Все последующее Вожа проделал стремительно, на протяжении одной-двух минут, на глазах изумленных преследователей.
Вожа взял топор и стал скалывать лед на кромке льда. Несколько взмахов, и в руках у него вместо топора аркан. Веревочная петля охватила шею коня. Как только животное сделало вдох, Вожа затянул петлю. Конь всплыл боком. Вожа подвел его к берегу:
– Васек! Клади ему голову на лед. Помогай тащить. Взяли! Еще! Еще!!!
Звероловы вытащили коня наполовину. И, может быть, вытащили бы совсем. Но едва почуяв под передними копытами твердь, животное и само из последних сил рванулось к жизни.
Преследователи подъехали к полынье, покачали головами. Задумались. Чтобы развеять их сомнения, Вожа из ближних кустов крикнул:
– Стой, коли живота жаль!
На белом снегу преследователи виделись отличной мишенью. С оружием и амуницией полынью не перескочишь. Сыщики развернулись и пошли вскачь, будто за ними гнались.
Вожа, довольный, что удалось уйти без стрельбы, скинул мокрую рубаху и штаны и переоделся в сухое. Всадить пулю в подходящую цель не трудно, а вот запутать неприятеля, нагнать на него страху, чтоб не совался на вольные реки, – то дело чести.
– Степь голимая! – сказал Вожа, обозревая заснеженное пространство с коня. В его голосе ни восхищения, ни разочарования, скорее, ожидание.
И степь не обманула ожиданий, недолго оставалась в покое. Подул ветер, усиливающийся час от часа. Какое многообразие слов– определений зимней непогоды придумано в России для разных состояний: снегопад, буран, поземка, метель, вьюга, пурга, буря. Зато в Диком поле появилось еще одно определение – ветродуй. За этим словом и ураганный ветер, и негустая поземка, если снег в степи уже утрамбован ветрами. Ветродуй – настоящее бедствие для степи.
Ветер порывист, но небольшие затишья все реже. Вожа нацелился идти к предполагаемому озеру, но увидел впереди отряд кочевых башкир, видимо, шедших на баранту. Вожа изменил направление движения так, чтобы в случае стычки ветер бил бы в лицо нападавших. Звероловы шли под углом к движению кочевников.
Но кочевники то ли не заметили звероловов, то ли, предчувствуя бурю, прошли, не меняя своего направления. Движение их имело престранный вид. Башкиры часто шили шубы из цельной конской шкуры так, чтобы грива ложилась вдоль спины. Ветер раздувал гривы на спинах всадников, и оттого они казались неведомыми чудищами.
– Хаки! – тревожно крикнул Вожа, показывая туда, где едва угадывалось болото солоноватой топкой грязи. Хаки не замерзало даже зимой благодаря своей солености. К югу таких мест немало. Попадешь туда – пропадешь. Бери левее.
Едва звероловы обогнули хаки, как ветер стал столь силен, что против него идти невозможно, а по ветру губительно. Тут Васек увидел то, что запомнит на всю жизнь.
– Ветродуй! – сказал Вожа. – Клади коней на бок. Садись к ветру спиной!
Почувствовав некое движение, звероловы обернулись. Мимо них ветродуй, точно мяч, катил овцу. За ней еще несколько десятков овец и баранов. Следом бежало, будучи не в силах остановиться, целое стадо коров и коней. Некоторые падали, но едва встав, не могли устоять и гонимые ветром бежали, пока имели силы.
Часть бедных животных попала в хаки, завязла и на глазах звероловов утонула. Другие минули хаки. Большинство из них упадет от изнеможения или разобьется где-нибудь в овраге или на речном обрывистом берегу. Иным повезет – застрянут в камышах. Весной стервятникам будет пожива. Что звери не съедят, то им достанется.
Через несколько часов ветродуй утих, но пошел густой снегопад и началась метель. В нескольких десятках шагов ничего не видно: куда ни глянь – белым бело.
Начинало смеркаться. Совсем ничего не видно. Васек держался ближе к Воже.
– Ветер кружит, – сказал Вожа и остановился. – Заночуем здесь. Чтоб ненароком не попасть в хаки.
Звероловы стреножили коней, сели спиной к ветру и прижались друг к другу. Сверху накрылись медвежьей шкурой.
Меж тем ночью мороз крепчал, несмотря на несколько ослабевший буран. Вожа слушал завывание ветра и дремал, а Васек все смотрел в темноту, точно мог что-то увидеть.
Вначале пареньку было не холодно. На нем холщовая рубашка, поддевка, меховая куртка мехом внутрь и куртка мехом наружу. Меховые штаны. И Вожа на холод не жаловался. На нем двое холщовых штанов, рубаха, куртка и войлочный епанч.
Но со временем холод пробрал паренька до костей. Кажется, промерз так, что конец скоро. Но тот, кто вырос среди снегов, работая на воле, часов через пять перестанет замечать холод. Здесь и кроется для него опасность. Человек успокаивается и не замечает обморожений, а то и засыпает навсегда.
Чуть засветлело, Вожа растолкал Васька:
– Светает. Пора ехать. Коняги от голода друг другу хвосты обгрызли. Просыпайся.
Снегопад, к счастью, прекратился. Иногда по нескольку дней метет. Зато сильный мороз усилился еще больше. От мороза и дыхания не только шапки заиндевели, но и ресницы при моргании слипались. Вожа старался не моргать. А Васек, сидя на коне, почти спал. Вожа тормошил его, растирал снегом побелевшие щеки и руки, накрыл своим епанчем. Васек болезненно морщился, когда ему растирали обмороженные участки, но терпел; понимал, что вначале обмороженное место нужно растереть снегом или на холоде шерстью. Жизнь подавала множество примеров. Если обморожение не сильное, то можно и в тепло зайти, но если мягкие ткани промерзли глубоко – растирай на холоде, не то лишишься пальцев, рук и головы.
Наконец звероловы увидели камыш большого озера. Это сулило отдых и спасение.
У самого озера Вожа остановился, внимательно слушая морозную тишину. Васек тоже внимательно прислушивался, но ничего не услышал.
Несколько обогнув озеро по степи, звероловы увидели стадо овец, табун лошадей, кибитку кочевника. Зимой кочевники со стадами находили убежище от буранов и морозов в камышах озер. Камышом покрывали войлочные кибитки, камыш служил топливом, молодой камыш – корм для скота и защита от ветра. Вместе с тем, звероловы знали, что зимой и здесь кочевников можно увидеть на баранте или промысле, но редко. Степняки откочевали на тысячу верст и далее от бассейна реки Самары.
Тут Вожа увидел Ерали, давнего приятеля и товарища. Напряженное ожидание сменилось радостью. Вожа и Ерали потискали друг друга в объятиях. На несколько мгновений Вожа снова застыл, прислушиваясь к чему-то, что другие не слышали:
– Не твой ли скот катило ветродуем?
– Одно стадо не успел отогнать в камыши, – кивнули Ерали и потер рукавом глаза, красные от дыма костра, постоянно горевшего в кибитке.
– Загоняй стадо на озеро, на лед.
– Опять ветродуй будет? – Ерали посмотрел с сомнением.
– В ближней степи много всадников появилось. Слышишь, как звенит воздух?
– Отгонять стадо буду? – предложил Ерали.
– Всю округу замело. Следов нет. Зимой лучше не следить. Если вслепую не набредут на нас, то целы будем.
Стадо перегнали на лед озера, так что кольцо берегового камыша скрывало его со всех сторон. Много таких озер в лесостепи и степи. Почти все безлюдны. Кибитку перенесли в самый центр замерзшего озера. Войлок обложили камышом, камыш снегом и льдом. Приготовились к жилью и обороне.
И впрямь через несколько часов в двух верстах от озера прошел большой отряд киргиз-кайсаков. Укрывшихся на озере они не заметили. Вожа и Ерали успокоились, а Васек с любопытством смотрел на степняков и не мог оторваться. Паренек прислушивался к обрывкам чужой речи, возгласам, что доносил ветер, ему представлялось, как из ноздрей скакунов идет пар.
Вечером Вожа и Ерали в кибитке у костра за нехитрой трапезой вспоминали былое, делились новостями.
Днем Вожа промышлял бобров. Ловил рыбу: щук, карасей, линей, окуней… В неглубоких степных озерах рыба для коммерческого вывоза не годная, малоценная, а человеку для пропитания и здоровья полезная. Зимняя рыба густо покрыта слепом[143], предохраняющим от потери тепла. Однако сваренная в котле зимняя рыба еще вкуснее, чем летом. Ее и на вертеле жарили.
Ерали вначале с недоверием смотрел за тем, как зверолов ловит рыбу, готовит и ест. Азиатские кочевники ловлю рыбы в традициях не имели. Но распробовав новое угощение, он облизывал свои пальцы, покрытые рыбьим жиром, и смеялся, глядя, как Вожа и Васек вытирают руки о снег: «Русский глупый, рук не лижет».
Вожу беспокоил Васек. Паренек не то чтоб горел, но был бледен, мучался кашлем. Мороз сменился оттепелью. Среди весны запахло весной. Но Васек не поправлялся. Чай и другие снадобья ему не помогали. Вожа вышел из камышей, послушал степь.
– Поедем в деревню, – решил Вожа. – Тут полдня пути… есть новая селитьба. Поспишь ночку-другую на русской печи и станешь лучшего прежнего. Утром в путь-дорогу.
К утру ударил морозец. Не очень холодно, но увлажнившийся во время оттепели снег сверху покрылся толстой ледяной коркой, настом.
