настолько тощим, что, казалось, его нетрудно переломить пополам. А весил он, наверное, в два раза меньше, чем сама Мария.
– Я знаю, что именно не дает нам соединиться! – внезапно воскликнул Андреас. – Нужно открыть правду, Мария. Я должен рассказать всю правду!
– Правду? – спокойно спросила она. – Ты можешь рассказать эту правду мне?
– Нет! – вновь вскричал Андреас, и в его голосе Мария уловила нотки гнева. – Лишь один человек должен знать эту правду. Тот, к кому она имеет отношение. Это его правда, Мария. Только он должен ее знать. Только… он… должен… знать… ее!
Марии подумалось, что Андреас бредит. Она украдкой взглянула на дверь, в надежде, что та вот-вот откроется.
– Мне нужно написать ему, Мария. Мне нужна бумага. Дай мне листок бумаги. У тебя есть бумага, Мария? Скорее, мне нужен листок бумаги.
Сердце Марии готово было выскочить из груди. Она рывком подняла с пола сумку и принялась отчаянно в ней рыться. Она знала, что никакой бумаги там нет. Ей незачем было носить с собой бумагу. Все, что она смогла найти в недрах своей сумки, – это простой карандаш. При виде карандаша лицо Андреаса помрачнело.
– Не только карандаш! Бумага! Мне нужна бумага! Бумага, Мария! Бумага!
На глазах у Марии навернулись слезы. В панике она начала ощупывать свою верхнюю одежду и вдруг в боковом кармане пальто что-то зашуршало. Мария чуть не расплакалась, когда вытащила оттуда лист бумаги. Это был список покупок, нацарапанный на тетрадном листе в линейку, и его оборотная сторона была пустой.
Андреас чуть не вырвал лист у нее из рук. Он схватил Библию, которая лежала на кровати, и положил на книгу бумагу.
Мария протянула ему карандаш, и Андреас начал яростно писать. Он был похож на одержимого. Мария не могла видеть, что именно он писал, но Андреас заполнил всю обратную сторону листа, поставил свою подпись и дважды сложил лист, не торопясь отдать его Марии.
– Пожалуйста, – произнес он тоном, каким начальники обращаются к своим секретаршам. – Пожалуйста, проследи, чтобы это послание было доставлено Манолису Вандулакису.
– Но я… – начала было Мария. Она хотела сказать, что понятия не имеет, где сейчас Манолис, но Андреас вряд ли стал бы ее слушать.
– Это конфиденциально. Совершенно конфиденциально. Это послание должен прочесть только Манолис. И никто другой!
Он был крайне резок, почти груб с ней, но Мария уже ничему не удивлялась. Теперь ей хотелось только одного: поскорее выбраться из этой камеры.
– Обещаешь? – (В коридоре послышались шаги охранника.) – Мария, ты мне обещаешь? Никто другой!
– Хорошо, – кивнула она и быстро забрала письмо из рук Андреаса.
Она успела застегнуть сумку, прежде чем охранник вошел в камеру.
Мария покинула тюремные стены с огромным облегчением. Она так спешила оказаться как можно дальше от этого места, что чуть не упала по дороге к автобусной остановке.
Религиозная одержимость Андреаса потрясла ее. Она никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным. Мария читала об отшельниках, которые дни напролет проводили в медитациях, слышала о паломниках, которые на четвереньках преодолевали огромные расстояния до святых мест, знала о монахах, искавших уединения на вершинах гор. Но все они не теряли связи с землей, с жизнью. Андреас же, казалось, был далек от того и от другого.
Придя домой, Мария застала мужа с дочерью в кухне за столом. Николаос помогал Софии разобраться в школьной математике.
Визиты Марии к Андреасу никогда не обсуждались в присутствии Софии. Но Николаосу было достаточно бросить один взгляд на жену, чтобы понять: что-то случилось. Он прошел в спальню, где Мария переодевалась в домашнюю одежду.
– Что случилось? – с беспокойством спросил Николаос.
– Он сошел с ума, – просто ответила Мария. – И он умирает. – Она в изнеможении опустилась на край кровати. Поездка страшно вымотала ее. – Я действительно не знаю, что еще тебе сказать, – добавила она и повторила: – Он сошел с ума.
– Мне очень жаль, Мария, – сказал Никос, целуя жену в макушку. – Похоже, тебя это сильно расстроило.
– Я скоро приду в себя, – заверила его Мария. – Тебе лучше вернуться к математике!
Она закрыла глаза и еще какое-то время продолжала просто сидеть на кровати.
Мария не знала, как ей следует поступить. Никогда в жизни ее не ставили перед столь трудным выбором. И выбор этот ей предстояло сделать самой, без чьей-либо помощи и поддержки. Мария открыла глаза и посмотрела на лежащую рядом коричневую сумку с длинным ремешком. Никос подарил ее Марии на день рождения пять лет назад, и с тех пор она носила ее с собой каждый день. За прошедшие годы кожа сделалась мягкой и более приятной на ощупь, а ремешок неоднократно приходилось отдавать в ремонт. Куда бы Мария ни шла, сумка была ее постоянным спутником. Теперь же она казалась ей бомбой, готовой вот-вот взорваться.
Манолис Вандулакис. В устах Андреаса это имя прозвучало, как раскат грома погожим днем.
В ее сумке теперь лежало письмо. Ничто не мешало Марии прочесть его – оно не было надежно запечатано в конверт, который пришлось бы держать над паром, чтобы вскрыть, или просто разорвать. Нет, то был обычный, сложенный вдвое листок бумаги. Раз-два – и она узнает, что там написано.
Однако письмо было адресовано не ей. Хотя его содержимое внушало Марии беспокойство. Дает ли это право все-таки прочесть послание? Ответа на этот вопрос она не знала.
Из кухни до нее донеслись голоса Николаоса и Софии.
– Браво, агапе му! Браво! – воскликнул муж Марии.
Софии не давалась математика, и Николаос каждый день часами терпеливо объяснял дочери премудрости этой науки. Мария слышала, как в ответ на восклицание отца София радостно захлопала в ладоши. Видимо, в понимании очередной сложной темы произошел прорыв.
Мария открыла сумку и нащупала письмо. Вот оно, здесь.
Женщина достала листок бумаги. Чтобы избавиться от искушения прочесть написанное Андреасом, Мария решила положить письмо в конверт и запечатать его. Она чувствовала, что должна поступить именно так. Не потому, что была чем-то обязана Андреасу Вандулакису, а потому, что это был ее моральный долг. Ее попросили доставить это послание адресату. Причем попросил человек, находящийся на пороге смерти.
Мария с письмом в руке сбежала по лестнице. Она подошла к своему маленькому письменному столу, что стоял в углу гостиной, и принялась рыться в его ящиках. Вскоре Мария слегка запаниковала: писчей бумаги было несколько пачек, а вот конверты, похоже, закончились. Она бросилась в кухню:
– Никос, мне нужен конверт!
– Мамочка, ну пожалуйста, – заныла София, – не дергай папу, дай нам закончить занятия.
– Уверен, у меня найдется конверт, агапе
