И поклялся ей Шаул Господом, сказав:
– Как жив Господь, не постигнет тебя наказание за это дело.
И спросила женщина:
– Кого поднять мне для тебя?
И сказал он:
– Подними Шмуэля.
И увидела женщина Шмуэля и громко закричала и сказала Шаулу:
– Зачем ты обманул меня?! Ведь ты – Шаул!
И сказал ей король:
– Не бойся. Что же видела ты?
И сказала женщина Шаулу:
– Видела я нечто божественное, поднимающееся из земли.
И спросил он?
– Каков его вид?
И ответила она:
– Поднимается старый человек, закутанный в плащ.
Тогда узнал Шаул, что это – Шмуэль. И поник он лицом до земли и поклонился.
И спросил Шмуэль Шаула:
– Зачем ты потревожил меня?
И ответил Шаул:
– Тяжко мне очень. Филистимляне воюют со мной, а Бог отступил от меня и больше не отвечает мне ни через пророков, ни через сновидения. Вызвал я тебя, чтобы ты наставил меня: что мне делать?
И сказал Шмуэль:
– Зачем ты вопрошаешь меня? Господь отступился от тебя, стал врагом твоим. Сделал Господь так, как пророчил через меня: отверг царство от тебя и отдал другому. А так как не слушал ты голоса Господа, то сбудутся и остальные пророчества. Предаст Господь и Израиль вместе с тобой в руки филистимлян. Уже завтра и ты, и сыновья твои будете со мною, а стан иврим передаст Господь в руки врагов.
И пал Шаул во весь свой огромный рост на землю, потому что испугали его слова Шмуэля, и не было у него больше сил – ведь Шаул не ел хлеба весь тот день.
И подошла та женщина к Шаулу и, видя испуг его, сказала:
– Вот послушала я, раба твоя, голоса твоего и подвергла себя опасности, повинуясь словам твоим, которые ты говорил мне. А теперь послушай ты рабу свою. Я положу перед тобой кусок хлеба – поешь, чтобы были у тебя силы на дорогу.
Но он отказался: не буду есть. И очень просили его слуги, а также женщина та. И послушался он голоса их, встал с земли, сел на ложе. А у той женщины был в доме откормленный телёнок. Она быстро зарезала его, взяла муки, замесила тесто, испекла хлеб.
И подала женщина Шаулу и слугам его, и они поели. И встали, и ушли в ночь...
Опять по освещённой луной горной тропе едет король. За ним следуют озябшие воины. Они доверили свои судьбы Богу и, шепча молитвы, думают не о завтрашнем сражении, а о костре в стане, где их ждут еда и сон, и товарищи, которым назначена та же судьба.
Вдруг огромная спина впереди замирает, и весь отряд останавливается вслед за своим королём.
– Зачем же ты одевался в красное? – уже в который раз за дорогу выкрикивает Шаул, несколько секунд ждёт ответа, а потом опять пятками направляет мула вперёд.
Глава 9Ахиша разбудили гиены. Неподалёку от стана они плакали голосами девочек, и, сколько не пытались отгонять этих тварей сторожа, те возвращались и опять начинали вой. Ахиш лежал и думал, что эта мерзость, гиена, скорее всего, не зверь, а дух, не даром же самки у них не отличаются от самцов.
Ахиш вылез из палатки, схватил камень и хотел швырнуть его в направлении воя, но передумал. Поколебавшись, он решил не возвращаться в палатку, закутался в плащ и пошёл по лагерю.
Часовые с факелами двигались за линией палаток. Неподалёку начинался следующий лагерь, в нём тоже перемещались огни. Басилевс подошёл к часовым и спросил, что за смена. Ему ответили и дали факел. Ахиш продолжал путь. Поровнявшись с палаткой жрецов, он услышал доносившуюся оттуда молитву:
– Сладкое облако из пасти твоей
Струится и мир накрывает...
Наверное, их тоже разбудили гиены, подумал Ахиш. Это хорошо, что жрецы встали. Пусть готовят жертвоприношение, может, бой начнётся уже в это утро.
Выбрав место, где ему ничего не мешало, Ахиш остановился, чтобы разглядеть лагерь иврим на горах. Огней там было немного – наверное, туземцы берегли факелы, чтобы хватило надолго. В Михмасе против колонны Питтака их король выжидал неделю. Сколько он надеется простоять на этот раз? Когда начнётся сражение?
Ахишу было неприятно, оттого что выбор времени боя остался за врагом. Но ведь глупо было бы филистимской армии карабкаться в гору! Да ещё с колесницами! Он, басилевс, сделал главное: поставил врага в положение, когда у того есть единственный выход – сражение в долине. Шаул понял это и привёл свою армию сюда. Теперь басилевс просил Дагона, чтобы сражение началось как можно скорее. Но он понимал, что противник станет оттягивать час своего разгрома, и, трясясь от страха, отсиживаться в своих горах. Пусть. Ахиш подождёт. В это время его войско будет грабить Изреельскую долину. Серены постановили, что весь скот и имущество иврим поделят между пятью главными городами Филистии. Первых пленных, по обычаю, повесят на городских стенах, чтобы враг дрожал от ужаса перед армией басилевса. Следующие партии иврим будут обращены в рабов и проданы.
Сильно задул западный ветер. Он сможет разогнать облака, и тогда станет достаточно светло, чтобы начинать сражение. За спиной у Ахиша закашлялся от ветра вестовой. Басилевс подозвал его, похвалил за то, что догнал и приказал постоянно докладывать о происходящем в стане иврим.
– Постой, – задержал Ахиш солдата. – Ты тоже слышишь какой-то гул?
Вестовой прислушался.
– Это где-то там, – он неопределённо указал пальцем на небо. – Оно гудит здесь давно.
Странно, что до сих пор я этого не слышал, подумал Ахиш. Он отпустил вестового.
Как и большинство солдат-иврим, король Шаул не сомкнул глаз в эту ночь. В середине стана горел костёр, пламя раскачивалось и отвлекало людей от мыслей о предстоящем сражении. Одни солдаты просидели у огня до самого рассвета: беседовали, вспоминали, даже пели хором. Другие подходили, присаживались, слушали, потом вставали и уходили. Палатки пустовали.
Король тоже пошёл к общему костру, поел со всеми и начал было тоже точить меч и разговаривать, но тут к нему подошёл эфраимский командир сотни Рефах и сказал, что хочет посоветоваться.
Шаул, кряхтя, поднялся с камня, передал свой меч Михе и вместе с Рефахом пошёл в королевскую палатку. Там он и остался, потому что люди один за другим приходили говорить с королём, и каждого необходимо было выслушать. Многие шли, чтобы попрощаться. И впервые за эти годы походов и сражений король узнал от своих воинов, как хорошо они вспоминают нелёгкое время, проведённое вместе с ним.
Всю ночь в стане появлялись крестьяне из окрестных селений, и от них тоже Шаул услышал слова почтения и любви.
И укрепился король Шаул в своём намерении.
Приходили иврим из селений Изреэльской долины, уже захваченных филистимлянами. Они рассказывали, как хозяйничает там армия басилевса и просились в войско, чтобы отомстить за свои семьи и дома. Большинство этих людей пришли с оружием, остальных вооружили из обоза.
К утру командующий Авнер бен-Нер насчитал пять тысяч бойцов, готовых начать сражение – для победы мало, но задержать врага теперь было можно. Только после полуночи Шаул наконец смог побыть наедине с сыновьями. Сели за стол, посмотрели друг на друга, похлопали по спинам. Кроме светильников, слуги расставили по столу кубки с вином и водой, тарелки с хлебом и мясом. Беседовали о Гив’е, о роде Матри. Шаул рассказывал сыновьям смешные истории из их детства. Вспомнили Ахиноам, и Малкишуа вдруг признался, что радуется предстоящей завтра встрече с матерью. Остальные, потупясь, молчали. Шаул рассказал им о старшем брате, ушедшем в Египет. Потом Йонатан, Авинадав и Малкишуа услышали от отца обо всех своих храбрых делах – а ведь они были уверены, что король ничего не замечал. Теперь они узнали, что отец внимательно следил за военной жизнью каждого из них и гордился ими.
Трое братьев вышли из палатки и направились к общему костру. С этой минуты их уже никто не видел порознь.
Шаулу доложили, что двести пятьдесят пустынников из Города Пещер прибыли в стан, чтобы сражаться вместе со всеми иврим. По приказанию командующего их накормили и дали место у костра. Теперь они там беседовали с солдатами. Главный среди пришедших, знаменитый музыкант Ицхак бен-Гируш, хотел бы поговорить с королём.
В ожидании музыканта Шаул стоял у входа в палатку, издалека смотрел на костры: огромный в центре и маленькие в разных концах стана. У костров по сотням готовили еду, беседовали или, пригревшись, спали.
Хорошо, – подумал король и стал глядеть на небо. Ветер всё время менял форму облаков, отрывал от них куски, расслаивал, сливал вместе или растаскивал по небу. Облако, проплывавшее как раз над палаткой, напомнило Шаулу одну из ослиц Киша – из тех, что убежали из Гив’ы.
