Лейтенант насупился, но ушел.
Николай глаз с Семеновского не спускал:
— Зачем? Убьют ведь, — сказал тихо. — Совсем зачерствели?
— А ты меня не кори. Война, она знаешь, всех в одно корыто гребет. И нет здесь ни женщин, ни мужчин, ни детей, ни взрослых — все взрослые, все солдаты.
— В смысле, война все спишет. Слышал. Не пойдет! — отрезал. — Война вот-вот закончится. Мне лишний грех на душу не нужен. Мы без женщин справимся.
— За первую отмыться не можешь? — глянул на него мужчина.
У Николая желваки ходуном заходили.
Всем замполит хорош, но как нападет на него упрямство, хоть об стенку горох — ничего ни слышать, ни понимать не хочет.
— Не место женщинам в боевых операциях, — поцедил. — Плевать мне, кто, что и у кого. В моем батальоне женщины в бою гибнуть не будут.
Семеновский руками развел — дерзай.
Уже легче, — чуть успокоился Санин.
— Миша! — крикнул. Тот рядом встал, котелки с кашей на стол бухнул и в потолок смотрит, обиду выказывает.
— Давай за командиршей этой.
— Так они только спать легли.
— Плевать! Зато Костя не лег! Отвезет ее в штаб… да куда угодно! — по столу хлопнул. Поболел, так их раз так! И ведь не отлучался, а уже вон новости такие, что ни в какие ворота не лезут.
Мишка понял, засиял даже.
— Так точно! Сейчас будет!
И ринулся из хаты, с крыльца скатившись с миг.
— Осипову тоже отправишь? — спросил Семеновский, наблюдая за Николаем. Тот чая попил, головой мотнул: не лезет, и ладно. Проблем из-за не хватать, желания нет, бумажки всякие, формуляры, докладные — сдались они. Сейчас с этой новенькой суеты бумажной хватит. Еще не факт что его желание исполнится.
Политрук естественно это понимал, потому спокоен был, ухмылялся в усы.
А что смешного? Зачем девчонку — то подставлять?
— Ты где ее нашел, Савельич? На хрена к нам притащил?
— Так фамилия у нее, подходящая, — улыбнулся. — Санина.
Коля хмыкнул:
— Повод?
— Довод.
— Ну и оставил бы, где была.
— А нигде не была. Из госпиталя к нам распределили.
Санин вздохнул: приплыли. Теперь точно ее из батальона не сдвинешь.
— Ладно, придумаю, что-нибудь.
— Думай, думай. А лучше не думай. Пусть служит.
— Убьют ведь.
— Ай, Коля, всех нас когда-нибудь земля примет.
— Женщина она, ей детей рожать. Ты посмотри, что творится — потери людские колоссальные. Как восполнять будем, если еще женщин подставлять станем?
— Так себе в штат возьми, переводчицей вон. Пустует место-то. Немецкий она поди знает.
Тьфу, еще не лучше. Издевается? Каким это Макаром он ее из разведки в переводчики переведет?
— Мишки хватает.
— Или Милы?
Николай в сердцах сахар в кипяток бухнул. Хлебнул и обжегся, выругался.
Семеновский хитро в усы улыбнулся: вот сейчас и глянем — кто, чего, почему.
— Подъем, лейтенант!! — орал Мишка.
— Ну, чего ты блажишь, скаженный?! — запустил в него сапог Пал Палыч.
— Лейтенанта к майору, быстро!
Лена выползла из-за занавески, на ходу ворот гимнастерки застегивая:
— Не кричи, дай людям поспать, — почти вытолкала придурка. Огладила волосы, пилотку надела.
— Ой, ну королевна! — фыркнул парень, во все глаза ее рассматривая: губы очень понравились, припухшие ото сна.
— Что ты ехидный такой? — поморщилась Лена. — Нормальный ведь парень с виду, а рот откроешь — ну, мать честная, откуда что берется.
— А чего? — притих тот, рядом вышагивая. — Нормальный я.
— Вот я думаю.
Тот помолчал и бросил.
— Думаешь. А с Гаргадзе крутишь.
— С кем? — перекосило девушку.
— Отар! Лейтенант.
— А! Тьфу, — отмахнулась: еще один полудурок.
— Болтает, да? — сообразил парень.
— У него спроси, гляжу ему виднее. Язык без костей, вот и мелят. Да тебе-то что?
— Ну, как? — плечами пожал — лицо постное: чего он, правда? — Он со всеми крутит.
— Ну и счастья.
— А тебе значит, не нравится?
— Да тебе-то что? — обернулась.
— Как это? Моральный облик!
— В норме! Замужем я!
У Мишки лицо вытянулось:
— Это ты когда успела-то?
— Нет, ты чего ко мне привязался? — возмутилась.
— Так тебе лет сколько?!
— Слушай, отвяжись, а?! — разозлилась. — Ты приказ передал? Передал. Я его исполняю? Исполняю! Ну, и иди, без тебя дорогу к штабу найду!
Мишка подумал и обиделся.
— Цаца! — бросил, обгоняя девушку. Та не сдержалась, язык ему показала и улыбнулась обоим умиляясь — что он, что она — старшая группа детского сада. А еще лейтенанты!
— Сейчас будет, — объявил майорам Белозерцев, на лавку у дверей сел.
Николай покосился на него, папиросу мять начал.
В дверь постучали.
— Войдите, — бросил подкуривая.
Лена вошла и приморозилась к дверям, мурашки по коже пошли, под пилотку залезли. В первый момент подумала — с ума сошла. Перед ней сидел Николай и она никак не могла его ни с кем спутать. Да, другой, возмужавший, совсем взрослый, а не тот мальчишка лейтенант. И волосы у висков с сединой, шрам через щеку… Но это был он!!
Лену качнуло, ворот гимнастерки рванула, чувствуя, что воздуха ей не хватает, а слезы сами навернулись:
— Коля… — прошептала.
Тот спичку загасил, на нее уставился.
— В общем так, лейте… те… — осекся на полуслове, увидев девушку. И мороз по коже прошел, горло перехватило.
Она вниз по дверям ползет, во все свои глазищи на него глядя, а он шевельнуться не может, глазам не верит, сообразить ничего не может и, вот ринулся, подхватил. Оглядел жадно, волосы с лица убрал:
— Лена? — голос хрипит, губы сводит, голова не соображает.
— Коля…
И слов нет, смотрят друг на друга, не замечая, что на полу фактически стоят, что еще две, кроме них в комнате.
У Мишки челюсть сама вниз уехала. Семеновский вздохнул: ну, вот и ясно, бывают, значит, чудеса-то. Бывают.
— Лена? — коснулся щеки пальцами Николай, а она теплая. Живая! — Лена! — обнял, сжал, еще не веря, что она это, что не погибла. Лицом в волосы зарылся. — Леночка… Лена…
Господи!
Никому теперь не отдаст, никогда!
В лицо опять заглянул, огладил: живая, здоровая?!
Шрам над бровью, на скуле — больно стало, поморщился. Тоска в глазах:
— Прости, — коснулся пальцем дрогнувшим, кожи.
— Ты живой… — выдохнула, пальцами по щеке ему прошлась и вдруг обняла за шею, зажмурилась. — Коля!
"Девочка моя!" — задохнулся от счастья. Подхватил ее, крепко обнимая, закружил.
Семеновский встал и бочком, бочком, ординарца за шиворот и за двери — не стоит паре мешать.
Николай усадил ее на лавку и рассматривал, рассматривал. А в душе сердце — весна.
— Не верю, — коснулся лица. — Мне все кажется — сон. Ты мне постоянно снилась.
— И ты мне. Так странно, мы знали друг друга дней десять…
— А снимся почти два года.
Лена улыбнулась, тепло, светло, погладила шрам на его лице:
— Ранили?
— Ерунда, — он тоже улыбался, но не чувствовал того. Нежность его топила. Он видел не ту девочку из поезда, а взрослую девушку, и такой она казалась ему еще более прекрасной. Как бутон розы привлекая, грозит распуститься, и ослепить своей красотой — Лена ослепляла его. Внутри все трепетало от желания расцеловать ее, коснуться губами ее губ, ее кожи, почувствовать ее тепло и нежность, но он боялся спугнуть, оттолкнуть. Боялся, что она исчезнет, и ему опять останется лишь боль и сожаление.
И очнулся, вспомнил:
— Тебя привел Семеновский.
— Да, — она улыбалась как наивное дитя, но понимала ли, как опасно ее положение?
— Леночка, тебе нужно написать рапорт и уйти…
— Нет! — нахмурилась. — О чем ты, Коля? Как ты можешь такое говорить?
Мужчина вздохнул: если бы перед ним была любая другая женщина, она бы просто приказал, но ей, как раз той, кому обязан был — не мог.
— Леночка, — взял ее за руки, надеясь мягко донести необходимость перевестись куда-нибудь в штаб, подальше от линии фронта, но увидел ее руки, шрамы. Сердце ухнуло о грудную клетку и перевернулось. Лицо каменным стало, а взгляд…
Лена смутилась и испугалась:
— Ты что, Коля?
А у него слов не было. Со всем отчаянной неотвратимостью он понял, что эти годы любимая не сидела дома, под присмотром сестры и брата — она воевала, она прошла не меньше, чем он, и видела столько же.
Ему стало душно.
Мужчина это одно, но когда девочка, наивное, эфемерное создание попадает под этот жуткий, бесчеловечный маховик, это страшно до седых волос.
Мужчина расстегнул ворот и полез за сигаретами, боясь даже смотреть на Лену. Ему казалось сейчас, что он виноват в случившемся от начала до конца. Если бы тогда он… А чтобы он сделал? Что он мог сделать?!
Николай потер затылок, ругая себя, Гитлера, войну. Закурил. Рука подрагивала:
