав, Борис, - сказал он, - садись! - и указал на трон.
Борис сел. Лицо его не выражало ничего. Только глаза печально уставились на завоевателя, а руки сами сложились в покорное христианское сплетение.
- Я пришел к тебе, Борис, не воевать, - сказал Святослав, а через паузу добавил: - А имать мир и любовь. Ты, как и твой дед Симеон, долго жил в Царьграде и хорошо знаешь греков, но ты и твой отец Петр забыли, во что превратилась жизнь твоего деда в Константинополе - в ненависть к ромеям, с побегом, войной с ними и дружбой с Русью. Именно при нем болгарские вой стояли под стенами Константинополя и диктовали ему свои условия мира.
- Не только Симеон, - сказал Борис, - но и Аспарух, Крум, Борис и другие воевали с Византией. А мой отец ни с кем не хотел воевать. И мир на нашей земле был тридцать лет.
- Ты ошибаешься, - возразил Святослав, - все эти тридцать лет шла война, но тайная. Такая, что расколола Болгарию на две части. Петр своей трусливой и сговорческой политикой потерял западную часть, а восточная уже давно под Византией. Но ей этого мало. Она хочет сделать вас рабами. Императоры никогда не согласятся с потерей Мисии. Они все равно придут сюда, но уже насовсем. Ты можешь мне не верить, так послушай тогда Калокира, посла Никифора Фоки. Собери боляр, и мы вместе обсудим, как жить дальше.
- Соберу, - ответил царь Борис, - обязательно соберу, но многих нет. Они, узнав, что ты идешь, сбежали.
- Тех, кого нет, и не надо, - ответил Святослав, - это люди не твои, греков. Поговорим с теми, кто есть, - он встал и добавил: - Завтра!
Тронный зал был заполнен, боляре, комиты восточных областей, старейшины (жупаны) стояли вдоль стен. Царь Борис и Святослав вошли вместе, и глубокий поклон, который отвесили приглашенные, был адресован обоим владыкам. Калокир стоял с русскими воеводами Улебом, Пристенем, Боричем, Колом, Утином, Шивоном, Сфенкелем и Ингвардом. В облачении византийского патрикия Калокир чувствовал на себе любопытные и изучающие взгляды болгар. Борис сел на трон, Святослав рядом в богатое с ажурной спинкой кресло. Это сразу объясняло то, что завоеватель не претендует на Болгарское царство, а присутствует рядом, как равный с равным. Боляре и другие чиновники учли это сразу, потому стали смотреть на русского князя благожелательнее. Заговорил царь Борис:
- Я собрал вас потому, что надо определиться. Мой отец, царство ему небесное, в начале появления русов на Дунае просил помощи у Византии, она отмолчалась. Я же, отправляясь на родину, получил веское уверение императора Никифора Фока о помощи, он даже показал корабли, якобы отправляемые на Дунай. Но их нет до сих пор. Они ушли в Сицилию. А когда наши послы снова обратились к императору, он ответил, что все войска греков в Азии в войне с арабами. Таким образом, Византия не сдержала свои обещания. Мало того, мы узнаем, что именно она организовала поход русов. И вот мы сейчас такие, какие есть, - царь на секунду перевел дыхание, ему казалось, что он честно и откровенно сказал своим поданным о положении страны, и заключил:
