Первыми погибли под саблями воев Федора спящие охранники у входа в стан. Следующими пали коноводы, караулившие лошадей на поляне. Но эти успели поднять тревогу. В лагере началась суматоха, люди бестолково бегали, за ними гонялись стрельцы. Нашлись и такие, что падали на колени, умоляли не убивать. Федор потребовал указать шалаш князей. Тут воины встретили яростное сопротивление. Воевода Деридуб и около десятка охранников бились упорно, не отступая. Когда их окружили, Федор предложил сдаться, но Деридуб бросился на него. Произошла ожесточенная короткая битва. Все охранники пали под саблями стрельцов, лишь израненный, окровавленный Деридуб продолжал отбиваться, пока кто-то не сбил с него шлем и рассек голову.
Сдавшиеся подтвердили, что среди убитых и раненых князей нет. Принялись прочесывать лес в округе. Федор приказал протрубить, как условились, что стан разгромлен. Тут же раздался ответ со стороны отряда Юрши. Протрубив общий сбор, Федор с пятком стрельцов начал пробираться через завал к отряду Юрши.
Когда в лагере возникла сеча, Юрша находился в засаде, и, услыхав приглушенные звуки брани, он забрался на высокий дуб и увидел, как в оранжевом отблеске зари над местом побоища поднялись и закружились стаи птиц. Потом в стороне начали взлетать горлинки, сойки и сороки, они поднимались все ближе и ближе — там наверняка двигались люди. Прикинув, Юрша определил, что пройдут они саженях в пятидесяти правее. Соскользнув с дуба, он побежал им наперерез, за ним следом — несколько стрельцов. Вот промчались вспуганные зайцы, послышался треск ветвей. Беглецы не ждали засады, не осторожничали. Их было пятеро, они бежали гуськом.
Юрша решил напасть на переднего, остальные сами разбегутся. И вот уже совсем близко первый беглец. Изловчившись, Юрша ударил его по голове шарашкой. Остальные не разбежались, как надеялся Юрша, а бросились на него. Нужно увертываться, а мелкий ельник путался под ногами. Особенно ожесточенно нападал толстомордый. Юрша бросается напропалую, наносит ему саблей удар по плечу, шарашкой — по голове. Сам получает сильный удар в грудь, но его спасает кольчуга. Второй удар по шлему валит толстомордого... Тут из-за кустов с ревом выскочили стрельцы.
И вот все беглецы перед Юршей. Заметно — ото сна поднялись в спешке, одеты кое-как. Двое лежат неподвижно, трое сидят, ошалело оглядываясь, им вяжут руки. Роман объясняет:
— Вот этот вот — князь Михаил. Бревном лежит, хоть ран не видно. Вон на голове шишка, видать, ошарашили здорово. А этого убили — поп ихний. Вот тот, что сидит согнувшись, рыжеватый, круглолицый, — князь Ростислав. Правая рука Михаила. Тот, что на татарина похож, — Демьян Сарацин. А это—дьяк Пров...
Погибших в схватке стрельцов решили похоронить в Новосиле. Их сажали в седла и привязывали ноги под брюхом коней. Те чувствовали мертвецов, храпели, шарахались, приходилось держать под уздцы с обеих сторон. Самозванца понесли на носилках, он так и не приходил в сознание.
В Новосиле наместник собрал знахарей лечить раненых. Самый уважаемый из них твердо заявил, что у тощего, в княжеской одежде который, голова повреждена здорово, его везти никуда нельзя, умрет дорогой. Вылежаться нужно дней пять, а может, и больше.
15
В тот день Юрша сделал для себя два открытия. Он узнал, что воеводой при самозванце был монастырский вой Деридуб, который лет десять назад учил его сабельному бою. Правда, тогда волосы у него были седыми с золотым отливом, теперь стали снежно-белыми, кое-где перепачканные кровью. Лежал он тихим, каким никогда не был в жизни, и не мог ответить Юрше, как занесло его буйную голову к самозванцу, пригретому татарами, не мог сказать, где его сын Харитон, товарищ Юрши в юношеских играх и напарник в сабельной учебе. Второе открытие сделал перед вечером.
Плененных князей и Сарацина содержали в избе для заключенных, остальные ждали своей участи в подвале. После отдыха Юрша и Федор пошли проверить, как их стерегут. Михаил лежал в переднем углу на лавке с открытыми глазами. На приход сотников никак не реагировал. Голова повязана белой тряпкой, серые волосы, серые борода и усы сливались с пепельным лицом. Живыми оставались только черные глаза, неподвижно уставившиеся в потолок.
При входе сотников Сарацин поднялся с лавки, Ростислав тоже встал, забыв о своем княжеском достоинстве. Юрша спросил его:
— Все ли есть для... — Юрша задумался, как назвать самозванца, — для раненого?
Ростислав ответил, встряхнув головой:
— Не все. Знахарь сказал, что ему нужен мед, молоко и хлеб помягче.
— Хорошо. Мед, молоко и хлеб будут.
Подал голос Сарацин:
— Сотник, у нас было много денег, твои люди разворовали. Заставь, чтоб они нам мясного чего купили. Сдохнем, неделю варева не ели.
Федор сердито ответил:
— Сдохнете, меньше хлопот будет!
Юрша отозвался спокойнее:
— Деньги ваши никто не воровал, все находятся у меня. Часть этих денег я отдал наместнику, вас станут кормить хорошо. Ваша забота, чтоб раненый остался жив и поправился. Умрет он, в тот же час умрете и вы. Поняли?
Второе открытие произошло во время этого разговора, — в князе Ростиславе Юрша узнал Харитона, сына Деридуба! Рыжий, широколицый — таким он был всегда. Появились усы вразлет и борода, его теперь можно и не узнать. Но была у него одна примета: еще в юности, когда сражались они деревянными мечами, Юрша рассек Харитону правую бровь. Ранка быстро заросла, но в темно-рыжей брови появились несколько совершенно белых волос. И сейчас, разговаривая с ним, он отчетливо увидел белый пучок волос над правым глазом. Сомнения не было, то — Харитон! Значит, его прибило к самозванцу вместе с отцом? И теперь этому парню грозят страшные муки и позорная смерть! Может, попытаться спасти его? Но как?!
Юрша решил не говорить об открытии даже Акиму, а допросить всех по очереди без свидетелей. Об этом он предупредил Федора.
— А чего ты спрашиваешь? Дело государево, тебе поручено. Вот и твори.
Допрашивал пленных Юрша в пытошном подвале. Палач первым привел задрипанного мужичонку. У него с перепуга отвисла нижняя челюсть. Глянул он на орудия пыток, ноги подкосились, повис на руках палача.
— Чего с ним? — спросил Юрша.
— Дрянь мужик! И ноги не держат, и медвежья болезнь опять же.
— Уведи! Давай другого.
Второй оказался тверже, хотя был очень худым и сутулым. Оглядел пытошную, вздохнул и остановил взгляд на Юрше.
— Как кличут тебя?
— Трехжильным.
— Не похож ты на трехжильного. Ну, ладно. Как попал к самозванцу?
— Куды, болярин? — Видно, все начальные люди были для него боярами.
— К князю Михайле как попал?
— А! Нас тогда пригнали в Кафу-град продавать. Вдруг налетели ханские нукеры, принялись нас, русских, отбирать. Купцы в слезы, а нас погнали в Бахчисарай. А там русский великий князь. Одел, накормил нас.
— Кем же ты у князя был?
— Коней люблю. И кони ко мне всей душой. Конским знахарем числюсь.
— Чего же ты сразу не сдался стрельцам?
— Воевода бился... А как же я сдамся?
— А знаешь, что тебя ожидает?
— Разумею. Повесишь.
Юрша встал и походил по пытошной. Трехжильный следил за ним так, будто тот вот сейчас возьмет топор и начнет его рубить.
— А сейчас приводили первого мужика, кто он?
— Это так, никудышный. Государь его по своей доброте держал. Ко мне помощником назначил.
— Что самозв... великий князь — добрый?
— Добрый, будто святой. Княжеской строгости в нем не было.
— А князь Ростислав?
— О! Это настоящий князь!
— Ну а этот... как его? Сарацин?
— Сарацин — злой мужик. Чуть что не по его, сразу — в морду. Хуже князя боялись его. Про него, болярин, поговаривали, что он с Кудеяром знается.
— Ладно. Кат, отведи этого. А ко мне давай того, что князем Ростиславом зовется.
Трехжильный взмолился:
— Болярин, реки, может, будет мне какое облегчение.
— Не от меня зависит. Молись Богу, только Он может помочь тебе.
Ввели Ростислава-Харитона. Тот вошел, презрительно поморщившись, огляделся:
— Пытать меня собираешься?
— Потребуется — буду. А ты ступай, побудь в сенях, — приказал он палачу.
Тот усомнился:
— Может, привязать его все ж? Смотри, буйвол какой! Не ровен час...
— Ничего. Утром в лесу мы с ним уже стукнулись, силу мою он знает. — Когда за палачом дверь закрылась, Юрша сказал: — Ну, садись, князь Ростислав. Давно князем стал?
— Раньше, чем ты дворянином, Юрша...
— Значит, признал?
— Когда бились, нет. Первым узнал Акима, потом тебя.
— А я на похоронах твоего отца узнал. Зачем его бросил?
— Он хотел меня спасти. А мне лучше бы погибнуть с ним.
— Да, невеселая встреча... Расскажи, как оказался у самозванца.
— Из монастыря мы ушли еще при тебе. Гостей новогородских охраняли. Жизнь была — лучше не придумаешь! Хоть и беспокойная, все время в пути. Насмотрелись мы всего. А разбойнички нас побаивались. Как узнают, что Деридуб в охране, разбегались. С поминками своих людей подсылали... Да... А тут прослышали мы, что в Крыму русский великий князь объявился, войско собирает престол отвоевывать. А отец, должен тебе сказать, к великой тайне был причастен — он знал истинного великого князя. — Харитон шепотом спросил: — Тут стены небось уши имеют?
