Обелиски отгоняли злые силы и притягивали небесную энергию к храму, где сосредоточивалась вся сила богов. У подножья храма застыли павианы, которые символизировали мудрость бога Тота и отмечали рождение света, который они охраняли во время рассвета. Каждый элемент иероглифа на статуях великанов мистически способствовал ежедневному воскрешению солнца, образ которого располагался между колоннами над центральной дверью.
Рамзес и Нефертари вошли в огромный двор под открытым небом, ограниченный стенами с огромными колоннами, символизирующими божественную силу. Между ними были колоссы, восседающие в позе фараона и символизирующие его неиссякаемую силу. Нежно прижавшись к ноге великана, Нефертари казалась такой маленькой и хрупкой.
Небу, глава Карнака, подошел к царской семье, опираясь на позолоченную трость.
Старик поклонился.
— Мой Фараон, это твой храм. Здесь каждую минуту будет создаваться энергия для вашего правления!
Праздник посвящения Луксора собрал все население Фив, от самых бедных до самых богатых. Десять дней люди пели и танцевали на улицах, таверны и кабачки были с утра до вечера переполнены. Милостью фараона пиво во всех тавернах было бесплатным.
Фараон и его супруга присутствовали на пиршестве, описание которого было занесено в государственную летопись. Рамзес объявил, что храм закончен, и в будущем ни одно сооружение не нарушит его теперешний вид. Осталось выбрать символ для царствования, который будет украшать фасад и стены храма. Каждый выражал волю правителя и отказывался от своей идеи, чтобы согласиться с жрецами Храма Жизни.
Рамзес оценил отношение Бакхена, четвертого служителя Амона, не забыв сказать ему о его заслугах, он сказал также о заслугах архитекторов, построивших храм по законам гармонии. В конце пира Рамзес вручил верховному жрецу Амона золото Нубии, которое отныне должно было находиться под его присмотром.
Прежде чем отправиться на север, царская семья посетила место «Дома Рамзеса». Нивелировщики, землекопы и каменотесы делали свое дело, и Храм Миллионов Лет уже начинал вырастать посреди пустыни.
— Поторопись, Бакхен. Пусть строительство будет окончено как можно быстрее!
— С завтрашнего дня здесь будут работать еще и строители храма Луксора. Таким образом, у меня будет много опытных и квалифицированных рабочих.
Рамзес был убежден, что его план соблюдался неукоснительно. Он уже представлял часовни, залы, лаборатории, библиотеку… По этим камням, как по венам, будут протекать миллионы лет.
Рамзес прошелся по священной земле вместе с Нефертари и рассказал ей о храме так, словно он уже прикасался к скульптурам и колоннам.
— Этот храм будет великолепным творением.
— Может быть.
— Почему ты сомневаешься?
— Потому что хочу покрыть эту землю храмами, подарить богам тысячи мест, где будут восхвалять их силу, чтобы эта земля была наполнена их энергией и была похожа на небо.
— Какой храм будет после этого?
— В Нубии я нашел необыкновенное место, туда меня привел слон.
— Как оно называется?
— Абу-Симбел. Оно находится под защитой богини Хатор и служит морским причалом. Это самое красивое место Нила, где река обвенчалась со скалой, камни, кажется, ждут рождения храма, который защитит их.
— Начнешь строительство так далеко отсюда… Представляешь с какими трудностями ты столкнешься?
— На первый взгляд, непреодолимыми.
— Никто из твоих предшественников не затевал такого.
— Да, но у меня получится. Как только я увидел Абу-Симбел, я не перестаю об этом думать. Этот слон был посланником Невидимого, «Абу» обозначает «Начало». Начало Египта, начало его земли должно находиться там, в самом сердце Нубии, в Абу-Симбел. Это единственный способ установить мир на этой земле и сделать ее счастливой.
— Тебе не кажется это бессмысленным?
— Конечно, нет. Огонь, который вдохновляет меня, воплотится в вечный камень. Луксор, Пи-Рамзес, Абу-Симбел — это мое желание, мои мысли. Если я буду довольствоваться лишь текущими делами, я предам свое предназначение.
— Я склоняюсь перед тобой, и я познаю мечту любящей женщины… Ты тоже можешь положиться на меня.
— Ты одобришь мой план?
— Ты должен созреть для него, не думай о нем, пока боги не укажут тебе. Тогда действуй.
В стенах Храма Миллионов Лет Рамзес и Нефертари ощутили прилив необыкновенной энергии, странную силу, которая наполняла их.
Мастерские, фабрики и казармы были уже закончены. Основные дороги столицы соединяли различные кварталы города и вели к главным храмам, центральные части которых уже обретали окончательные черты.
Каменщики, чья работа была уже завершена, уступили место художникам, садовникам и декораторам, которые придавали столице привлекательное лицо. Однако все беспокоились, понравится ли город Рамзесу?
Моисей поднялся на крышу дворца и любовался городом. Он так же, как и фараон, совершил чудо. Тяжелого труда людей и четкой организации работ было недостаточно. Нужен был энтузиазм и талант, а они не всегда есть у людей, только бог может наградить ими. Как бы Моисей хотел подарить этот город своему Богу, вместо того, чтобы оставить его Амону, Сету и их идолам! Сколько таланта потребовалось, чтобы воздать почести бессмысленным кумирам!
Свой будущий город он построит в честь единого Бога, в своей стране, на своей земле. Рамзес — преданный друг, он поймет его мечту.
Моисей ударил кулаком по перилам балкона.
Никогда Фараон Египта не потерпит притязаний меньшинства, никогда не уступит трон наследнице Эхнатона! Эта неосуществимая мечта терзала его.
Внизу, у второго входа во дворец, его ждал Офир.
— Могу я поговорить? — спросил маг.
— Входи.
Офир легко проник во дворец. Его приняли за архитектора, советы которого были очень важны для строительства.
— Я отказываюсь, — объявил Моисей. — И бесполезно это обсуждать.
Маг замер с ледяным выражением лица.
— Произошло что-то непредвиденное?
— Я подумал, что наши планы — полное безумие.
— Я уже говорил тебе, что сторонников нашей веры уже очень много. Влиятельные люди заинтересованы в том, чтобы Лита заняла престол Египта и установила истинную веру. Тогда еврейский народ будет свободен.
— Свергнуть Рамзеса… Ты шутишь!
— У нас твердые намерения.
— Ты считаешь, что твои речи произведут впечатление на Фараона?
— Кто тебе сказал, что мы будем советоваться с ним?
Моисей посмотрел на Офира.
— Я что-то не расслышал…
— Наоборот, Моисей. Ты пришел к тому же выводу, что и я, но он пугает тебя. Если Эхнатон и был побежден и предан забвению, так это потому, что он не осмелился применить жестокость против своих врагов. Кто будет настолько наивным, чтобы думать, будто Рамзес уступит свою власть кому бы то ни было? Мы победим его изнутри, и вы, евреи, восстанете против него.
— Могут быть сотни, тысячи жертв… Вы пойдете на кровопролитие?
— Если ты подготовишь свой народ к битве, он выйдет победителем.
— Я не хочу тебя слушать. Убирайся, Офир.
— Мы встретимся здесь или в Мемфисе, на твое усмотрение.
— Не рассчитывай на это.
— Другой дороги нет, ты это знаешь. Не сопротивляйся своему желанию, Моисей, не пытайся задушить свой голос. Мы будем сражаться вместе, и Бог победит.
Райя, сирийский торговец, довольно поглаживал свою острую бородку. Он мог быть довольным результатом своей торговли, прибылью, которая увеличивалась год от года. Качество мясных продуктов и ваз, которые он завозил из Азии, привлекали все больше обеспеченных покупателей как в Мемфисе, так и в Фивах. А после возведения новой столицы, для него открывался новый рынок! Райя уже получил разрешение открыть лавку в торговом центре и нанял продавцов, которые могли удовлетворять любого покупателя.
В ожидании счастливых дней, он уже заказал сотни изысканных ваз, прямо из сирийских мастерских. Каждая из них стоила целое состояние. С точки зрения торговца, египетские ремесленники работали лучше, чем его соотечественники, но мода на все необычное и чужеземное делала его заведение процветающим.
Хотя хеттские племена и заслали в Египет своего шпиона, чтобы поддержать Шенара, Райя отказался от своих замыслов после провалившейся попытки организовать покушение на фараона. Ведь оно было так тщательно подготовлено! Если и вторая попытка провалится, это может разоблачить его.
Вот уже три года Рамзес царствовал с той же властностью, что и Сети, помноженной на его молодость и энергию. Рамзес был похож на луч света, освещающий любую тьму. Никто не мог противиться его решениям, даже если эти решения были лишены смысла. Полностью зависящие от воли Фараона, его придворные, казалось, были ошеломлены решительностью Рамзеса, который был на голову выше своих противников.
