всегда прекрасна.
– Нури, теперь весь мир увидит мои волосы.
– На самом деле – нет, – сказал я, – они ведь другого цвета.
– И мои ноги тоже увидят.
– Но это же ноги Глории Бареси, а не твои.
Губы Афры растянулись в улыбке, но в глазах не было веселья.
Нам предстояло уезжать на следующий день. В ту ночь посылок было больше обычного. Я запер Афру в комнате и положил на секунду ключ на журнальный столик, чтобы пересчитать коробки и отметить их в списке. В этот момент зашел мистер Фотакис, сообщая о предстоящей дороге до аэропорта. Затем он помог спустить груз к фургону. Только проехав полгорода, я понял, что забыл ключ. Повернуть назад я не мог: меня ожидала встреча еще с десятью людьми и у всех было назначено время; опоздай я к одному – опоздаю ко всем. Я поехал вперед, стараясь не думать об Афре. Вспомнил о ней лишь под утро, когда возвращался в город.
Зайдя в дом, я сразу же помчался по спиральной лестнице наверх, в гостиную, но ключа на столике не нашел. Дверь была заперта. Я постучал, ответа не последовало.
– Афра, – прошептал я, – ты спишь? Откроешь мне?
Я ждал, прижавшись ухом к двери, но ничего не слышал – ни ответа, ни движения. Тогда я решил вздремнуть несколько часов на диване. Лежа там, я услышал, как заворочался в замке ключ. Дверь открылась. На пороге стояла Афра. Я взглянул на жену и сразу понял: что-то стряслось. В холодном утреннем свете, отражавшемся от стен соседних зданий, виднелась царапина на ее щеке – красная, свежая рана, идущая от левого глаза до рта. Светлые волосы спутанным облаком лежали вокруг лица. Я не узнавал свою жену. Это была не она. Хотел что-то сказать, но она отвернулась и зашла обратно в спальню. Я метнулся за ней следом, плотно закрыв дверь.
– Афра, что случилось? – спросил я.
Она свернулась в клубок на кровати, спиной ко мне.
– Ты не расскажешь мне, что случилось?
Я положил руку ей на спину, но жена вздрогнула. Тогда я лег рядом, больше не притрагиваясь и не задавая вопросов. Только к обеду Афра заговорила. Я совсем не спал.
– Ты правда хочешь знать? – спросила она.
– Конечно.
– Я не уверена, что хочешь.
– Конечно же хочу.
После долгой паузы Афра сказала:
– Он пришел сюда – мистер Фотакис. Я думала, это ты, потому что ты запер дверь. Я не знала, что у него есть ключ. Он зашел внутрь и лег рядом со мной, где сейчас лежишь ты. Когда он приблизился, я по запаху поняла, что это не ты. Я крикнула, он накрыл мне рот рукой, его печатка оцарапала мою щеку. Он приказал молчать, иначе бы ты вернулся и нашел меня мертвой.
Больше нечего было сказать.
В широком синем небе полно чаек. Они плывут по нему, потом пикируют к воде и вновь вверх, вверх, в небеса. Над моей головой – связка разноцветных шаров; они поднимаются ввысь, уменьшаются, пока вовсе не исчезают. Слышу голоса, кто-то берет меня за запястье. Проверяет пульс.
– Крепкое сердце, – говорит мужчина.
– Что он здесь делает? – спрашивает женщина. Солнце светит ей в спину.
– Может, бездомный.
– Но почему он в воде?
Никто не спрашивает меня, но вряд ли я могу говорить. Мужчина отпускает мое запястье и тянет за руки на сухой песок. Потом куда-то уходит. Женщина неподвижно рассматривает меня, словно я тюлень. Она снимает пальто и накидывает сверху, подминая его мне под подбородок. Я пытаюсь улыбнуться, но не могу пошевелить мышцами на лице.
– Все в порядке, – говорит женщина неровным голосом.
Глаза ее сверкают, пока она смотрит на меня сверху вниз, возможно – даже плачет.
Скоро возвращается мужчина с пледами. Он снимает с меня мокрый джемпер и закутывает в сухие одеяла. Через некоторое время я вижу синие огни, меня поднимают на носилки, и я оказываюсь внутри теплого помещения. Мы быстро движемся по улицам, воет сирена. Я закрываю глаза, когда медик измеряет мне давление.
Просыпаюсь я на больничной койке, от моего тела тянутся провода к кардиомонитору. Койка по соседству пустует. Меня приходит навестить врач, желая узнать, кто я такой и почему спал на пляже, в воде. Женщина говорит, что меня привезли с гипотермией.
– Меня зовут Нури Ибрагим, – говорю я. – Как долго я здесь?
– Три дня, – отвечает она.
– Три дня! – Я резко сажусь. – Афра испугается до смерти!
– Кто такая Афра?
– Моя жена, – отвечаю я.
Хочу нащупать карманы, но сейчас я не в брюках.
– Прошу, подскажите, где мой телефон?
– Мы не нашли телефона, – говорит врач.
– Мне нужно связаться с женой.
– Я могу позвонить ей вместо вас, если продиктуете номер.
Я называю адрес гостевого дома и имя хозяйки, но номера не помню. Врач засыпает меня вопросами. «Вы думали о самоубийстве, мистер Ибрагим? Как дела с вашей памятью? Как считаете, вы забываете важные события? А повседневные мелочи? Вы испытываете растерянность или дезориентацию?» Я отвечаю так, как могу. «Нет. С моей памятью все в порядке. Нет. Нет. Нет».
Мне делают рентген головы. Потом приносят обед: горох, картофельное пюре и сухую жареную куриную ножку. Я все съедаю, потому что ужасно голоден. Потом сажусь на кровати и напеваю песню, которую раньше слышал от мамы. Не могу избавиться от мелодии. Не помню слов, но это колыбельная. Проходя мимо моей койки, пациенты смотрят на меня. Одна пожилая женщина с ходунками ходит туда-сюда. Мне кажется, она тоже напевает тот же мотив. Я закрываю глаза, а когда просыпаюсь, то вижу на соседней койке беременную женщину. Она положила руку на выпирающий живот. Женщина тоже поет песню, ей известен текст.
– Откуда вы знаете слова? – спрашиваю я.
Женщина поворачивает ко мне голову. У нее смуглое лицо, сияющее в свете галогенных ламп.
– Я знала ее, когда была маленькой, – говорит она.
– Откуда вы? – спрашиваю я.
Женщина не отвечает. Она лежит на спине и по кругу водит рукой по животу, напевая песню, словно колыбельную своему еще не родившемуся ребенку.
– Я подала документы на предоставление убежища, – говорит она, – но мне отказали. Подаю апелляцию. Я в этой стране уже семь лет.
– Откуда вы? – снова спрашиваю я, но мое сознание меркнет.
Я слышу ее слабый голос и вижу мягкое мигание света надо мной, после чего проваливаюсь в темноту.
На следующее утро в палате тихо, кровать рядом с моей пуста. Ко мне подходит медсестра и говорит, что
