за прекрасные новости о ребенке,
агапе му, – откликнулась та.
– Я серьезно думаю, что вам стоит поехать, – тихо сказала Элли своей тете. – Тебе ведь уже не нужно за мной присматривать.
– Да, но ребенок! Вы точно справитесь? – забеспокоилась Агати.
– Конечно справимся, – заверила ее Элли, ласково посмотрев на мужа. – Теперь у меня есть Филиппос.
– И потом, кто знает? – воскликнул Филиппос. – Может быть, однажды мы тоже переберемся в Австралию. Уверен, и там можно было бы открыть кондитерскую.
– Но ведь никто не говорит о переезде! Пока что Павлос просто приглашает меня на открытие бузукии… – возмутилась Агати.
– Ты же сама понимаешь, тетушка, что это не просто приглашение на открытие нового ресторана. – Элли легонько коснулась руки Агати.
Все понимали, что Элли права. Скорее всего, если они уедут, то уже не вернутся.
Элли и Филиппос ушли. Ставрос наполнил стаканы.
– Побудь с нами еще немного, Манолис, – попросил он.
Они сели за кухонный стол, на котором громоздились немытые тарелки. Ставросу явно не терпелось обсудить новости с Манолисом.
– Я все-таки думаю, что стоит поехать, – начал он. – Только представь себе, Агати! Нам больше не нужно будет сдавать комнаты. И хотя времена золотой лихорадки давно прошли, там наверняка есть и другие сокровища. Совершенно новая жизнь…
Агати с нежностью посмотрела на своего спутника. Ей тоже нравилась идея навсегда избавиться от угрозы встречи с женой Ставроса.
– А ты как считаешь, Манолис? – спросила она.
– Это прекрасная возможность, которую, я думаю, не стоит упускать.
Судьбоносное решение нередко принимается гораздо легче, чем незначительное. В тот вечер Агати потратила гораздо больше времени на то, чтобы решить, какой пирог испечь к ужину, чем на то, чтобы обдумать приглашение троюродного брата. Решение было принято еще до того, как все пошли спать.
В ту ночь Манолис долго не мог уснуть. Его одолевала безмерная грусть. Он не представлял себе жизни без этих людей, которые стали ему родными.
Когда наступило утро, Манолис встал с постели, подошел к окну и отдернул шторы. Ему хотелось увидеть, как восходит солнце. И только сейчас он наконец понял: минувшей ночью ему было грустно не от предстоящей разлуки с друзьями. Он расставался с Грецией. Практически не осознавая этого, Манолис принял решение поехать вместе со Ставросом и Агати.
В Австралии он тоже сможет начать новую жизнь. Все называли ее страной возможностей, и не было еще ни одного грека, который бы захотел вернуться оттуда на родину. К тому же в Греции царила военная диктатура, и наконец избавиться от нее тоже было бы неплохо. Власть в стране принадлежала теперь «черным полковникам», и тюрьмы Греции были полны политзаключенных, которых, по слухам, там жестоко пытали. Манолиса пока не коснулись эти перемены, однако его друг Михалис, придерживавшийся левых взглядов, уехал во Францию, чтобы избежать преследований.
Навсегда покинуть Грецию его заставляло и еще одно, более личное обстоятельство. Он наконец сможет освободиться от бремени прошлого. В конце концов, не только Ставросу было от кого убегать. Только Манолиса преследовали призраки, а не реальный человек.
* * *
Ближайшие дни Агати была занята исключительно приготовлениями к отъезду. Она отправила своему брату телеграмму, и деньги на дорогу были почти сразу же переведены на ее банковский счет. Павлос явно был человеком небедным. Он прислал деньги на два билета – для Агати и Ставроса, – а его секретарь изучил расписание всех рейсов в Австралию. Корабль отплывал через три недели.
Агати принялась упаковывать свои фарфоровые фигурки и складывать одежду в чемодан. Элли с Филиппосом попросили разрешения забрать после отъезда Агати ее обеденный стол и стулья, а остальную мебель решили оставить в квартире.
Агати довольно легко удалось найти нового хозяина для пансиона. Режим полковников активно поощрял туризм, и владелец ближайшей гостиницы с радостью воспользовался возможностью приобрести новую собственность и расширить свое дело. Все большему количеству туристов и коммивояжеров требовалось где-нибудь переночевать, перед тем как отправиться на острова первым же паромом, и пансион Агати идеально подходил для этих целей.
С каждым днем Агати все чаще плакала при мысли о скором отъезде. Она была особенно сентиментальна с Манолисом – тот же никому ни слова не сказал о своем плане. Он хотел, чтобы это стало сюрпризом для нее и Ставроса.
– Где ты будешь жить? – как-то раз спросила его Агати.
– Я уже подыскал себе кое-какое жилье. – Манолис обнял свою хозяйку. – Не волнуйся.
– А ты будешь присматривать за Элли вместо меня? Если ей что-нибудь будет нужно, ты поможешь?
– Конечно помогу, – заверил ее Манолис. – Но уверен, что с Филиппосом она не пропадет.
Ставрос уже отработал последний день на верфи, а теперь пришел черед Манолиса рассказать пареа, что и он уезжает вместе со своим другом, – до отплытия оставалось всего ничего. Яннис воспринял новость очень тяжело и выглядел опустошенным. Еще бы, ведь он одновременно терял лучшего работника и верного друга.
– Ты же знаешь, что всегда можешь вернуться, если с Австралией ничего не выгорит? – Яннис отвернулся, чтобы Манолис не увидел, как он плачет.
Тем вечером они отправились в бар и пили до упаду. Иначе прощаться эти мужчины не умели. Товарищи пообещали как-нибудь приехать навестить Манолиса, а он, в свою очередь, поклялся, что наведается к ним при первой же возможности. И хотя обе стороны были довольно искренни в своих обещаниях, говорилось это лишь для того, чтобы облегчить боль расставания. Только время покажет, смогут ли они сдержать свое слово.
Перед отъездом Манолису предстояло завершить кое-какие дела, оплатить несколько счетов – например, портному – и зайти попрощаться в пару любимых кафе. Затем надо было решить проблему с паспортом. Время летело быстро. Манолис хотел сообщить о своем отъезде Антонису, но так и не нашел времени написать ему. Что ж, он пришлет ему открытку из Мельбурна – то-то Антонис удивится!
Иногда Манолис вспоминал о Софии. Вряд ли они узнали бы друг друга, повстречавшись на улице. Скорее всего, девочка не подозревала о его существовании. Малейшее сомнение в том, что ее настоящий отец Андреас, было невыносимо для Манолиса, поэтому он гнал от себя подобные мысли. Он решил, что постарается написать Марии и ее мужу уже из Мельбурна и пришлет немного денег к следующей Пасхе. Наверняка всем двенадцатилетним девочкам нравятся новые туфли.
За день до отплытия Агати постучалась в комнату Манолиса. Жильцов попросили съехать до конца следующей недели.
– Я могу войти? – спросила она.
Манолис впустил ее. Агати вошла и протянула ему фотографию.
– Думаю, тебе это понравится, – сказала она. – Помнишь, у нас на свадьбе
