Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Теперь его огненные волосы, заслужившие ему у итальянцев прозвище «ВагЬа rossa» - Краснобородый – совсем поседели. Он стал куда старше и, как он надеялся, куда мудрее. Имелись у него и политические причины не доверять грекам: сын Фридриха Генрих женился на Констанции, наследнице Вильгельма II и его королевства Сицилийского, а вражда между сицилийским и византийским престолами не затихала с той самой поры, когда норманн Роберт Гюискард отнял Сицилию у греков перед самым Первым крестовым походом. Даже теперь их корабли нападали друг на друга в Греческом архипелаге. Когда же Констанция вступит во владение наследством, островным королевством будет править ее муж Генрих – заодно будущий германский император, так что Фридриху оставалось гадать, примут ли его в Константинополе как крестоносного рыцаря или как врага.

Разумеется, византийского императора Исаака Ангела появление германской армии в пределах империи отнюдь не радовало. У него хватало проблем с собственными подданными и без чужаков, только усугублявших дело. Его родственник Исаак Комнен успешно организовал дворцовый переворот на Кипре, узурпировав эту богатую колонию. Сербы и болгары, недовольные утратой независимости и господством греков, поднялись на открытый бунт, а германцы шествовали как раз через территории, находившиеся в руках мятежных сербов. Когда же сербы принялись истреблять германцев, отбившихся от колонны, Фридрих решил, что те взялись за это по наущению греков. Встретившись с сербскими вождями, он изложил цель своей миссии и богато одарил их, чтобы его войску позволили мирно следовать дальше. Услыхав об этом, Исаак Ангел тут же заподозрил, что германцы поддерживают его взбунтовавшихся подданных.

До открытой стычки дело дошло, когда Фридрих отправил группу послов в Константинополь, чтобы те договорились о приобретении провизии и фрахте кораблей для переправы войска в Азию. Захватив послов и заковав их в кандалы, Исаак Ангел известил Фридриха, что они будут заложниками, гарантирующими его благопристойное поведение. Но Фридрих не удержался бы на троне три с половиной десятка лет, не научись он справляться с угрозами – и тут же взял греческий город, уведомив Исаака Ангела, что германцы сделали заложниками все население города, а также поведал, что Генриху в Германию отправлена депеша с просьбой собрать сицилийский флот для атаки на Константинополь с моря. Выбор перед византийским императором стоял нехитрый: или освободить германских пленников и обеспечить войску Фридриха переправу, или ввязаться в войну.

Перспектива сражения против сотни тысяч вооруженных до зубов и полностью укомплектованных германских солдат, с одной стороны, и военного флота – с другой – выглядела не так уж привлекательно. Пару недель византийский император держал советы, бесновался, ярился, бахвалился и расточал угрозы, а после сдался. Германские послы обрели свободу, были подготовлены корабли для переправы через Дарданеллы, а войско получило возможность приобрести провиант. Теперь Фридрих Барбаросса смог продолжить крестовый поход, но год был уже на исходе, и он решил поставить свою изможденную армию на зимние квартиры на греческой стороне, из-за чего византийцы не знали покоя, уповая лишь на то, что больше недоразумений между обоими императорами не возникнет.

Но еще больше зимняя задержка Фридриха обеспокоила короля Ги и христиан, осаждавших Акру и дожидавшихся прихода на выручку грандиозной германской армии, так что при вести о зимовке Фридриха они пали духом – тем более, что к тому времени египетский флот, сумев прорвать христианскую блокаду, начал подвозить в город припасы. Сил для взятия Акры штурмом у христиан было маловато, а Саладин мог собирать подкрепление по всей мусульманской империи, так что было совершенно неизвестно, сколько еще удастся продержаться даже при поддержке небольших отрядов, изредка прибывавших из Европы. Ряды тамплиеров пополнили прозелиты, завербованные прецепториями Европы, однако преемника павшего Великого Магистра де Ридфора выбрать никак не могли, поэтому послали за Жильбером Эралем – предводителем тамплиеров, уступившим Жерару де Ридфору при выборах Великого Магистра лишь самую малость. Так что в марте 1190 года Ги с огромным облегчением получил доставленную христианским кораблем весть, что германцы наконец-то добрались до Анатолии.

Саладин, тоже получивший эту весть, тут же разослал письма мусульманским государям на севере, побуждая их приложить все силы, чтобы сдержать продвижение германских крестоносцев, а заодно убрать с их пути или уничтожить все запасы продовольствия. Султан прекрасно понимал, что каждый день задержки армии в пути будет подтачивать ее и без того стремительно убывающие запасы.

Войдя с армией на территорию турков-сельджуков, Фридрих оказался в совершенно враждебном окружении. Турки неотступно кружили возле германской колонны, убивая отставших и вырезая отряды фуражиров, отправленные на поиски пропитания. Любой германец, удалившийся от главной колонны зачем бы то ни было, мог считать себя покойником. Уже наступил май, так что зной и нехватка воды начали взимать свою дань. Время от времени встречались источники, но напоить десятки тысяч жаждущих людей и лошадей они не могли. К июню войско добралось до Таврских гор и через высокогорные перевалы перешло в Армению, направляясь к прибрежной равнине и городу Селевкии, расположенному неподалеку от моря на реке Салеф. Спустившись с гор, Фридрих решил переместиться в авангард армии вместе с отрядом рыцарей личной охраны.

И хотя летописи донесли до нас, что случилось дальше, они ни словом не помянули о том, как это произошло. Не видя на всей обширной равнине ни единого врага, Фридрих покинул телохранителей на несколько минут, чтобы подъехать к реке. Нам неведомо, как все разыгралось: то ли поскользнулся сам император, то ли оступился его конь – мы не знаем даже, кричал ли он. Известно лишь, что когда его телохранители подскакали к воде, тяжелые доспехи уже утянули императора на дно. Когда же рыцари сумели вытащить его на берег, Фридрих Барбаросса уже простился с жизнью.

Слух о случившемся разлетелся по колонне. Многие из воинов с пеленок знали, что их государь – Фридрих, и не могли себе представить жизни при другом императоре. Многие, в том числе князья и бароны, отправились в армянские порты договариваться о фрахте судов для возвращения по домам, поскольку последовали сюда не в порыве религиозного усердия, а по приказу досточтимого кайзера Фридриха. Командование над рассеявшейся армией принял его второй сын, герцог Фридрих Швабский. Памятуя отцовское желание, чтобы его схоронили обок Христа в церкви Святого Гроба Господня в Иерусалиме, герцог повелел удрученным воинам сохранить тело отца в бочонке уксуса, чтобы увезти с собой.

Смерть императора в сочетании с жарой, жаждой и голодом настолько расстроила дух войска, что не помогали никакие дисциплинарные меры. Разбредаясь в поисках пищи и воды, ратники становились легкой добычей для гарцевавших вокруг турецких лучников. Когда же они перевалили через Ермонские горы на территорию Антиохии, потери возросли еще более. Инстинкт самосохранения еще как-то заставлял их держаться вместе, но как только подсократившееся войско оказалось в безопасности за стенами Антиохии, последние остатки дисциплины и организованности рассеялись без следа. Летописцы не донесли до нас, как вояки относились к песням, зато отмечают, что они потеряли головы от вина и женщин. Остатки некогда гордой, дисциплинированной армии императора Фридриха I выродились в пьяный сброд, заставивший всех блудниц города работать сверхурочно.

Никто не ждал прихода войск с большим нетерпением, нежели Конрад де Монферра – двоюродный брат Фридриха и герцога Швабского, – тотчас же поспешивший в Антиохию, дабы зазвать германских крестоносцев в Тир. И хотя герцог охотно откликнулся на приглашение, армия за ним не пошла. Многие попросту отказывались идти дальше, и стронуть их с места было нельзя никакими угрозами. Но разлагалась не только армия герцога, разлагался и труп его отца: слуги доложили, что уксус уже не помогает. Тело императора расползлось в лохмотья, и герцог Фридрих приказал погрести останки в Антиохийском соборе, но часть костей упаковать, чтобы взять с собой и упокоить хоть эти реликвии Фридриха Барбароссы рядом со Святым Гробом, – разумеется, если удастся отбить Иерусалим у Саладина. А если это и вправду случиться, то уж наверняка не благодаря жалким остаткам германских крестоносцев, как стало очевидно всякому.

Выступив в Акру с ничтожными остатками армии, сократившейся от начальных ста тысяч до пяти, герцог Фридрих добрался туда в октябре. В том же месяце прибыли английские войска под предводительством архиепископа Кентерберийского. Войска встретили его с радостью, но с еще большим восторгом – принесенные им вести о продвижении Ричарда Английского и его крестоносцев. Ричард обещал свою помощь королю Ги более года назад, когда Генрих II скончался, и Ричард стал королем Англии. Промедление доводило христиан под Акрой до умопомрачения, но теперь они услыхали, что Ричард и Филипп Август наконец-то собрали свое крестоносное воинство и тронулись в путь. Тамплиеры с восторгом узнали, что вдобавок Ричард ведет и контингент английских тамплиеров.