— Конечно, — шептала она, откуда-то изнутри его.
Затем Коля начал рассказывать о Михаиле Шищенко, о радиоприёмнике, а Лида внимательно слушала его, и всё смотрела в самое Колино сердце своими тёплыми очами.
Рассказ был закончен, и Сумской спросил:
— Ну так ты будешь помогать нам в борьбе?
— Конечно, — кивнула Лида.
— Ты будешь составлять листовки?
— Ну, конечно же, Коленька.
Николай Сумской хотел ещё что-то спросить у Лиды Андросовой, и вдруг понял, что и нет надобности спрашивать; и всё, что надо, она сделает для подпольной борьбы; и он может рассчитывать на неё также, как и на самого себя…
Но он не стал говорить ей про то, что поздно вечером будет перетаскивать из дома Шищенко к себе на чердак сломанный приёмник. Всё-таки это было весьма опасным делом, и Коля не хотел, чтобы Лида напрасно волновалась.
А Лида, которая так чувствовала каждое движение его души, сразу поняла, что он что-то скрывается; и её очи стали ещё более печальными. Она шепнула:
— Ну что же ты мне не говоришь всего?
И Коля ответил:
— Потому что, мне не хотелось бы, чтобы ты волновалась.
— Ну, вот ты сказал, и теперь я ещё больше буду волноваться за тебя, Коленька, — и вздохнула, едва не плача. — Ах, прости, я не хотела тебя расстраивать.
И Коля понял, что теперь уж точно должен ей сказать про перенос радиоприёмника. Ведь не мог же он оставить её в таком неведении.
Лида выслушала его, и тут же сказала:
— А я с тобой пойду.
— Но, Лида…
— Коленька, прошу тебя. Так для всех лучше будет. Вот если мы пойдём вместе, остановит нас полицейский и спросит, что вы несёте? А у нас приёмник в ящике будет лежать. Вот мы и ответим полицейскому — ребёночек там лежит.
И Коля почувствовал, что, как говорит Лида — так действительно лучше всего, и он согласился с ней.
* * *
В сумерках выскользнул Коля Сумской из своего дома, и, пригибаясь, устремился к дому Шищенко. Возле одного заборчика, как и уславливались раньше, ждала его Лида Андросова.
Коля увидел эту девушку, такую хрупкую, стройную и милую; и подумал, что война — есть сон страшный; но где то в посёлке закричали хором полицая: бранясь, напоминая, что война — это реальность.
Не с улицы, а со стороны степи подошли они к дому Шищенко. В высоком заборе, который окружал этот дом, одна широкая доска отодвигалась — через этот лаз ребята и пробрались на двор.
Коля тихонько постучал в оконную раму. Практически тут же открылось окно, выглянул Саша. Шепнул:
— Ну, готовы?
— Да…
И Саша метнулся вглубь своей тёмной комнатки. Его брат Михаил так и не выглянул — он затаился.
Но вот Саша уже вернулся. Он перевалил через подоконник громоздкое радио, и шепнул:
— Вы только осторожнее с ним, ладно?
— Да уж понимаю, — тоже шёпотом ответил Коля. — Это же ценность такая…
И они распрощались до следующего дня.
Но нечего было и думать протиснуть массивный радиоприёмник через отверстие в задней части забора, так что ребята решили выйти на улицу, и уж потом, пройдя несколько домов, по переулку юркнуть в спасительную степь.
Приоткрыли калитку (замок с ней был выломан кем-то из представителей «высшей расы»), и шагнули на улицу.
Из центра их посёлка, где фашисты устроили свои учреждения, и отделение полиции, долетали электрические отсветы; но вообще же пространство казалось тёмным, и в двадцати шагах уже едва ли можно было что-нибудь разглядеть.
Прошли совсем немного, и тут спереди — топот; и звуки, которые были похожи на свиное похрюкивание. Так в наглую, так шумно, мог идти только полицай. И Коля с Лидой замерли, вжались в забор, возле которого проходили.
Вот и луч сильного электрического фонаря метнулся в одну, в другую сторону, а затем… пропал.
— Хотел бы я знать, куда он делся, — вымолвил Коля.
— Я очень волнуюсь, — призналась, обволакивая его своим успокаивающим, тёплым дыханием Лида.
Они подождали ещё пару минут, затем медленно двинулись вперёд.
— Надо быть очень осторожными. Возможно, он просто затаился и поджидает нас, — очень тихо шептал Сумской.
Но тут сзади раздались быстрые шаги. Свет двух электрических фонарей лихорадочно заметался по стенам прилегающих домов.
Ребят в любую минуту могли увидеть.
— Бежим, — шепнул Коля.
И они побежали; Коля держал левой рукой, а Лида правой — ручку ящика, в котором лежал массивный, неудобный для транспортировки радиоприёмник.
Они рассчитывали юркнуть в переулочек, который хорошо знали, и через него попасть в относительно безопасную степь. Но, только добежали до него, как прямо в их лица, слепя, метнулся столп электрического света.
Оказывается, тот полицай, которого они слышали первым, свернул в этот самый переулок по вполне естественной для любого человека нужде; и как раз закончил своё дело, когда услышал Колю и Лиду. И вот теперь заорал зло и испуганно:
— Стой! А ну стой!!
Коля и Лида бросились дальше. Сзади грохнул выстрел. Лида громко вздохнула, а Сумской сразу же спросил:
— Не задел он тебя?
— Нет, — успокаивающе шепнула Лида.
Но уже и спереди доносился топот, и крики полицаев.
Лида и Коля перебежали на другую улочку, но и там уже слышны были крики и топот сразу нескольких бегущих к ним предателей.
Сумской проговорил:
— Похоже — с двух сторон зажимают… Вот что, Лида, я сейчас на них брошусь, их внимание отвлеку, а ты возле самого забора проскочи.
— Нет, Коля, я тебя ни за что не оставлю. Куда ты — туда и я, — сказала Лида.
Коля хотел возразить, но не успел, потому что тут совсем рядом раздался знакомый девичий шёпот:
— Коля, Лида, это вы?
Беглецы обернулись, и увидели что из-за ближайшего забора выглядывает, глядя на них задумчивыми глазами верхняя голова девушки, которую звали Ниной Старцевой. Эту Нину и Коля и Лида хорошо знали, потому что вместе учились в одной школе.
Подскочили к забору. Лида Андросова едва не плакала и шептала:
— Нина, Ниночка, ну как же я рада тебя видеть! Вот прелесть то какая!
А Николай Сумской проговорил:
— Скорее, открывай нам…
— Да, конечно, — отозвалась Нина.
Из-за массивности перетаскиваемого ими приёмника, калитку пришлось открывать настежь. Но Лида и Коля быстро забежали на дворик к Старцевым, а Нина — захлопнула, и закрыла калитку.
Ребята пригнулись к земле…
Топот бегущих нарастал, и получилось так, что полицаи встретились как раз напротив дома Старцевых.
Замершим возле земли комсомольцам, казалось, что грубые голоса врагов грохочут прямо возле их ушей.
— На эту улицу они бежали!
— Так нет их здесь!
— А вы хорошо глядели?!
— Нормально глядели…
— Может, они в какой-нибудь дом забежали?
— В какой ещё дом?
— Ну, например — в этот!
И тут составляющая забор доска сильно вздрогнула — по-видимому, полицай ударил по ней ногой.
— И чего теперь?!
— Чего-чего, дурак что ли?! Конечно же — обыскивать дом!
— Вот сам и обыскивай! Делать мне больше нечего, как только лазить по этим трущобам, в грязи копаться!
Полицаи ещё немного поспорили. Впрочем, голоса их были настолько ленивыми, что совершенно ясным было то, что им, на самом то деле, совершенно не хочется бегать за некими, по их мнению мнимыми партизанами, а хочется просто чувствовать себя властелинами этого посёлка и совершенно не напрягаться.
Так что в скором времени полицаи отдались.
Ребята могли вздохнуть спокойно.
И вот Нина Старцева уселась на верёвочные качели, которые были подвешены меж двумя чудом уцелевшими яблонями; которые были ещё совсем невысокими деревьями, так как и семья Старцевых переехала в посёлок Краснодон в 1937 году.
А Коля и Лида, взявшись за руки, сидели на лавочке и глядели на Нину. В том слабом электрическом свечении, которое долетало из центра посёлка, она похожа была на существо сказочное, на русалку или на фею из доброй детской сказки. Облачена Нина была в длинное синее платье, по которому спускались две тонкие, но длинные косы.
Все они были хорошими друзьями, и многое, а может и всё знали друг о друге, по крайней мере, доверяли они друг другу полностью. И Лида, например, знала, что любимый писать у Нины — это Горький, а его рассказ «Старуха Изергиль» она даже знает наизусть.
И, когда Нина спросила:
— Что это вы несёте?
То Коля прямо ответил:
— Радиоприёмник.
Правда, отвечал он очень тихим шёпотом. Впрочем, в окружавшей их тишине даже и этот шёпот казался чрезмерно громким.
Тогда Нина зашептала ещё тише:
— Приёмник — это замечательно, но, между прочим, я и сама хотела к кому-нибудь из вас зайти. Есть у меня до вас дело…
Тут откуда-то с окраины посёлка донёсся, резким своим воплем разрывая тишину, одиночный ружейный выстрел.
