всему, меняли колёса, разбитые в щепки борта и рваные тенты.
Когда солнце склонилось к закату, фашисты поставили в строй шесть «Опелей», «Мерседесов» и «Манов». Среди них оказались и «Форды», что производились в Германии по американской лицензии. Причём, с запчастями, которые привезли из Америки.
Это было всё то, что удалось возродить из, более чем, полусотни машин. Тридцать процентов подвижного состава могли бы пойти в капитальный ремонт. Ну, а всё остальное, годилось лишь в переплавку. Дешевле всё бросить на месте, чем с ними возиться.
К четырём автомобилям стали подтаскивать увечных стрелков, которые не уже могли сами идти. Таких, набралось больше сотни. Из расшатанных в бою кузовов, убрали скамейки, а свободное место забили на удивление плотно. Фашисты там оказались, словно сельди в бочонке.
Все очень хотели, как можно быстрее, убраться отсюда. Поэтому никто особо не жаловался на тесноту. Те бедолаги, кто мог удержать оружье в руках, остались при своих карабинах. По два здоровых стрелка сели в кабины. Они играли роль охранения.
В два новых грузовика, что пострадали меньше других, сложили оружие и боеприпасы. А такого добра набралось очень много: несколько миномётов крупных калибров, лотки со снарядами к ним, деревянные ящики с патронами для карабинов и пулемётов. К ним прилагались коробки с консервами, канистры с водой и бензином.
С наступлением сумерек, в тихом вечернем воздухе раздались команды зычных фельдфебелей. Громкие крики далеко разнеслись по степи. Выжившие стрелки поднялись с земли и принялись разбираться по отделениям и взводам. Когда все построились, набралось почти три полные роты. То есть, около шестисот человек.
От позиции красноармейцев до фашистских колонн было около двух километров. В зените сияла большая, как тарелка, луна, а на чернеющем небе не висело ни единого облачка. Более светлый просёлок был отчётливо виден на фоне травы, и наступавшая ночь совсем не мешала движению войск.
Боец хорошо видел врагов без бинокля и разглядел, что некоторые из стрелков имели какие-то травмы. У кого забинтованы руки, у кого голова, а у кого даже грудь. По всему выходило, эти стрелки не влезли в работавший транспорт, отведённый командиром для раненых.
Наконец, все фашисты заняли положенные рангом места. Прозвучала команда начальника батальона стрелков. Захватчики подняли на плечи имущество, которое не поместилось в грузовики, одновременно повернулись к востоку и тронулись в путь.
Впереди пешей колонны шли две машины. В кабинах сидели мрачные, как осенняя туча, офицеры «несокрушимого» вермахта. На их постных лицах уже не светилась огромная радость от предыдущих европейских побед. В глазах отражались мрачные мысли о том, что же их ожидает в дальнейшем, в самом Сталинграде?
Павел решил, что автомобили с ранеными мотострелками, отправятся вслед за своим батальоном. Однако, они неожиданно начали, разворачиваться один за другим.
Увидев это, Олег поднялся на ноги, крикнул напарнику: — Бежим к мотоциклу. — И помчался к овражку, где находился их экипаж.
Павел поспешил за начальником. Он быстро догнал молодого сержанта, побежал с ним бок о бок, и спросил на полном ходу:
— Куда мы так сильно торопимся? Пусть фашисты проедут мимо овражка. Потом тронемся мы.
— Чуть дальше той ямы, где стоит наша машина, просёлок делает крутой поворот, — ответил Олег на бегу. Сберегая дыхание, он объяснил, что задумал напасть на коновой.
— Но ведь в нём едут раненые! — Павел был так возмущён тем, что услышал от своего командира, что даже немного отстал.
— Во-первых, там четыре шофёра и восемь здоровых солдат, — напомнил сержант. — Считай, почти отделенье пехоты. Во-вторых, там четыре грузовика неприятеля. В-третьих, если раненые получат лечение, то через месяц, вернутся сюда и начнут убивать советских людей. Ты этого хочешь? Они разоряют нашу страну, почти добрались до Волги, а ты тут в благородство играешь?
Павел почувствовал, что Олег разъярён не на шутку. Он вспомнил, как фрицы жгут города и деревни, и проглотил все свои возражения. В том числе те, что нужно бы им проявить большую гуманность к побеждённым врагам.
— Мы их в гости не звали, тем более, такой огромной ордой! — закончил короткую речь командир. — Им ещё Александр Невский сказал: «Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет!»
Пробежав с полверсты, бойцы оказались возле овражка и глянули вниз. Дно неглубокой промоины заливала плотная тень, падающая от края обрыва. Небольшой мотоцикл с огромным трудом различался во тьме. Они спустились к коляске, схватили тяжёлый мешок, где лежали боеприпасы, и, поднявшись наверх, ринулись дальше.
Запыхавшись от быстрого бега, красноармейцы преодолели почти километр. Наконец, впереди замаячил скромный покатый пригорок высотой метра два с половиной.
Почти на карачках, они поднялись на макушку бугра, присели на корточки, чтоб не маячить на фоне тёмного неба, и огляделись вокруг. Дорога приближалась к этому месту вплотную и, резко виляя направо, обходила возвышенность.
Олег снял с шеи «шмайссер» и так лёг на землю, чтобы его не было видно с просёлка. Сержант устроил перед собой автомат и начал развязывать свой вещмешок.
Он вынул из «сидора» все десять гранат, которые они отыскали в запасах немецких разведчиков, убитых в станице. Шумно дыша, боец разложил боеприпасы длинным рядочком, зачем-то сказал, что они называются «М-24», и стал готовиться к бою.
Павел расположился по левую сторону от крайних снарядов и посмотрел, чем занимается его командир? Сержант отвинтил небольшой колпачок, что был расположен в конце длинной ручки из дерева. Боец с удивленьем увидел, как из отверстия выпал белый шнурок с какой-то серой штуковиной на свободном конце.
— Левой ладонью сильно рванёшь за фарфоровый шарик. — Олег показал на небольшой кругляшек, что лежал в его крепких пальцах. — А правой рукой, бросишь гранату в нужное место. Лучше всего, если ты попадёшь внутрь кабины. Тогда, грузовику с экипажем сразу наступит конец.
Сержант отвинтил защитные крышки со всех «колотушек» и положил их на землю рядом друг с другом. — По моей команде открываем огонь. Я стреляю по первой машине, — напомнил сержант. — Ты бьёшь по последней. Потом я палю по второй, ты по третьей. В том же порядке, бросаем гранаты. Для начала, по две штуки в каждую, а там видно будет. Вдруг, какая из них не взорвётся?
Олег вспомнил о том, что рядом лежит не строевой пехотинец, а «дивизионный пушкарь», который вряд ли встречался с фашистским оружием. Он на секунду замялся и пояснил:
— У нас «колотушки» без рифлёных рубашек. Значит, они наступательные и осколки от них, полетят метров на десять-двенадцать. От бугра до дороги будет все двадцать, не меньше. Поэтому взрывы
