По договору князя Игоря с греческим императором, ру-сам было запрещено зимовать на Белобережье, которое не принадлежало ни грекам, ни печенегам, ни русам. Но эти условия никогда не выполнялись со стороны русов. Византия не могла принудить их оставить острова, ибо берега их столь высоки, что в большом отдалении от них можно видеть приближение флота, и тогда варягам и разбойникам стоило только сесть в свои лодии и безопасно отплыть к Днепровскому лиману и к берегам, отстоящим на несколько часов плавания. Кроме того, к самому побережью не могут пристать большие корабли из-за подводных скал и мелководья.
Белобережье получило свое название не оттого, что острова были из белого камня, а потому что издали гляделись таковы. На них всюду помещались светло-белые храмы Ахиллесу: остров Святого Айферия у соединения Днепровского лимана с Русским морем, остров Борисфенис, или Березань, где стоял беломраморный храм Ахиллу, воздвигнутый ольвиополитами [120] в честь Ахилла Понтах (властителя Понта [121] ); Тендерская коса с двумя островами, которую греки называли именем Дромоса Ахилла (ристалище, бег), остров Росса, известный грекам под именем Каркинитеким, который по размерам не уступает острову Березань. Таким был и остров Левке - белый остров, находившийся на недальнем расстоянии от Греции, близ самых берегов Восточной империи, на которую русы постоянно нападали врасплох.
Белобережье стало прообразом Запорожской Сечи на острове Хортица, то есть Святого Георгия.
Эти острова служили крепостью или складочным местом для хранения награбленного. Огромные храмы Ахилла могли стать просто вместилищем припасов, местом отдыха и убежищем раненых. Трудно сказать, как и кем организовывались эти разбойные отряды, но известно, что с конца XI по XII век они существовали и в Европе.
Норманны всегда занимали острова при впадении в море больших рек, по которым прокладывался путь в неприятельскую землю. В 837 году норманны овладели островом Валхер-ном. Тогда они пустились грабить по Рейну, Масу, Дилю и другим рекам Голландию и Бельгию. В конце первой половины IX века остров Бас у берега Бретани был занят скандинавами, и они стали грабить вверх по Луаре, взяли город Нант, овладели Анжером, свозили сюда франков, взятых в плен, не забывая проникать на внутренние территории Франции. Норманны поселились в устье Гаронны и отсюда начали грабить берега Португалии и Испании. В 845 году на реке Сене они также опустошили буквально сердцевину Франции, в том числе и Париж. В Англии заняли остров Ханет и отсюда опустошали земли графства Кентского.
Еще до похода Олега Вещего на Константинополь отряды скифов, тавро-скифов, россов или дейлемитов (быстро бегающих, как называли их греки) под водительством скифа, волшебника Роса ограбили побережье Фракии и дошли до Царьграда, но были разгромлены, и их лодии были сожжены греческим огнем, хотя и сами испытали на себе огонь скифов, которые забрасывали корабли горящей смесью в горшках. Отряды белобережцев присоединялись к походам Аскольда и Дира в 866 году и Игоря в 941 г. Это была дикая, жестокая, стихийная сила, цель которой была одна - грабеж, нажива.
Утром второго дня пребывания на Белобережье к Святославу явился человек со свитой. Выглядел он забавно: кафтан или полукафтан с длинными рукавами, сшитый из тяжелой византийской парчи, надетый на голое тело, теплая скифская шапка из красной материи с колокольчиком наверху (на побережье было около тридцати градусов жары). Сабля с дорогой отделкой восточного происхождения, притаренная к спине так, что рукоятка торчала возле левого уха. Широчайшие желтые шаровары, в которые мог спокойно поместиться целый баран, и красные босоножки, подобные арабским или императорским. Святославу на ухо сообщали, что это Большой, то есть большой старшина острова, на котором расположилась палатка князя.
- Приветствую тебя, князь, - без поклона сказал старшина и сел на пол, по-мусульмански скрестив ноги. - Мы решили присоединиться к тебе! - торжественно заявил он и, стянув шапку, хлопнул ею оземь. Святослав молча разглядывал его, медленно потянулся, взял серебряный бокал ромейского вина, выпил, поставил и спросил:
- Кто «мы»?
- Свободные вой! - ответил старшина. - Тридцать лодий, хорошо вооруженных. Мы не впервой ходим на болгар, в прошлом годе хазар почестили, потом печенегов, а ныне решили идти с тобой.
Святослав подумал, что тысяча двести воинов - это неплохой отряд, но это тысяча двести неуправляемых татей, что, кроме грабежа, ни о чем не мыслят. А какая война без выучки воев, угляда и порядка? Толпа! Хотя кое в чем и она пригодиться может.
- А мы ведь не в набег идем, - сказал Святослав, - мы воевать идем.
- Ну, что ж, - ответил старшина, - повоюем!
- А для войны, - сказал Святослав, - боевой лад нужен, порядок. А вы привыкли самостийно - кто куда, кто зачем, кто чего. Управы нет! Потому я такую банду брать в войско не смогу, - он сделал паузу, думая, - хотя посоветуюсь с воеводами.
Такого ответа старшина не ожидал. Никогда, при любых походах банды разбойников не отвергались, наоборот, принимались с радостью и почестью. Всегда, от Олега Вещего, правители Руси только рады были такому пополнению, а тут, выходит, не нужны.
Старшина поднял шапку, и колокольчик грустно зазвякал.
- Ну, коль так, сами справимся, - стал подниматься старшина.
- Постой, - остановил его Святослав, - а кто командовать вами будет, кто воевода?
- Пожалуй, я, - ответил старшина.
- Тогда вот что, - поднял руку Святослав и крикнул: -Срочно ларника ко мне! А ты погоди.
Пришел писец, поклонился князю и молвил:
- Звал, княже?
- Садись, пиши ряд, - приказал Святослав. - «Аз есьмь старейшина войска Беловежского обязуюсь боевой лад и буду повинником Великого князя Руси Святослава».
Писец записал и громко прочитал записанное.
- Приложи руку! - твердо сказал Святослав.
Старшина подумал, почесал затылок и протянул руку.
Писец смазал палец и приложил к листку.
- А теперь готовь войско, - сказал Святослав, - через три дня идем на Дунай!
Старшина резко развернулся, и колокольчик весело звякнул. Он выглянул из палатки и приказал:
- Несите!
Вошли два высоченных росса, неся солидный бочонок с вином. Из карманов таких же широченных шароваров, как и у старейшины, достали два серебряных и два золотых кубка и наполнили вином. Старшина один из золотых протянул Святославу, второй взял себе и сказал:
- Это мои полковники. За удачу, Великий князь, и прими это старое грожджево [122] !
Когда выпили, полковники и старшина поклонились князю и вышли из палатки.
Эта помощь Святославу не показалась неожиданной, потому что он заранее знал, что многие норманны, а тем более скандинавы вообще и шайки русов, охотно присоединялись к таким военным походам, да что и говорить, они ничем не отличались от западных разбойников. Главное для князя было не позволять им вести себя независимо и переступать рамки дозволенного.
Ныне Святослав ждал послов, которых отправил за месяц до похода в земли угров и испытанных в битве союзных печенегов. Он ожидал их на Белобережье и думал, что они уже на месте, но их почему-то не было. Обеспокоенный Святослав приказал снарядить лодию для встречи с печенегами на Буге и на Днестре с венгерским князем Тикшоней, своим тестем. Для всего того, что тайно задумал Святослав, ему было необходимо создать не сейчас, а впоследствии союзное войско, и он ждал решения этого вопроса, но затягивать дальше уже не было времени. А пока он решил обойти остров, чтобы ознакомиться с тем, как обустроились люди, где что находится. Когда свита его, состоящая из нескольких человек, появилась на площади возле беломраморного храма, площадь была пуста. Случайно встреченный человек объяснил, что сейчас идет месса язычников (видимо, человек был христианином), и указал на храм. Храм был величав, окружен колоннами, но, если приблизиться к нему, виделось, что он не обихожен, рядом валялись белые облицовочные плиты, осыпавшиеся со стен, осколки кладки, фигуры расколотых статуй и разный хлам. Святослав обратил внимание на мощную фигуру без головы.
- Это и есть Ахилл, - сказал сопровождающий, - голову откололи как груз для соления капусты.
Потом он подошел к крайней фигуре, лежавшей чуть далее от первой, изображавшей нагую женщину без рук, но прекрасную фигурой и лицом. Святослав подошел к ней.
- Все кличут ее Афродитой, но это неверно, она - Афина Паллада, покровительница Ахиллеса, что не раз спасала ему жизнь. Но сейчас, как видите, сброшена со своего места у входа, как и Ахиллес, и осквернена местными разгульными людьми, лицо, смотрите, чистое и прекрасное, это оттого, что они облизывают его.
Святослав с омерзением отвернулся и пошел к храму.
Они вошли и увидели в самом конце обширного зала возвышение, на котором сидели три старца, игравшие на лютнях, один из которых что-то говорил, а потом запел. Люди сидели прямо на полу и внимательно слушали. Присел и Святослав, заинтересованный звучным и ясным голосом поющего:
