— То, что я хочу сказать, вы отлично понимаете, но если вы сегодня не расположены бесѣдовать объ этомъ, то отложжмъ. Скажите, что онъ?
И Фленсбургъ поднялъ брови, какъ бы показывая на верхній этажъ.
— Ничего, слава Богу! Gott sei dank!
Фленсбургъ разсмѣялся.
— Это прелестно! вы славословите Господа за то, что онъ еще живъ.
— Ну что-жъ! вспыхнула Маргарита. — Да, Конечно. Его смерть будетъ для меня не несчастіемъ, но во всякомъ случаѣ поставитъ меня въ самое затруднительное положеніе среди цѣлой кучи дерзкихъ и незванныхъ волокитъ.
— Э-э, да вы сегодня совсѣмъ нездоровы, сухо выговорилъ Фленсбургъ и поднялся. — Хотите, давайте лучше молчать и играть въ шахматы или бирюльки, можетъ быть, у васъ пройдетъ все. Прикажете, я принесу изъ той комнаты?
— Та комната — моя спальня.
— Я это знаю, но, кажется, память вамъ измѣняетъ. Мы еще недавно играли въ карты въ этой новой спальнѣ.
— Да, помню, и это дало вамъ право на дерзкія выходки, позволило вамъ что-то такое вообразить, зазнаться, какъ восемнадцатилѣтнему юношѣ, которому женщина дала поцѣловать свою руку.
— Ну, вы совсѣмъ больны, вамъ надо лечиться, выговорилъ Фленсбургъ уже слегка вспыльчиво — прикажете, я сейчасъ заѣду съ Вурму и пошлю его къ вамъ. Вы побесѣдуете съ нимъ немного, вотъ такъ, на этихъ стульяхъ, можетъ быть все и пройдетъ.
Фленсбургъ, презрительно усмѣхаясь, показалъ на два стула, оставшіеся у окна.
Маргарита слегка зарумянилась, подняла голову и красивые глаза ея блеснули ярче.
— Вотъ что значитъ такъ должно жить въ ссылкѣ, въ маленькомъ городишкѣ этой варварской земли, произнесла она тихо, но рѣзко:- можно потерять благовоспитанность. Вы говорили мнѣ часто о томъ, какъ петербургская молодежь, въ родѣ Орловыхъ, дерзка, груба, даже нахальна съ женщинами. Я принимала цалмейстера Орлова въ этой самой комнатѣ и дрожала отъ страха, что онъ меня прибьетъ. Но кромѣ самой утонченной вѣжливости, я ничего отъ него не видала. A шлезвигскій дворянинъ, хотя, конечно, не изъ высшей знати, — усмѣхнулась Маргарита, — сталъ способенъ оскорблять женщину.
Фленсбургъ какъ-то странно дернулъ головой, смѣрилъ сидящую молодую женщину съ головы до пятъ и выговорилъ тоже тихо:
— Не спорю, можетъ быть, высшее чешское дворянство, къ которому вы по рожденію имѣете честь принадлежать, болѣе благовоспитанно, чѣмъ шлезвигское мелкое дворянство.
Маргарита быстро встала и молча двинулась къ дверямъ спальни, но вдругъ она обернулась и, сдѣлавъ граціозный реверансъ, какъ бы въ минуэтѣ, съ злобной усмѣшкой на лицѣ, вымолвила почти надменно:
— Я, господинъ офицеръ, все-таки по мужу графиня Скабронская… которая проситъ теперь выдти отсюда и болѣе здѣсь не появляться… будущаго кабинетъ-министра или регента россійской имперіи.
И графиня скрылась за дверью своей спальни.
Эти слова какъ бы ошеломили Фленсбурга. Свои честолюбивыя мечты онъ не высказывалъ никому и думалъ, что никто тайны его не только не знаетъ, но и предполагать не можетъ. Онъ встрепенулся весь отъ намека Маргариты. Первая забота его была о томъ, чтобы вспомнить, не сказалъ ли онъ когда либо ей самой какое-нибудь неосторожное слово, которое могло дать ключъ къ разгадкѣ его сокровенной тайны. Но память вѣрно подсказывала, что «нѣтъ». Фленсбургъ былъ слишкомъ уменъ, дальновиденъ и остороженъ на словахъ, какъ и на дѣлѣ, чтобы сдѣлать подобную ошибку.
Въ ту минуту, когда дверь захлопнулась за хозяйкой дома, ему пришлось, конечно, уѣхать, но разстаться, поссориться окончательно и не видаться съ Маргаритой ему было невозможно, а при такихъ обстоятельствахъ даже опасно.
На другой же день Фленсбургъ снова явился съ графинѣ и, безъ доклада войдя къ ней, разсмѣялся, сѣлъ въ кресло и указалъ хозяйкѣ на другое. Маргарита, одумавшаяся за сутки, тоже усмѣхнулась.
— Довольно шутить, заговорилъ Фленсбургъ. — Простите меня, если вчера, найдя васъ не въ духѣ, я, вмѣсто того, чтобы успокоить, сталъ дразнить. Сядьте. У меня, дѣйствительно, есть до васъ дѣло, если не важное, то очень любопытное. Сядьте же, вѣдь я уже попросилъ прощеніе.
Маргарита почти рада была такому обороту бесѣды и молча тотчасъ сѣла.
— Одинъ сановникъ, нерусскій, — началъ Фленсбургъ, улыбаясь, — но тѣмъ не менѣе очень важное лицо, конечно болѣе важное, чѣмъ теперь Разумовскій или Воронцовъ, проситъ чести съ вами познакомиться, проситъ позволенія пріѣхать къ вамъ. Это — прусскій посланникъ, баронъ Гольцъ.
Маргарита подняла на Фленсбурга изумленные глаза.
— Да, не удивляйтесь, Гольцъ хочетъ съ вами познакомиться. Разумѣется, онъ также, какъ и мы всѣ грѣшные, тотчасъ же влюбится въ васъ, начнетъ ухаживать и тогда — улыбнулся Фленсбургъ — мелкимъ шлезвигскимъ дворянамъ и подавно надо будетъ отступить и обратиться въ постыдное бѣгство. Но онъ проситъ меня объ этомъ знакомствѣ и я не имѣю никакого права отказать ввести сюда новаго соперника. И такъ позволите ли вы привезти его?
— Это не можетъ быть вопросомъ…. но я не понимаю, зачѣмъ я ему нужна.
Фленсбургь пожалъ плечами.
— Онъ любимецъ короля, присланъ сюда для крайне важнаго дѣла и поэтому не ограничивается тѣмъ, что желаетъ понравиться государю и всѣмъ сановникамъ. Онъ желаетъ понравиться всему обществу, желаетъ въ числѣ самыхъ умныхъ членовъ петербургскаго общества найти себѣ, такъ сказать, помощниковъ въ своемъ дѣлѣ.
Маргарита снова удивленнымъ взоромъ посмотрѣла на Фленсбурга.
— Дѣло Гольца — заключеніе выгоднаго мира и крѣпкаго союза. Это ни для кого не тайна.
— Что жъ я при этомъ?
Фленсбургь снова пожалъ плечами.
— Я не знаю, графиня. Но вы жили въ Версалѣ и знаете, какая роль выпадаетъ иногда на долю молодой красавицы и что она можетъ сдѣлать, когда властвуютъ и могущественны разные глупые и влюбчивые люди.
— Но въ Петербургѣ такихъ нѣтъ, — отозвалась Маргарита, — или мало…. И я ихъ не знаю!..
Фленсбургъ не отвѣчалъ. Наступило краткое молчаніе и затѣмъ офицеръ поднялся съ мѣста.
— Мое дѣло — выполнить порученіе или просьбу…. Ну-съ, надѣюсь, что наша вчерашняя маленькая ссора была шутка и не будетъ имѣть никакихъ послѣдствій. Не правда ли? выговорилъ онъ неувѣренно и протягивая руку.
— Это будетъ зависѣть не отъ меня, а отъ васъ, произнесла кокетливо Маргарита. — Возьмите примѣръ съ господина Орлова, т. е. обращайтесь такъ же съ женщинами, какъ онъ, и тогда ничего подобнаго не повторится.
Фленсбургъ невольно разсмѣялся.
— Wunderbar! Я буду учиться благовоспитанности у казарменнаго и трактирнаго буяна, который, быть можетъ, никогда не умывается и ѣстъ руками. Это прелестно! Спасибо, что, по крайней мѣрѣ, разсмѣшили на прощаніе. A все-таки, графиня, такой глупости, какую вы заставили меня сдѣлать, я въ другой разъ для васъ не сдѣлаю. Принцъ всякій день повторяетъ, что онъ отъ меня не ожидалъ подобной выходки. Я два мѣсяца слѣдилъ за ними и совѣтовалъ принцу ихъ выслать изъ столицы, подозрѣвая за ними нѣчто большее, чѣмъ трактирное буйство и шалости. A затѣмъ я же попросилъ принца ихъ выпустить. Кромѣ того, я долженъ вамъ сказать, что государю извѣстно, кто подъѣзжалъ къ ротному двору и кто отдалъ приказаніе. И принцу, и государю это показалось неумѣстнымъ. Государь знаетъ, что я просилъ принца, что вы просили меня, что васъ просили Орловы и если вы будете у него на дурномъ счету, то вина не моя. Когда позволите мнѣ снова быть у васъ? кончилъ Фленсбургъ, наклоняясь.
Маргарита стояла смущенная его словами.
— Ахъ, право не знаю, выговорила она вдругъ и закрыла лицо руками. — Все это такъ глупо, такое ребячество! Я чувствую, что дѣлаюсь все глупѣе всякій день! До свиданія, я вамъ дамъ знать. И Маргарита быстрымъ движеніемъ открыла вспыхнувшее лицо и протянула ему обѣ руки.
Фленсбургъ выронилъ на полъ свою шляпу, взялъ обѣ такъ мило и ребячески протянутыя руки и сталъ цѣловать ихъ.
— Да! Вы ребенокъ, капризный ребенокъ, вымолвилъ онъ и, снова выпрямившись, онъ тихо потянулъ ее за руки, потомъ взялъ ихъ въ одну руку, а свободная рука его скользнула вокругъ бюста молодой женщины. Лицо его, слегка смущенное, близилось къ ея лицу.
— Маргарита! шопотомъ произнесъ онъ съ оттѣнкомъ вопроса въ голосѣ.
Но графиня вдругъ отступила на шагъ, слегка оттолкнула его и вымолвила:
— Нѣтъ. Въ этомъ домѣ есть умирающій. Пускай его умретъ, тогда…. увидимъ.
— Но это капризъ, тихо выговорилъ Фленсбургъ.
— Нѣтъ. Да, наконецъ, кромѣ того…. Маргарита запнулась, потомъ вдругъ весело разсмѣялась, отняла руки и вымолвила:
— Прежде выучитесь безгласному повиновенію. Я всегда ненавидѣла людей съ характеромъ, всегда любила овечекъ въ мужскомъ образѣ. Если любите, то переродитесь, а главное, — снова весело разсмѣялась она, — главное, господинъ бывшій ссыльный, вспомните уроки, полученные на родинѣ, и снова станьте вѣжливы съ дамами.
