Но на Скэпедже не осталось ничего, что можно было бы забрать, — озадаченно проговорил я.
Скерхнесс был на западном конце Скэпеджа, острова на южной стороне устья Темеза, а Скэпедж уже разорили, пропахали вдоль и поперек, и снова разорили отряды викингов. Там жило мало людей, а те, что оставались, прятались в пещерах. Пролив между Скэпеджем и материком был известен под названием Свале, в плохую погоду там укрывались целые флотилии викингов. Скэпедж и Свале были опасными местами, но не такими, где можно было найти серебро и рабов.
— Подойдем ближе, — сказал я.
Финан вернулся на нос, а Ралла поставил «Меч Господень» борт о борт с «Морским Орлом». Я показал на далекие корабли.
— Мы говорим о том, чтобы взглянуть на те шесть судов! — крикнул я через разделяющую наши суда полосу воды.
Ралла кивнул, выкрикнул приказ, и его гребцы погрузили весла в воду.
Я увидел, что Финан прав, как только мы пересекли широкое устье Медвэга. Шесть судов были военными, длиннее и стройнее любого грузового, и все шесть были вытащены на берег. Струйка дыма плыла на юго-запад, значит, команды разожгли на берегу огонь.
Я не видел на форштевнях голов чудовищ, но это ничего еще не значило. Команды викингов вполне могли считать весь Скэпедж датский территорией и потому снять своих драконов, орлов, воронов и змей, чтобы не испугать Духов острова.
Я позвал Клапу к рулевому веслу.
— Веди судно прямо к тем кораблям, — приказал я.
Сам я пошел вперед, чтобы присоединиться на носу к Финану. Осферт вместе с прочими гребцами сидел на весле, потея и глядя зверем.
— Ничто так не развивает мускулы, как гребля, — жизнерадостно сказал я ему, за что получил сердитый взгляд.
Поднявшись на носовую площадку, я встал рядом с ирландцем, который встретил меня словами:
— Они похожи на датчан.
— Мы не можем сражаться сразу с шестью командами, — ответил я.
Финан почесал в паху.
— Они устраивают там лагерь, как думаешь?
Это была неприятная мысль. Плохо было уже то, что корабли Зигфрида приплывали с северной стороны устья. Если на южном берегу строится еще одно осиное гнездо…
— Нет, — ответил я, потому что в кои-то веки мои глаза оказались острее глаз ирландца. — Нет, — повторил я, — они не устраивают лагерь.
Я прикоснулся к своему амулету.
Финан увидел мой жест и услышал гнев в моем голосе.
— В чем дело? — спросил он.
— Корабль слева, — показал я, — «Родбора».
Я увидел на ахтерштевне крест.
Финан открыл рот, но мгновение молчал. Он просто пристально вглядывался в корабли. Шесть судов, всего шесть судов, а Лунден покинули пятнадцать.
— Всемилостивый Иисус, — в конце концов проговорил Финан и перекрестился. — Может, остальные ушли вниз по реке?
— Тогда бы мы их увидели.
— Так, может, они отстали?
— Лучше бы ты оказался прав, — мрачно проговорил я, — потому что в противном случае этих кораблей больше нет.
— Господи, только не это!
Теперь мы были уже близко. Люди на берегу увидели орлиную голову на моем судне и приняли меня за викинга. Некоторые из них побежали на мелководье между двумя вытащенными на берег судами и построились там «стеной щитов», бросая мне вызов.
— Это Стеапа, — сказал я, увидев огромного человека в центре «стены щитов».
Я приказал снять голову орла и встал, протянув пустые руки, чтобы показать, что явился с миром. Стеапа узнал меня, щиты опустились, и оружие вернулось в ножны.
Мгновение спустя нос «Морского Орла» мягко скользнул по песчаному берегу. Начинался прилив, поэтому судно было в безопасности.
Я спрыгнул с борта в воду, которая доходила мне до пояса, и вышел на берег. По моим подсчетам, на берегу находилось не меньше четырехсот человек, гораздо больше, чем должно было плыть на шести кораблях. Приблизившись к берегу, я увидел, что многие из них ранены. Они лежали в пропитанных кровью повязках, с бледными лицами. Среди них на коленях стояли священники, а выше по берегу, там, где низкие дюны поросли бледной травой, стоял грубый крест из топляка, вколоченный между свежевыкопанными могилами.
Стеапа меня ждал; его лицо было мрачным как никогда.
— Что случилось? — спросил я.
— Спроси его, — с горечью отозвался Стеапа.
Он мотнул головой, показывая куда-то вдоль берега, и я увидел, что у огня, на котором тихо булькает горшок с едой, сидит Этельред. С ним было его обычное окружение, включая Алдхельма, который возмущенно наблюдал за мной.
Ни один из них не заговорил, когда я зашагал к ним. Потрескивал огонь, Этельред крутил в пальцах обрывок водорослей и, хотя наверняка знал, что я приближаюсь, не поднимал глаз.
Я остановился у костра и спросил:
— Где остальные девять кораблей?
Лицо Этельреда дрогнуло, будто он удивился, увидев меня. Потом улыбнулся и сказал:
— Хорошие новости.
Он ожидал, что я спрошу, что же это за новости, но я просто молча наблюдал за ним.
— Мы победили, — воодушевленно продолжал он. — Одержали великую победу!
— Изумительную победу, — вмешался Алдхельм.
Я видел, что улыбка Этельреда вымученная, и следующие слова он выговорил, запинаясь, словно ему стоило огромного труда составлять фразы.
— Ганнкель, — сказал он, — получил урок, изведав силу наших мечей.
— Мы сожгли их корабли! — похвастался Алдхельм.
— И учинили огромную резню, — сказал Этельред.
Я увидел, как блестят его глаза, и посмотрел на берег — туда, где лежали раненые: уцелевшие сидели с опущенными головами.
— Ты ушел на пятнадцати судах, — проговорил я.
— Мы сожгли их корабли! — сказал Этельред, и мне показалось, что он вот-вот заплачет.
— Где остальные девять судов? — вопросил я.
— Мы остановились здесь, — заговорил Алдхельм; должно быть, он подумал, что я не одобряю их решение вытащить корабли на берег, — потому что не могли грести во время отлива.
— Остальные девять судов? — повторил я, так и не получив ответа.
Я все еще осматривал берег и не находил того, чего искал.
Тогда я вновь посмотрел на Этельреда, который опять опустил голову. Мне было страшно задать следующий вопрос, но его следовало задать.
— Где Этельфлэд? — спросил я.
Молчание.
— Где, — громче заговорил я, — Этельфлэд?!
Чайка издала резкий, скорбный крик.
— Ее забрали, — наконец проговорил Этельред — так тихо, что я едва расслышал его.
— Забрали?
— Взяли в плен, — все так же тихо ответил Этельред.
— Всемилостивый Иисус Христос! — проговорил я любимое присловье Финана.
Ветер пахнул мне в лицо горьким дымом. Мгновение я не верил своим ушам, но все вокруг подтверждало, что изумительная победа Этельреда на самом деле была сокрушительным поражением. Девять кораблей исчезли, но их можно заменить, половина войск пропала, но можно было найти новых людей на смену убитым — но как можно заменить дочь короля?
— Кто ее схватил? — спросил я.
— Зигфрид, — пробормотал Алдхельм.
Это объясняло, куда ушли суда, пропавшие из Бемфлеота.
А Этельфлэд, славная Этельфлэд, которой я давал клятву верности, была в плену.
С приливом наши восемь судов пошли на веслах вверх по Темезу к Лундену. Стоял летний вечер, ясный и спокойный, и солнце словно медлило, похожее на гигантский красный шар, подвешенный за вуалью дыма, затянувшего небо над городом.
Этельред плыл на «Родборе», и, когда я сбавил ход «Морского Орла», чтобы оказаться борт о борт с этим кораблем, то увидел черные полосы на борту там, где его запачкала кровь. Я велел грести быстрее и снова ушел вперед.
Стеапа находился вместе со мной на «Морском Орле». Богатырь рассказал мне, что случилось на реке Стуре.
Это и в самом деле была удивительная победа — флот Этельреда застал викингов врасплох, когда те разбивали лагерь на южном берегу реки.
— Мы явились на рассвете, — сказал Стеапа.
— Вы пробыли в море всю ночь?
— Так приказал господин Этельред, — ответил Стеапа.
— Смело, — прокомментировал я.
— Ночь была спокойной, — отмахнулся Стеапа, — и с первыми же проблесками света мы нашли их корабли. Шестнадцать кораблей.
Он внезапно замолчал. Стеапа вообще был неразговорчив, ему нелегко было связать вместе несколько слов.
— Корабли были на берегу? — спросил я.
— Они стояли на якоре, — ответил Стеапа.
Значит, датчане, скорее всего, хотели, чтобы их суда были готовы отчалить и в прилив, и в отлив. Но это означало также, что корабли нельзя было защитить, потому что их команды в основном находились на берегу, где возводили земляную стену.
Флот Этельреда быстро расправился с теми немногими, что оставались на борту стоящих на якоре судов, а затем огромные обмотанные веревками камни, служившие якорями, были подняты, и шестнадцать судов отбуксировали к северному берегу, где вытащили на сушу.
