— Ну так заходи.
Эсквайр закрыл за собой дверь и, подойдя, поставил свечу у кровати, а себе поднес единственный в комнате стул.
— Если ты насчет нынешнего разговора, — предупреждающе заметил Томас, — то я лишь призывал тебя лишний раз все взвешивать, прежде чем выносить суждение. А то у тебя есть склонность забываться, что на тебя здесь смотрят как на оруженосца и ждут от тебя подобающего поведения. Даже оруженосцы, что постарше.
— Да я не о том, — отмахнулся Ричард. — Мне надо с вами обсудить кое-что поважнее. — Он с некоторой опаской оглянулся на дверь — как бы кто не подслушал, — после чего придвинулся ближе и тихо заговорил буднично-доверительным тоном: — Я нынче, пока вы с ла Валеттом и остальными находились на бастионе, наведался в Сент-Анджело по заданию.
— Какому такому заданию?
— Вы что, забыли? — удивленно посмотрел Ричард. — Конечно же, вызнать насчет сундука сэра Филиппа. Караулу я сказал, что вы где-то в апартаментах Великого магистра оставили свои боевые перчатки и послали меня их принести.
— Весьма предприимчиво с твоей стороны. И что, часовые тебя пустили?
— Представьте, да. Ваше имя нынче способно открывать любые двери. Я прошел в Сент-Анджело и изобразил перед дворецким ла Валетта, что разыскиваю те перчатки, а затем сказал, что вы, видимо, ошиблись, и пошел якобы к выходу. А на самом деле прошел по цитадели — это оказалось легко — к хранилищу. Вот здесь я и столкнулся с первыми трудностями, которые нас, судя по всему, подстерегают.
— В самом деле? Какие именно?
— Охотничьи собаки Великого магистра. У них конуры в арке того же коридора, где находится хранилище. Вход туда расположен на дальнем конце крыла. Там есть подобие прихожей, где дежурят четверо караульных, — уже само по себе трудность, а тут еще, не успел я войти в коридор, на меня сразу залаяли собаки и всполошили охрану.
— Что было дальше?
— Я сказал, что заблудился. Тогда двое стражников вывели меня оттуда и указали, как выйти из цитадели.
— Будем надеяться, что они не сообщат о происшествии по инстанции. Иначе, если это вызовет любопытство у кого-нибудь из приближенных ла Валетта, отыскать сундук станет некоторым образом сложнее.
— Еще сложнее? К нему и сейчас-то не подобраться. Вы уверены, что в то подземелье нет еще какого-нибудь прохода? Может, еще какая-нибудь дверь или водосток, идущий вблизи или снизу?
— Я что-то не слышал.
Ричард нахмурился. Томас, с минуту на него поглядев, почесал подбородок.
— Тебе не кажется, что пока все эти поиски несколько не к месту?
— В каком смысле?
— Мы окружены врагом. Мальта отсечена от внешнего мира — во всяком случае, до снятия осады. Ну а если островом завладеют османы, тогда и вовсе становится неважным, добудешь ты тот документ или нет.
— Напротив, это становится еще важнее, — возразил Ричард. — Если он попадет в руки врага, его значимость мгновенно сделается ясна и станет крупным козырем в руках врагов при любых переговорах с Англией.
— Каких врагов? — усмехнулся Томас. — Турок, католиков или Ордена?
— По-видимому, всех.
— Жаль. Я-то уж было понадеялся, что у тебя наметилась хоть какая-то спайка с ла Валеттом и его последователями.
— Спайка как раз есть. Хотя бы в том, чтобы выбраться из этой западни живыми. Так что я пока буду делать все, что в моих силах, для поражения нашего общего врага. Но это не тот случай, сэр Томас, когда враг моего врага — мой друг. Если нас подловят на поиске документа, то сомневаюсь, что нас ждет пощада, стоит ла Валетту уяснить истинную цель нашего здесь пребывания. Великий магистр — человек не из жалостливых, и как бы высоко он ни ставил ваши навыки и опытность, обмана он вам не простит.
— Наверное, нет, — согласился Томас. — Милосердия сейчас не сыщешь днем с огнем.
— Что вы имеете в виду? — резко вскинул голову Ричард.
— Да так. К тебе это не относится.
— Отчего же. Очень даже относится. Мне как никогда нужна ваша помощь в выполнении моего задания. Я просто не могу допустить, чтобы вы отвлекались. Это, наверное, из-за той женщины — Марии?
Томас помолчал.
— Ты знаешь, что да.
— Тогда вам лучше быть настороже. В наших планах ей не место.
По сердцу Томаса словно чиркнула ледышка.
— Это что, угроза?
— Нет. Просто я хотел вам напомнить о вашем долге перед своей страной и королевой. Не забывайте об этом.
Томас подался вперед так, что их с эквайром лица сблизились чуть ли не вплотную.
— Ричард, уясни. Если ты тронешь Марию хотя бы пальцем или же своими действиями создашь для нее опасность, я тебя уничтожу.
— Вы бы убили меня ради ее спасения? — не отводя глаз, спросил юноша. — В самом деле?
Секунду-другую их взоры были скрещены как шпаги, а затем Томас откинулся на постель в каком-то сумеречном оцепенении. Сердце билось от страсти, однако железная решимость Ричарда выполнить свою задачу, свой долг придавала его, Томаса, чувствам оттенок некоего капризного самопотакания, а высказанная угроза казалась пустой и вздорной.
— Ну а как бы поступил на моем месте ты? — произнес он.
— Не могу себе представить.
— Тогда мне тебя жаль.
— Свою жалость приберегите для себя, — прошипел Ричард. — Ваша надуманная связь с этой женщиной — не более чем слабость. Чего вы думаете ею достичь? Скажите мне. Каковы ваши планы? Что бы вы могли ей предложить?
— Предложить? Шанс исправить все неправое, что было у нас обоих. Быть может, если мы все это преодолеем, то еще сможем воссоединиться — что нам, собственно, полагалось давным-давно. В планах у меня просить ее стать моей женой, и тогда я увезу ее к себе домой в Англию, где мы сможем в мире и согласии встретить старость.
Ричард на это лишь медленно покачал головой.
— Нет глупца большего, чем глупец старый. И даже глупцу видно, что степень любви и прощения, которые вы приписываете этой даме, граничит, образно говоря, с фантазией. Вы должны это видеть.
— Я вижу то, что в моем сердце.
— И это вас ослепляет, делая незрячим ко всему остальному. В данный момент самое пламенное мое желание — это выполнить приказания Уолсингема самостоятельно, но я этого, увы, не могу. Помочь в этом должны мне вы.
— Значит, должен? — Томас, прежде чем продолжить, пристроился спиной к стене. — Что ж. Если я помогу вам с выполнением вашей задачи, то и сам в свою очередь рассчитываю получить от вас помощь.
Эсквайр сузил глаза.
— Какую же именно, если не секрет?
— Прежде всего я желаю знать, где находится Мария. Тех селян из Сент-Эльмо перевезли сюда. Она должна быть где-то здесь, в Биргу.
— Несомненно. Ни для кого не секрет, что у многих из ваших братьев-рыцарей есть любовницы, а некоторые из них даже тайно обручены и живут, как мужья с женами, в своих домах и поместьях на острове. О, лицемеры! — оскалился в усмешке Ричард. — Как и все, кого римско-католическая церковь выставляет образцами нравственной чистоты. Филистеры и ханжи, все как один. — Ричард, обуреваемый горьким сарказмом, воздел стиснутый кулак. — Будь на то моя воля, я, ей-богу, стер бы их всех с лица земли!
— Их? — повел бровью Томас. — Ты рассуждаешь как христианин или как магометанин? Мне что-то сложно уловить разницу.
Ричард, спохватившись, разомкнул пальцы.
— Прошу прощения, — пробормотал он. — Устал очень. Забылся.
Оба смолкли. Томас смотрел на своего компаньона с откровенным любопытством.
— Что такое с тобою сделали, что ты настолько ненавидишь этих людей?
— Да ничего. Бывает. На секунду сорвался, вспылил. Только и всего.
— Нет, далеко не «всего». Ты на секунду приоткрыл свое сердце, а его, оказывается, полонят такая темнота и ярость, каких я в тебе и не подозревал. Ричард, что же это все-таки такое? Что так снедает твою душу?
— Достаточно сказать, что мне нет причин любить тех, кто прислуживает папистам, — холодно ответил Ричард. — Я сам родился от католиков, которые бросили меня в детском возрасте. Рос, как сорная трава, без ласки и доброты, пока меня не взял к себе в услужение сэр Роберт, а затем отдал Уолсингему в шпионы. Сесил и открыл мне, что католицизм — насквозь гнусная, коррумпированная ветвь христианства, и я всю свою жизнь посвятил борьбе с папизмом в Англии, да и вообще везде.
Ричард учащенно дышал; в нем все еще какое-то время клокотал гнев, но постепенно он его обуздал и заговорил более-менее сдержанно:
— Сэр Томас, если вы мне поможете, то помогу вам и я. Мы отыщем и это письмо, и вашу Марию, и увезем их с этого острова к себе в Англию — обоих, если захотите.
— Пламенно на это надеюсь, что и ее тоже.
Ричард кивнул.
— Тогда по рукам. Будем считать, что соглашение подписано не иначе как кровью. — Юноша протянул руку, и Томас ее пожал. — Надеюсь, ваша Мария того стоит, — произнес оруженосец с лукавинкой.
