Торжественная часть сменилась веселым обедом.
Свадебный стол выглядел довольно богато. Гости пришли не с пустыми руками — каждый добавил что-либо от себя к пиршественному столу. Принесены были закуски и из дома Кан Гюна.
Кан Са Гва и его жена сидели — как близкие родственники невесты — рядом с матерью Сун Ок, а Пак Чем Ди — рядом с женихом.
Выпив по рюмке, гости пришли в самое веселое настроение. Оживление воцарилось за столом. Кто-то завел песню, и песня пошла гулять по кругу. Заставили спеть и жениха. Особенное одобрение встретила песня Пак Чем Ди.
Когда очередь дошла до председательницы женского союза, гости дружно зааплодировали, прося ее спеть. Она долго отказывалась, но, в конце концов, вынуждена была уступить настойчивым просьбам гостей.
— Песен-то я, правда, не знаю. Да и петь не умею. Но в молодости, когда жила у родителей мужа, я тайком певала порой что-нибудь такое, что и песней-то нельзя назвать!
Гости зашумели.
— Давайте, давайте! Это очень интересно!
Она запела:
О, как высок небосвод!
А свекор мой выше.
Южная гора крута,
А свекровь моя круче.
Холоден студеный лед,
А брат мужа холоднее;
Плоды одона черны,
А мужа сестрица чернее,
Но в мире нет ничего
Мужа страшнее!
Когда певица умолкла, гости выразили ей свое одобрение. Но председательница женского союза продолжала стоять.
Как только все успокоились, она тихо сказала:
— Это печальная, заунывная песня… Ее пели корейские женщины, всякое терпевшие и от мужа, и от его родни, в тяжелые минуты своей жизни… А теперь — иные времена; иными должны быть песни! Ту же песню я попробую спеть на новый лад:
Хоть и высок небосвод, —
Выше ль народа?
Кто Ким Ир Сена мудрей
В нашей отчизне?
Глянь, на Самчхонри[64] цветет
Цветик мугунхва[65],
Что ты отыщешь родней
Нашей Самчхонри?
— Ну, хватит с меня: не могу больше! — певица улыбнулась и села на свое место.
— Еще спойте! Еще! — послышалось со всех сторон. — Эх, и складно же у вас получается!
До позднего вечера не затихали за столом песни, шутки и смех. Вечером гости разошлись по домам.
Будь это несколько лет назад, разве пришли бы на такую свадьбу, где жених — батрак, а невеста — бывшая содержанка, мало-мальски «уважающие себя» люди? Конечно, нет! Упаси бог уронить свое достоинство!
А сегодня кого только нельзя было увидеть на свадьбе!.. Ответственные работники волости и уезда сидели за одним столом с крестьянами, ели, пили и веселились вместе со всеми. Вот как все переменилось на свете! Иные из гостей невольно задавали себе вопрос: значит, это и есть демократия?
* * *
После ужина Куак Ба Ви вошел в спальню. Комната заново обставлена и аккуратно прибрана. Дрожащим пламенем горят, слабо потрескивая, свечи. Тихо кругом. Стоит глубокая ночь. Первая брачная ночь!
Двадцать лет одинокой жизни. Тяжелой жизни батрака. И вот — новая жизнь открывается Куак Ба Ви.
Ему все еще не верилось в возможность того, что произошло с ним за последние дни, хотя он и видел это собственными глазами, чувствовал собственным сердцем.
Послышался тихий предупреждающий кашель.
В дверях появилась Ин Сук. Она внесла в спальню новые одеяла и подушки и приготовила посредине комнаты постель.
— Спокойной ночи!
Когда она, поклонившись, удалилась, Куак Ба Ви разделся и лег.
Прошло несколько минут, дверь отворилась; в комнату вошла Сун Ок. Да, это была она, его Сун Ок, в том же самом белоснежном наряде, в котором она сидела за свадебным столом.
Куак Ба Ви крепко зажмурил глаза и притворился спящим… Сун Ок окинула взглядом комнату, пальцами потушила свечи и тихо легла рядом с мужем.
3
Куак Ба Ви проснулся на рассвете. Его мучила жажда. Он пошарил рукой возле подушки и, нащупав чашку с водой, опорожнил ее одним глотком. И Сун Ок проснулась.
— Что это вам не спится? — спросила она.
— Пить захотелось.
Сидя на постели, Куак Ба Ви ощупью искал портсигар.
— Покурить охота, а портсигар запропастился куда-то. А, вот он.
Закурив, Куак Ба Ви пошевелил Сун Ок за плечо.
— Вставайте, вставайте, женушка. Что это вы разоспались?
Сун Ок сладко потянулась.
— Вздремнуть бы еще чуточку.
— Ну, ладно, спите себе тогда.
— А что? Вам что-нибудь нужно? — с некоторым беспокойством спросила Сун Ок.
— Хотелось мне задать вам один вопрос…
— О чем же вы хотите спросить?
— Я до сих пор одного не могу понять.
— Чего же?
Слова мужа встревожили Сун Ок.
— Как вы могли выйти замуж за такого человека, как я?
Сун Ок только смешливо хмыкнула в ответ; теперь встревожился Куак Ба Ви.
— Что же вы все-таки скажете?
— Да ничего! Вы такое говорите, что смешно слушать!
— Напрасно… Ведь вы же меня совсем не знаете.
— Ну, а если даже и так? Теперь-то уж все равно ничего не поделаешь!
— Это как сказать.
В тоне его было что-то зловещее, и Сун Ок с испугом взглянула на мужа.
— Да говорите же, в чем дело!
— Никому ничего неизвестно о моем прошлом. А я в молодости… совершил преступление.
— Преступление? — срывающимся голосом спросила Сун Ок. Этого еще не хватало! Она порывистым движением скинула с себя одеяло и села на постели. У нее сильно билось сердце. — Что вы на себя наговариваете?
Куак Ба Ви печально усмехнулся.
— Зажгите свет!
Сун Ок разыскала спички и зажгла свечу. Повернувшись к Куак Ба Ви, она вперила в него пристальный взгляд.
— Ну! Я слушаю…
В комнате веяло прохладой. Предрассветный ветерок, настоенный на инее, дышал морозцем.
— Двадцать лет прошло с тех пор…
Куак Ба Ви глубоко вздохнул. На его лице отразилось душевное страдание. Сун Ок, взволнованная неясными, тревожными предчувствиями, схватилась за грудь. Что с ним такое случилось? О каком преступлении он говорит?
— Нам теперь жить вместе, — с унынием в голосе сказал Куак Ба Ви, — и грешно мне что-нибудь скрывать от вас… Надо бы, конечно, раньше обо всем рассказать. Тут уж я виноват… Да не до того как-то было: голова кругом шла, и я обо всем на свете позабыл!..
Сун Ок сидела молча, затаив дыхание и низко опустив голову. Ну что он ее мучает? И почему, правда, он до сих пор таил от нее что-то? И только теперь, после того, как все уже совершилось, решил ей открыться? Ах, такая уж, значит, горькая ее судьбина! Она уж повстречалась однажды с дурным человеком. Почему же ждала она, что новая встреча принесет ей радость?
Гнетущая тишина стояла в комнате. После продолжительного молчания Куак Ба Ви, словно через силу, заговорил:
— Хочу я, женушка, рассказать вам о своем прошлом.
Куак Ба Ви действительно хотелось, ничего не утаивая, поведать любимой жене о своей прошлой жизни. Поделиться с ней своими горькими воспоминаниями. Только и всего. Но приступил он к этому так нескладно и неумело, что только напугал Сун Ок.
Куак Ба Ви рассказал жене о бедствиях и лишениях, которые перенесла его семья, о своих неисполненных обещаниях, о гибели сестры и матери, о столкновении с японским чиновником, о годах, проведенных им в тюрьме, о своих безрадостных скитаниях.
Сун Ок слушала его молча. Как похожа была жизнь его семьи на жизнь семьи Сун Ок! Пожалуй, судьба обошлась с ним даже более сурово, чем с ней! Острая боль пронзила ей сердце; она не сдержала нахлынувших слез и тихонько всхлипнула…
— Что это вы, женушка? Плачете? — Куак Ба Ви не на шутку перепугался, в голосе его слышалась тревога. — Жалеете, что вышли замуж за человека с таким прошлым, как у меня? Да?..
— Н-нет! — сквозь слезы выдавила Сун Ок.
Куак Ба Ви ошибался. Не от огорчения плакала Сун Ок, не потому что ее постигло жестокое разочарование. Это были слезы тоски, сочувствия и любви… Любви к человеку, которого в прошлом постигла такая же тяжкая участь, как и ее…
Не оправившись еще от слез, она спросила срывающимся голосом:
— И все это… из-за земли?
— Из-за земли?
Куак Ба Ви не понял ее вопроса. Он с недоумением взглянул на жену.
— Ну да, вы бедствовали потому, что у вас не было своей земли.
Сун Ок снова всхлипнула.
— Ах, вот вы о чем… Да… это верно… Из-за земли. Все из-за земли!
— И нашей семье тоже… сколько пришлось вынести из-за земли! Брата в трудовой батальон забрали; там он и умер… А потом меня на позор отдали… Отец не вынес этого и тоже умер… Но у меня-то хоть мать осталась жива. А вы… один-одинешенек жили! Ах, эта земля, чужая помещичья земля!
В голосе Сун Ок дрожали слезы. А у Куак Ба Ви глаза засветились гневом, и он проговорил с возмущением:
