Мелвиль выразил сожаление по поводу того, что она все еще больна, и надежду, что она вскоре поправится.
Она кивнула в знак признательности за его добрые пожелания, но ее глаза устремились на сверток, который он принес, в котором, как она догадалась, находились документы, касающиеся отречения. Взгляд ее карих глаз ожесточился, когда она заметила устремленный на нее недобрый взгляд черных глаз Линдсея.
— Я думаю, что знаю, чему я обязана вашим приходом, милорды, — произнесла она с едва уловимым сарказмом.
— Сэр Роберт Мелвиль уже ознакомил вас с желаниями конфедерации лордов, — начал Линдсей.
— Но это же не мои желания, — отпарировала королева.
— Вы поймете, мадам, что в свете вашего теперешнего положения ваши желания не имеют особого значения.
Его тон был оскорбительным, и это подавляло ее. Должно быть, Линдсей Твердо верил, что ее надежды на побег слишком ничтожны, раз он так неуважительно обращался с ней. Как она ненавидела его! Она обратилась к Мелвилю:
— Я дала вам ответ, когда вы в прошлый раз посетили меня. Неужели вам необходимо снова причинять мне страдания?
— Боюсь, что так, ваше величество, — успокаивающе ответил Мелвиль. — Мне хотелось бы посоветовать вам, и я уверен, что это в ваших интересах, подписать акт отречения.
— Подписаться, что я отказываюсь от моего трона? Я не могу понять, какая мне польза от этого.
— Ваш сын взойдет на трон, как вы и полагали, что он когда-то сделает это.
— Но этот день еще слишком далеко, — горячо возразила она и удивилась собственной пылкости; ведь еще совсем недавно она желала только смерти.
Мелвиль подошел к ней поближе, как если бы собирался сказать ей что-то, чего не должны были услышать остальные.
— Мадам, — произнес он, — для вас будет лучше подписать. Это мнение ваших друзей.
— А кто мои друзья? — с горечью спросила она. — Где они?
Мелвиль вытащил свою шпагу и положил ее на постель.
Затем вынул из ножен письмо. Он протянул его ей и прошептал:
— Оно от сэра Николаса Трокмортона, посла королевы Англии, как вам известно, ваше величество. Он сейчас в Эдинбурге и сказал мне, что его государыня глубоко шокирована нанесенным королевскому достоинству оскорблением, которым считает заключение вас в эту крепость.
— Я рада слышать это, — ответила Мария. — Я ожидала этого.
— Сэр Николас Трокмортон написал это от имени вашей царствующей кузины. Я умоляю вас прочесть это.
Мария прочла документ, который предупреждал ее, что она окажется в опасности, если не подпишет акт отречения. Она должна позаботиться о собственной безопасности, и королева Англии не сомневалась, что вскоре она освободится от своих врагов. Тогда она сможет правомерно отказаться от своей подписи, сославшись на то, что в тюрьме ее силой заставили подписать этот документ.
Она подняла взгляд на Мелвиля, который выжидательно следил за ней.
— Вы думаете, что королева Англии — мой друг? — спросила она.
— Я думаю, что королеву Англии глубоко тревожит оскорбление, нанесенное кому-либо из членов королевской семьи.
— Тогда в данный момент она должна быть глубоко встревожена, — с горечью отпарировала Мария.
— Ее совет весьма весом, ваше величество. Я могу заверить вас, что если вы отречетесь от Ботуэлла, то многие благородные жители нашей страны готовы бороться на вашей стороне до тех пор, пока не вернут вам все, что вы потеряли. Атол дал мне это кольцо с бирюзой. Он говорит, что вы однажды подарили его ему, и он очень дорожил им. Он посылает его вам как знак своей преданности.
Она взяла кольцо с бирюзой и посмотрела на него.
— Такой жест мало что может означать, — проговорила она.
— Мэйтленд Летингтонский однажды получил это украшение от вас. Он также посылает его в доказательство своей верности.
Мелвиль положил ей на ладонь овальный брелок из золота с эмалью. На нем была выгравирована эзоповская мышь, освобождающая льва.
Она улыбнулась, припомнив, по какому поводу она подарила брелок Мэйтленду. Незадолго до этого он женился на ее дорогой Мэри Флеминг, и она была рада видеть счастье Мэри. Но сейчас она подумала о Мэйтленде, который совсем недавно, не откликнувшись на ее зов о помощи, перешел на другую сторону улицы.
— Эти жесты внимания не впечатляют меня, — сказала она. — Они могут ничего не означать.
К постели подошел высокомерный и нетерпеливый Линдсей.
— Давайте же, — произнес он, — давно пора вам поставить свою подпись под этим документом.
— Я не соглашалась его подписывать, — напомнила ему Мария.
— Прочтите документ! — приказал Линдсей.
— Я отказываюсь даже смотреть на него, — возразила Мария.
Глаза Линдсея сверкнули на его темном лице.
— Мадам, — тихо произнес он, но таким тоном, который подчеркивал, что он действительно продумал каждое слово, — вы немедленно встанете с постели. Вы (ждете за стол. Там вы подпишите акт отречения в пользу вашего сына.
— А если я откажусь?
Линдсей обнажил шпагу. Жест был выразительным.
— Вы хладнокровно убьете меня? — потребовала ответа Мария.
— Мадам, у меня закипает кровь от этого промедления. Давайте же, вставайте с постели.
Он приблизил шпагу к ее горлу, и она прочла твердое намерение в его глазах. Она посмотрела на Мелвиля и Рутвена, но они не ответили на ее взгляд.
«Он сделает это! — подумала она. — Он пришел сюда, чтобы сказать: подпиши или умри!»
Она беспомощно огляделась вокруг; она была на острове, вдали от всех друзей, которые у нее еще могли остаться. До нее донесся крик дикой птицы. «Они убьют меня так же, как раньше убили многих. Возможно, они зароют мое тело под одной из каменных плит во дворе или под редко используемой лестницей».
Теперь, когда смерть была так близко, ей страстно захотелось жить; это желание было сильнее того, которое она испытывала к Ботуэллу; ей хотелось убежать, вновь заполучить свой трон, наказать этих людей, которые осмелились унизить ее королевское достоинство.
Она потянулась за халатом. Они отослали из комнаты Джейн Кеннеди и Мари Курсель, поэтому никто не мог помочь ей. Рутвен взял халат и накинул ей на плечи, при этом она заметила его горящий взгляд; он хотел ей что-то сказать, но она не могла точно представить, что именно. Возможно, это было чисто плотское желание. Но это все-таки ее немного успокоило.
Она поднялась с постели, но поскольку она все еще была слаба, Мелвиль предложил ей свою руку. Она почувствовала его пальцы на своем запястье, и ей показалось что-то заверительное в его прикосновении. Ее врагом был только Линдсей, с его горящими черными глазами и шпагой наготове.
Ей дали перо в руки; она села и прочла документ. Как только она подпишет его, она перестанет быть царствующей королевой. У Шотландии появится король — Джеймс Стюарт, сын Марии Стюарт и Дарнли.
Мария хотела закричать, что отказывается, но над ней стоял Линдсей с обнаженной шпагой. Она подписала отречение и отбросила перо. Затем встала, повернувшись лицом к Линдсею, который с победоносной усмешкой убирал свою шпагу. Она почувствовала приближение истерики.
— Меня вынудили к этому! — закричала Мария. — Вы держали шпагу у моего горла и заставили меня подписать. Разве это справедливо? Уверяю вас, милорд, что когда я окажусь на свободе, то первое удовольствие, которое я доставлю себе, это увидеть вашу голову отделенной от вашего тела. И говорю вам: эти документы, на которые я под принуждением поставила свою подпись, не имеют никакого значения. Я подписала их под угрозой смерти и не считаю свою подпись действительной. Не думайте, что у меня совсем нет друзей. Я не всегда буду оставаться вашей узницей. И тогда… милорд… берегитесь.
Продолжая улыбаться, Линдсей проговорил:
— Так, значит, вы не думаете, что надолго останетесь нашей узницей? Если за этими словами кроется хоть капля правды, нам следует удостовериться, что ваши тюремщики удвоили меры предосторожности. И как один из этих тюремщиков, я заверяю вас, мадам, что я выполню свой долг по отношению к Шотландии.
Рутвен сказал:
— Королева больна. Я помогу ей лечь в постель.
Он обнял Марию и твердо поддержал ее. Он, несомненно, хотел что-то сообщить ей. Если бы она не чувствовала себя настолько больной, то поняла бы его. Может быть, он хотел ей сказать, что он ее друг?
Она с трудом дошла до постели; она чувствовала себя больной, у нее кружилась голова. Она смутно различала голоса, как бы доносившиеся издалека, — Рутвена и Мелвиля.
— Королева теряет сознание. Надо прислать к ней ее горничных.
А когда она открыла глаза, то увидела, что Линдсей, Рутвен и Мелвиль ушли, а у ее постели стоят Джейн, Мари и аптекарь-француз.
Мария быстро поправлялась с помощью своих фрейлин и аптекаря. Ее гнев против тех лордов, которые заставили ее подписать отказ от своих прав, был настолько силен, что послужил как бы опорой в ее слабости.
