то назад возвращалось лишь шесть стариков да столько же юных возниц. То есть, не более дюжины. Вот и вся рабочая сила колхоза.
К вечеру, обоз, наконец-то, дошёл до деревни. Отец и другие пожилые «счастливчики» разошлись по дворам. Молодые ребята отогнали телеги в конюшню, стоявшую возле околицы. Они распрягли измученных работой лошадок, передали их древнему конюху и отправились к избам, где жили родители.
Павел тоже вернулся домой. Он вошёл в полутёмную горницу и встретил маму с заплаканными глазами. Он тревожно спросил: «Что случилось?» — и узнал весьма неприятную новость.
Выяснилось, что, пока новобранцев возили в район, сюда приходил председатель. Он долго кричал на больную мамашу, говорил, что её старший сын обманом уехал в Самару и бросил несчастный колхоз на произвол жестокой судьбы.
Затем пожилой человек схватил «сидор» с вещами Павлуши, вытряхнул его содержимое и разбросал по доскам скоблёного пола. Среди штанов и рубашек он быстро нашёл новенький паспорт, полученный парнем в Самаре. Чиновник поднял тонкую серую книжицу, сунул в карман пиджака и ушёл неизвестно куда.
Отец с сыном тут же помчались в контору. Они ворвались в кабинет председателя и, перебивая друг друга, попытались вернуть документ. Мужчина лишь усмехнулся. Он поднял трубку своего телефона, постучал двумя пальцами по рычагам, походившим на крутые рога, и сказал:
— Коммутатор? Соедините меня с райотделом милиции.
На том конце что-то ответили. Через десять секунд, послышался уверенный бас:
— Дежурный по отделению слушает.
— Говорят из деревни Домашка, — сообщил председатель и тут же добавил. — Подождите секунду, я возьму нужную сводку. — мужчина зажал микрофон левой рукой, посмотрел на притихших соседей и строго спросил:
— Будете дальше кричать? Или отправитесь, молча домой? Стоит мне заявить на вас органам, и вы быстро получите огромные сроки. Тебе, Павел, впаяют за то, что уехал без справки. А тебе, Николай, за укрывательство сына. — Заметив испуг на лицах селян, он тихо продолжил: — Идите и не мешайте работать.
Павел выслушал эти слова и не нашёл, что ответить. Ведь председатель мог посадить их на долгие годы. Поэтому, парень не стал, лезть на рожон. Он повернулся на месте, вышел из душной конторы и замер возле крыльца, среди лопухов.
Следом за ним появился хмурый отец. Не говоря ни единого слова, они понуро пошли к своему старому дому. Но если парень был злым до крайней возможности, то батя, несильно печалился по данному поводу. В глубинах души, он был даже рад такому стечению всех обстоятельств. Теперь сын останется дома, и семье будет значительно легче кормить младших ребят.
Да и председателя можно понять. Всех молодых мужиков забрали на фронт. В деревне остались только старый да малый. А план сдачи зерна и всех прочих продуктов, в ближайшее время, наверняка увеличат. Мол, нужно кормить Красную армию и мастеров, что клепают оружие в городе.
Вот так и вышло, что Павел задержался на родине и стал снова работать в колхозе. В городе о молодом человеке даже не вспомнили. Началась кутерьма с эвакуацией промпредприятий с запада Родины, на который напали фашисты.
Так что, о пропавшем строителе благополучно забыли. Но забыли о нём только в далёкой Самаре. В районном военкомате всё осталось по-прежнему, как он был на учёте, так и продолжил там числиться долгие годы.
31 июля 1942 года. В правление колхоза позвонили из районного центра и прочитали список фамилий. Под конец, служащий РККА сообщил: — Данные люди должны срочно прибыть в Кинельский военкомат.
С начала войны из деревни забрали всех взрослых мужчин, в том числе, и председателя, которому исполнилось почти пятьдесят. Остались в Домашке лишь старики, бабы и дети. Да ещё немного подростков обоего пола.
Благодаря этому, перечень призывников оказался до неприличного куцым. В нём насчиталось всего шесть человек, которым было уже восемнадцать. Среди них оказался и Павел.
Вернувшись с работы домой, парень услышал неприятную новость, и надолго задумался, что ему нужно надеть? Перед войной, все селяне, уходившие «в срочную службу», одевались в самое лучшее, что у них только имелось. Словно все собирались не в армию, а на весёлую свадьбу. Причём в качестве самого жениха. Павел подошёл к сундуку, открыл тяжёлую крышку и стал рассматривать свои немногие вещи.
— Надевай, что похуже, — сказал хмурый отец.
— Почему? — спросил его сын.
— Там получишь армейскую форму, а все личные тряпки придётся сдать кастеляну.
— Сделаю так же, как все наши ребята, уходившие в армию. Отправлю одежду посылкой домой. — откликнулся Павел на этот совет.
— Сейчас не мирное время, — со вздохом сказал Николай Валерьянович. — Вряд ли вас выпустят из учебного лагеря, чтобы сбегать на почту. Вдруг вы все кинетесь в разные стороны? Ищи вас потом по округе. Скорее всего, вас сразу посадят в вагоны и отправят на фронт. Вот и пропадут твои шмотки без пользы семье. А так их, хоть братья твои, потом их поносят.
Павел подумал над словами отца и согласился с таким веским доводом. Он выбрал одёжку похуже, в которой ходил на работу, и отправился спать.
Утром нового дня, от деревни отъехала партия молодых новобранцев. В этот раз, шёл не длинный обоз, как в прошлом, в сорок первом году, а единственная телега, в которой легко уместились все призывники. Причём правил конём не подросток, а старенький дед, работавший сторожем при опустевшей конюшне.
Все остальные селяне трудились в колхозе и не могли проводить молодёжь. Да и к чему себе сердце, так долго терзать? Все слова были сказаны ночью, а бурные слёзы ручьями лились из глаз матерей. Ни к чему продлевать тяжкую муку. Не то и сердце может не выдержать. Лопнет, как старая ткань, и станет в деревне покойником больше.
1 августа. Ближе к полудню, телега въехала в город Кинель и замерла у крыльца военкомата. Здесь уже растянулась вереница подвод. На всех козлах сидели больные и пожилые мужчины. Многие были без рук или ног.
Сразу видно, всем пришлось воевать на разных фронтах. От гражданской до белофинской, а очень возможно, и в битве с фашистами, кто-то успешно отметился. Они прибыли раньше, чем обоз из Домашки. Пассажиры повозок уже находились внутри, на призывной военной комиссии.
Древний возница взял на себя тяжёлую роль прародителя взволнованных призывников. Он обнял их всех по порядку, сказал несколько ободряющих слов и проводил до дверей, ведущих к непредсказуемой жизни.
Затем, вытер горькую влагу, застлавшую поблёкшие очи, сел на пустой облучок и тоже стал ждать неизвестно чего.
