ко мне посетитель. Я вижу марокканца.
Он садится возле моей кровати, кладет ладонь мне на руку.
– Старый хрыч, – говорит он, – мы так за тебя волновались.
– Где Афра?
– Она в гостевом доме.
– С ней все хорошо?
– Почему бы тебе не отдохнуть? Мы поговорим об этом позже.
– Я хочу знать, как она.
– А сам как считаешь? Она думала, ты умер.
Мы замолчали. Марокканец не уходит, сидит рядом, все так же держа ладонь на моей руке. Он не спрашивает, куда я ходил или почему спал на пляже, а я не говорю, что ночью зашел в море. Старик ни о чем не спрашивает, но и не уходит, что сперва раздражает, потому что мне хочется лишь напевать колыбельную. Однако спустя некоторое время его присутствие даже успокаивает. Есть что-то умиротворяющее в его молчании и целостности.
Марокканец достает из кармана книгу и, усмехаясь, читает. Он сидит на месте до ухода последних посетителей, а на следующее утро возвращается за мной. Приносит сумку с вещами. Я снимаю больничную рубашку и надеваю то, что он принес.
– Это пижама, – говорит он. – Диоманде называет ее спортивным костюмом. Он сказал, что тебе будет в этом удобно. Мне этого не понять. Теперь ты пойдешь по улице в одежде для сна.
Перед тем как мы уходим из больницы, ко мне снова наведывается врач. Я сижу на краю койки, а женщина устраивается напротив на стуле для посетителей, держа в руках папку. Марокканец стоит возле окна, глядя на парковку.
– Мистер Ибрагим, – говорит она и, замешкавшись, заводит за ухо прядь каштановых волос, – хорошие новости: ваш мозг в порядке. Но, судя по тому, что случилось, и по полученной от вас информации, мне кажется, вы страдаете посттравматическим стрессовым расстройством. Я настоятельно рекомендую вам записаться на прием к лечащему врачу. – Женщина проговаривает это медленно и отчетливо, глядя на меня, потом смотрит в папку, вздыхает и переводит взгляд на часы. – Вы обещаете, что сделаете это?
– Да, – говорю я.
– Мне не хочется, чтобы вы снова подвергали себя опасности.
В ее глазах я замечаю искреннее беспокойство.
– Хорошо, доктор, я обещаю последовать вашему совету.
До гостевого дома мы едем на автобусе. Приезжаем ближе к обеду, когда хозяйка сметает в гостиной пыль. Женщина выходит встретить нас, топая по деревянным доскам в своих туфлях на платформе. На руках у нее ярко-желтые резиновые перчатки.
– Не хотите чашку чая, мистер Ибрагим? – чуть ли не поет она.
Я не отвечаю, отвлекшись видом во двор. Под вишневым деревом на шезлонгах сидят Афра и женщина из Афганистана, почти рядом с пчелой. Увидев меня, Фарида говорит что-то Афре, потом встает и уступает мне место.
Жена долгое время молчит, подставив лицо солнцу.
– Я различаю тени и свет, – говорит она. – Когда много света, я вижу силуэт дерева. Смотри! – произносит Афра. – Дай мне руку!
Протягиваю ей руку, она подается вперед, на свет, и подносит мою ладонь к своим глазам. Затем просит провести ею в воздухе слева направо, чтобы по лицу проскользнула тень.
– Теперь светло, – с улыбкой говорит Афра, – а теперь темно.
Хочу как-то выразить, что ее слова радуют меня, но не могу.
– И я вижу некоторые цвета! – восклицает Афра. – Вон там. – Она указывает на красное ведро в углу сада. – Что там? Куст роз?
– Это ведро, – отвечаю я.
Афра с мрачным видом отпускает мою руку. Между пальцами она перекатывает стеклянный шарик, перемещает его по ладони и запястью. Красная полоска по центру ловит на себе свет и становится прозрачной. Вдалеке раздается легкое гудение, которое постепенно становится громче, словно к бетонному двору приближается рой пчел.
– Я скучала по тебе, – слышу я слова Афры. – Как же я испугалась. – Дует ветерок, смахивая с дерева цветки, и они кружатся возле жены. – Рада, что ты здесь.
В ее голосе слышна печаль. Я слежу за шариком.
– Ты забыл о Мустафе, – говорит Афра.
– Неправда.
– А как же пчелы и цветы? Я думаю, ты обо всем позабыл. Мустафа ждет нас, а ты даже не упомянул его. Ты затерялся в другом мире. Здесь тебя нет. А этого человека я не знаю.
Ничего не говорю.
– Закрой глаза, – просит Афра.
Я так и делаю.
– Нури, видишь пчел? Представь себе их. Сотни и тысячи пчел среди солнечного света, на цветах, в ульях, на сотах. Ты видишь их?
Я мысленно рисую картину: поля в Алеппо, золотисто-желтые пчелы на пасеке. Затем вижу поля вереска и лаванды, черных пчел, которых описывал мне Мустафа.
– Ты видишь это? – спрашивает Афра.
Я не отвечаю.
– А еще думаешь, что это я не способна видеть, – говорит жена.
Мы долго сидим в тишине.
– Ты не расскажешь мне? – спрашивает она. – Не поделишься, что случилось?
– Откуда у тебя шарик Мухаммеда? – спрашиваю я.
Руки Афры замирают.
– Мухаммеда? – говорит она.
– Да. Маленького мальчика, которого мы встретили в Стамбуле.
Афра подается вперед, словно от боли, и выдыхает:
– Это шарик Сами.
– Сами? – переспрашиваю я.
– Да.
– Но Мухаммед играл с ним.
Я не смотрю на Афру, но опять слышу вздох.
– Не знаю, кто такой Мухаммед, – говорит она и передает мне шарик.
– Мальчик, который упал с лодки. Помнишь?
– Никакой мальчик с лодки не падал. Там плакала девочка, а когда ее отец свалился в воду, она упала следом. Ее вытащили и закутали в женские платки. Я очень хорошо помню это. Ее мать все мне потом рассказала, когда мы сидели на острове у костра.
Афра подталкивает шарик ко мне, побуждая взять его.
Я нехотя беру.
– Мальчик, который приплыл с нами из Стамбула в Грецию, – говорю я. – Мухаммед. Мальчик, упавший с лодки!
Жена не обращает внимания на мои слова, лишь многозначительно смотрит. Она уже ответила на эти вопросы.
– Почему ты мне раньше не говорила? – произношу я.
– Потому что считала, что ты нуждаешься в нем, – говорит она. – Этот шарик… я взяла его с пола перед отъездом – когда те люди разгромили наш дом и разбросали по полу игрушки. Ты помнишь?
Вспоминаю последние слова Афры, когда иду по темной гостиной, вверх по лестнице, по коридору к нашей спальне. Вспоминаю ее слова, когда смотрю из окна, как жена сидит под цветущим деревом. Солнце освещает ее лицо. «Ты помнишь?»
Я больше не знаю, что помню. Закрываю шторы. Ложусь на кровать. Зажмуриваюсь и слышу высоко в небе гудение пчел.
Открыв глаза и сев на кровати, вижу на коврике золотой ключ. Поднимаю его и направляюсь к двери в конце коридора, вставляю в замочную скважину и
