ГЛАВА 11
Таруси долго ворочался с боку на бок, не в силах заснуть. Воспоминания о прожитой жизни, о всем, что пришлось пережить, передумать и перечувствовать за эти годы, возбуждали нервы, будоражили кровь. Казалось бы, он далеко уже не юноша, а в нем все еще бушуют страсти. Очевидно, это потому, что он старался сдерживать их в молодости. И вот с годами они все настойчивее напоминают о себе. Чем дальше, тем труднее становится ему владеть своими чувствами. Такие люди, как он, стареют только внешне, для других, сами же они чувствуют себя до конца дней своих молодыми. В такие вот часы бессонницы, когда воспоминания раздувают, казалось, давно уже потухшие угли, распаляют их и при свете все ярче разгорающегося пламени воспламеняют фантазию, один за другим начинают воскрешаться в памяти видения прошлого — события, встречи, увлечения. Когда-то маленькие, потухшие костры чувств вдруг раздуваются в огромный пожар, неуемное пламя которого грозит сжечь тебя заживо.
За годы вынужденной стоянки у скал Батраны Таруси не раз погружался в воспоминания. В них он находил утешение и поэтому дорожил прошлым больше, чем настоящим. При виде уплывающего вдаль судна он, мысленно следуя за ним, переносился в те далекие дни, когда бороздил море из края в край в поисках приключений, интересных встреч и волнующих свиданий с женщинами, ожидавшими его почти в каждом порту. Может быть, эта мимолетная и непостоянная любовь и была ему наградой за его преданность морю. Море представлялось ему как некий собирательный образ всех женщин, которых он знал в портах. Именно поэтому, очевидно, он тосковал по нему больше, чем по любой женщине. И уж если быть до конца откровенным, то настоящую любовь он питал, наверное, только к морю, а к женщинам чувствовал лишь минутное влечение. Любую из них он мог забыть и не вспоминать. А о море он помнил всегда. В этих воспоминаних он черпал силу и веру в то, что его мечты рано или поздно сбудутся и он опять соединится с морем. Это произойдет обязательно. Он вынесет все трудности, преодолеет все препятствия, стоящие на его пути, но в конце концов достигнет своего. И вот он у желанной цели! Сколько лет он ждал этого момента? Гораздо дольше, чем предполагал. Было трудно? Да, трудно. Но он выдержал. И не просто выдержал. Он жил и боролся. Не гнул ни перед кем спину. Не вешал носа. Шел с высоко поднятой головой. Не трусил, не паниковал. А если закрадывалось минутное сомнение, он не давал перерасти ему в отчаяние. Черпал силы опять же в своей твердой вере в конечную победу. Нет, он не считал дней. Если узник, осужденный на многие годы, попав за решетку, начнет считать дни, он изведет себя, станет неврастеником и выйдет из тюрьмы надломенный и обессиленный. Другое дело, если узник, выглянув через решетку в тюремный двор, увидит там какое-нибудь деревцо или кустик и начнет наблюдать за ним. Он заметит, что оно растет. Растет очень медленно. Ему некуда спешить. Оно просто живет. Вот так должен жить и он. Не считая дней. И тогда он не заметит, как они пройдут. Наступит день, когда свобода постучится к нему в дверь и он выйдет на волю.
Свобода постучала в дверь Таруси. Он может выйти на волю и шагать в свое будущее. В то будущее, которое он себе рисовал, о котором мечтал. Его терпение и вера вознаграждены. Награда всегда приходит к тому, кто, не думая о ней, смело идет к своей цели, не страшась борьбы. Так было с ним, когда он, ни о чем не думая, бросился в разбушевавшееся море, чтобы спасти фелюгу Рахмуни. Он боролся сначала за свою жизнь, потом — за жизнь Рахмуни, боролся из последних сил, веря, что он выйдет победителем. И он победил. Он верил в свою победу, когда торговал в кофейне, верил, что снова станет капитаном. И вот награда. Завтра он может начать новую жизнь. Таруси не имеет права упускать такой случай. Жизнь одна, и каждый прошедший день не возвращается. Он уходит безвозвратно. Безвозвратно может уйти и этот долгожданный момент, если он им не воспользуется.
Мысли роем копошились в его мозгу. Таруси бросало то в жар, то в холод. Он никак не мог уснуть от нахлынувших на него самых противоречивых чувств. Он был обеспокоен и счастлив. Испытывал радость и в то же время тревогу, страх. Вдруг счастье выскользнет из его рук? Нет, теперь он его не упустит. Завтра же с утра примется за дело!
На следующее утро Таруси, придя в кофейню, пригласил Абу Мухаммеда вместе выпить кофе. Они сели за столик под навесом. Таруси предложил Абу Мухаммеду закурить и даже сам свернул ему сигаретку.
«Старик и не подозревает, какой я ему сюрприз приготовил, — улыбнулся про себя Таруси. — Погоди, услышишь, так от радости подпрыгнешь».
Когда кофе был выпит, а Абу Мухаммед по-прежнему оставался в неведении, Таруси решил, что настал подходящий момент преподнести ему этот сюрприз. И он рассказал Абу Мухаммеду о своих планах. Кофейню он продает, сам возвращается в море и его, Абу Мухаммеда, берет с собой.
— Вот видишь, Абу Мухаммед, — заключил он, — пробил и наш час! Можешь радоваться. Теперь тебе не нужно будеть день и ночь хлопотать в кофейне, вертеться как белка в колесе, угождать каждому пьянице и выслушивать его оскорбления и брань. Отныне ты вольная птица. Увидишь свет. Побываешь в дальних странах, о которых раньше и не слышал. Встретишься с новыми людьми. Узнаешь, как они живут, и забудешь про свою прошлую проклятую жизнь. Будешь плавать со мной. Хочешь — считай себя капитаном и хозяином судна, хочешь — моряком. Все тебя будут уважать. Ты будешь моей правой рукой. Сначала, может, не все пойдет гладко. В первом плавании почти каждого тошнит и мутит. Но это ничего. Я тебя научу, как избавиться от головокружения и от тошноты. Главное — никогда не надо оглядываться назад. Смотри всегда вперед — по ходу судна или по сторонам. А лучше всего заняться какой-нибудь работой. Возьмем с собой рыболовные снасти. Будешь ловить рыбу. Что твоя душа пожелает, то и бери. Хочешь — мой правый глаз, хочешь — левый!
— Пусть лучше твои глаза остаются при тебе целыми и невредимыми, сын мой, — ответил Абу Мухаммед без всякого восторга и, как показалось Таруси, даже с раздражением.
«Вот тебе и раз, — недоумевал Таруси, глядя на нахмурившегося вдруг Абу Мухаммеда. — Я думал, старик обрадуется, бросится меня поздравлять, благодарить. А он сидит мрачнее тучи. Кажется, эта новость его только расстроила».
— Что же ты молчишь, Абу Мухаммед? — спросил наконец Таруси. — Или ты что-то сказал, а я не расслышал?
— Ты ведь знаешь, ты для меня самый близкий человек. Я один-одинешенек на всем белом свете. Нет у меня ни семьи, ни родственников, ни друзей. Я буду всегда с тобой, до самой смерти. И умру, так знаю, что ты пойдешь за моим гробом и бросишь горсть земли в мою могилу. Я благодарю аллаха, что он связал мою судьбу с твоей…
— Э, ты что-то не ту песню запел, Абу Мухаммед. С чего это ты вдруг о смерти заговорил? Ты что, не хочешь идти со мной в море? Ну чего молчишь?
— Не знаю, что и сказать… Я, конечно, рад за тебя: твоя мечта сбылась…
— Значит, ты не хочешь плыть со мной? Что ж, я неволить тебя не стану. Поступай как знаешь. Можешь оставаться на берегу.
— Да я не о себе думаю, о кофейне. Что будет с ней?
— А что тут мудрить? Продадим — и дело с концом. Мне сейчас как раз деньги нужны — должен внести свою долю за судно.
Абу Мухаммед еще больше нахмурился. Он многое мог бы сказать Таруси! Спросить его, например: а ты все хорошо продумал? Вдруг и это судно потонет, как затонула «Мансура»? Что тогда будет с нами? Где найдем угол, чтобы приткнуться? Неужели ты с легким сердцем можешь отдать чужому человеку нашу кофейню, которую построил своими руками на голой скале? Вложил в нее столько труда? Ну, хорошо, ты уплывешь. А я? Как мне быть? Неужто на старости лет людям на смех моряком заделаться? Какой из меня моряк? Мое дело — кофейня. С утра до вечера тружусь в ней. В кофейне даже и сплю. Другой жизни я себе не представляю. А ты лишаешь меня этого? Зачем ты хочешь разрушить мой дом? Укоротить мою жизнь? Неужели ты в самом деле думаешь, что из меня может получиться моряк и я могу на склоне лет скитаться по свету?
Абу Мухаммед хотел бы высказать Таруси все, что он думал. Он готов был грудью встать на защиту своего владения, своего маленького мирка, который он создал своими руками и который хотят сейчас у него отнять. Но как найти нужные слова? Он ведь не умеет красиво говорить. Да и кто способен переубедить Таруси?
Таруси, однако, понял его и без слов. В душе он признавал, что Абу Мухаммед по-своему прав. Но от этого ему не было легче. Наоборот, он тяжело переживал, что надежды Абу Мухаммеда не сбылись, что он ничем не может возместить старику потерю кофейни. То, что он хотел ему предложить вместо кофейни — новые впечатления, новый огромный мир, новые встречи, — все это ему не нужно. На них он никогда по доброй воле не согласится. А не продавать кофейни тоже нельзя. Обстоятельства сильнее его. Ну что ж, по крайней мере он все сказал Абу Мухаммеду и менять ничего не собирается. Говорить больше не о чем. Но прежде чем подняться, Таруси — теперь уже просто из вежливости — еще раз спросил Абу Мухаммеда:
