приносит хорошую прибыль, он решил найти драматурга, которого считал более компетентным, чем он сам. Я думаю, его подтолкнула к этому необходимость писать о том, во что он не очень-то верил. Вся эта левизна и классовая борьба, неореализм… Ему было интересно попробовать сделать что-то подобное, но вообще-то он всегда был далек от этого. Не знаю, почему он выбрал именно вас, но, учитывая, как идут дела, он сделал правильный выбор.
– А как же его собственные работы?
– Он, как и раньше, продолжил публиковать их в маленьких журналах под разными псевдонимами… Я думаю, теперь имеет смысл перейти к цели моего визита.
Сальваторе все еще обдумывал услышанное, примеряя это на того Диамантино, которого он знал. Кастеллаци пришлось прервать свои мысли и вернуться к разговору.
– В своей последней воле мой отец решил поиграть в этакого Баббо Натале 40 и устроить жизнь всем, кто был ему близок. Не беспокойтесь, я уважаю его волю и не буду пытаться обойти ее. Я буду лично передавать вам сто тысяч лир в первых числах каждого месяца, начиная со следующего. Однако оставив мне все свои финансы, отец оставил мне и часть своих деловых связей. Я хочу продолжить комбинацию с великим драматургом Куадри…
Сальваторе начал понимать, к чему ведет этот молодой человек, и заговорщитски ухмыльнулся:
– Вы планируете продолжать корчить из себя социопата, Доменико?
– Нет, мне это порядком надоело. Мой план выглядит следующим образом: под воздействием смерти своего патрона Куадри решает резко изменить свою жизнь. Он уезжает в Швейцарию и ложится в частную клинику, где проводит три недели. Швейцарские чудотворцы излечивают его от наркотической и алкогольной зависимости, а также приводят в порядок его порядком расшатанные нервы. Доменико возвращается сияющий и готовый к новым трудам. Теперь он не только драматург – он начинает сам продюсировать фильмы, снимаемые по его сценариям, а также пишет для театра. Так как Куадри сперва прославился, как сценарист, то к его желанию избавиться от назойливой опеки продюсеров публика отнесется с интересом, а не с недоверием, как если бы на подобный шаг пошел мой отец…
Для этого вы и нужны мне, Кастеллаци. Я понимаю, что мой отец обеспечил вам спокойную старость, но если я правильно понимаю таких людей, как вы, вы не сможете не работать. И я предлагаю вам работать на меня. Вы продолжите писать, но только ваши работы будут ложиться не в ящик вашего стола, а на столешницу моего… Разумеется, оплата останется на прежнем уровне, что, согласитесь, дает вполне неплохую сумму вместе с теми ста тысячами.
Доменико замолчал и выжидательно посмотрел на Сальваторе. Тот же смотрел на Куадри и видел в нем Диамантино, причем, не того Диамантино, который умер в объятиях возлюбленной проститутки, а того, который заставлял Кастеллаци переписывать самые лучшие места в его работах. А этого Диамантино Сальваторе всегда обожал немного позлить:
– Звучит, конечно, заманчиво, но, что если я откажусь и найду другой способ опубликовать свои работы, попробую предложить свои услуги напрямую студиям, например?
Вопреки ожиданиям Кастеллаци, Доменико вовсе не вышел из себя, напротив, он, казалось, разгадал задумку Сальваторе и согласился поиграть в эту игру:
– Нет, Кастеллаци, не откажитесь. Я не так уж мало о вас знаю. Вы не ищете славы и никогда ее не искали. Деньги… они у вас есть в количестве, которого вам хватает. Гордость… я покушаюсь на нее не более, чем мой отец, а на него вы вполне успешно работали. Я даю вам возможность заниматься любимым делом и не терпеть из-за этого неудобств. Так зачем, еще раз, вам отказываться?
– Да, но заниматься любимым делом я буду под вашим контролем…
– Каждому нужен контроль. Меня контролирует моя женщина, вас контролирую я, Папу контролирует госсекретарь Ватикана…
Сальваторе понял, что ведет себя до безобразия инфантильно. Предложение Доменико было очень выгодным и было очень вовремя – такое предложение нельзя было упустить. Кастеллаци глубоко вздохнул и произнес:
– Хорошо, синьор Куадри, вы меня убедили. Я согласен работать на вас.
Доменико встал и протянул ему руку, которую Сальваторе без колебаний пожал.
– Вот и отлично!.. Работаете над чем-нибудь сейчас?
– Да, уже несколько дней. Правда, там очень мало про социализм и рабочий класс.
– Это ничего. Публику нельзя все время кормить одним и тем же, иначе она присытится. Сможете закончить за три недели?
– Точно не знаю, скорее да, чем нет.
– Постарайтесь, если это возможно. Через три недели я возвращаюсь из Швейцарии, хотелось бы приступить к работе сразу по возвращении.
Сальваторе улыбнулся – его забавляла энергичность этого молодого человека, который, наконец, избавлялся от надоевшего панциря. Кастеллаци ответил:
– Хорошо, синьор Куадри, я подготовлю черновой вариант к вашему возвращению.
Расставание
– Ты не сможешь бегать от меня вечно, Чиро.
– Я от тебя? У меня сложилось впечатление, что это ты избегаешь меня.
Смена закончилась, и Чиро намеревался немного прогуляться перед тем, как идти домой. Сандра догнала его метрах в двухстах от проходной. Бертини не хотел сейчас с ней общаться, но и уходить от разговора он не хотел.
– Я не избегала, просто… мне нужно было время.
– Я так и понял, дорогая.
– Давай просто поговорим, хорошо? Постарайся не дуться, не обижаться и не осуждать меня.
– И в мыслях не имел. Куда хочешь пойти?
– Ты выбирай…
Бертини задумался на некоторое время. Он примерно представлял, о чем пойдет разговор. Сандра бросит его, осыпав тысячей оборотов в духе «мы не можем быть вместе…», возможно, она даже предложит ему остаться друзьями. Чиро не хотелось общаться обо всем этом на прохладной улице.
– Здесь сравнительно недалеко есть одно местечко. Пойдем туда.
Через полчаса молчаливой прогулки двое сидели за столиком небольшого кафе, расположенного совсем недалеко от того театра, в котором Чиро впервые увидел Фабриццио Пикколо. Молодой человек заметил это местечко еще в тот раз, но тогда мысли его были заняты другим, и он не нашел возможности отведать местную кухню и вино.
– Не знала, что тебе нравятся такие места…
– Я тоже.
Чиро сделал аккуратный глоток белого вина и улыбнулся. Несмотря на невысокую цену, это было отличное вино с легким, едва уловимым ароматом апельсиновой корки. Увлекшись вином, Бертини не сразу понял, что Сандра его о чем-то спросила.
– Прости, отвлекся. Что ты говоришь?
– Я спрашиваю, где ты достал эту шляпу?
Чиро испытал детское желание пустить Сандре пыль в глаза, сказав, что это была настоящая шляпа от Борсалино, но беспощадно подавил этот соблазн и ответил
