– Не приведи Аллах!
– От смерти не уйдешь… Так вот, я говорю, хотел что-то Искандеру подарить, ведь он всю жизнь посвятил работе на наше благо, он заслужил…
– Он заслужил, но он и получал, хотя, конечно, своя рука – владыка…
– Правильно! Он получал… Но если взвесить целиком его работу, все-таки лучше что-то еще подарить ему, чтобы после нашего ухода он и дети его не пошли с протянутой рукой… Искандер, по сути – да и по закону! – член нашей семьи, ведь они в метриках официально записаны как Фаттахи, потому и называют его «Искандер Фаттахов»…
– Так и что же вы хотите ему отдать?
– Некоторое время назад я принял одно решение, хотя тебе не сказал… И, наверное, судьба так захотела, чтобы ты первая об этом заговорила…
– Наверное.
– В общем, у нас во владении есть сад Гольхак…
– Сад Гольхак?! – матушка почти криком вскрикнула.
– Да, невестушка дорогая, сад Гольхак, и это невесть какой подарок. Дом там полуразрушенный, сараюшки, деревья плодовые… Ведь мы годами туда не заглядываем, от силы неделю за целое лето проводим…
– Хадж-Фаттах! – прервала его мать. – Вы знаете, сколько одна земля там стоит?
– Ничего она не стоит! Уж поверь мне… Говорю же, невесть какой подарок… Знала бы ты, сколько там сейчас расходов и убытков, сколько каждый год приходится платить крестьянам за чистку арыков, а весь урожай, в сущности, разворовывают… Сад еле-еле окупает себя! А вот если Искандер со своими там поселятся…
Мать решительно не соглашалась:
– У сада Гольхак большое будущее. Говорят, там весь район будет развиваться…
– Ерунду говорят, доченька! Желудочная отрыжка – вот что такое эти разговоры. Где найдешь сумасшедших забираться так высоко в горы, кругом бедные крестьяне, а холода какие – кто купит эту землю?! Я купил, в сущности, для вас, чтобы вы там провели медовый месяц с твоим мужем, и не более того…
Матушка вздохнула:
– Что было, то прошло… Но сейчас, дед, все говорят об этом! Говорят, там земля дорожает…
– Пустое говорят. Вверх от Тегерана – горы и камень, ты знай другое, невестушка: Тегеран будет югом прирастать… Вот там, сколько хватает глаз, степи, пустая земля.
Матушка все же не могла согласиться с дедом:
– Я так хотела, чтобы Гольхак достался Али и Марьям!
– А им все и достанется! Достанется, невестушка, поверь мне: земля достанется, огонь, вода и ветер. Ветер – это, конечно, к слову говорится, но остальное… Пока есть вода в колодцах и арыках, есть земля, степь невозделанная, есть солнце, и огонь, и глина, и фабрика кирпичная работает – до тех пор твои дети не будут бедствовать, поверь мне…
Матушка в глубине души не соглашалась с дедом, но замолчала. Сад Гольхак в будущем должен был принадлежать ее сыну. Так пусть же будущее ее сына приобретется ценой этого сада Гольхак…
* * *
Через несколько дней дед почти силой вручил Искандеру документы собственности на сад Гольхак. Искандер целуя руку деду и вытирая слезы, сказал так:
– Господин! Преданность такой щедрости не заслуживает. Ваша милость так ведет дела, что мы уже вам премного обязаны. Мы ведь обнаглели совсем у вас – уже думаем, что вы наши должники! Поверьте, хозяин, нам ничего не нужно, только под вашей сенью пребывать, как раньше. Вы полное право имеете хоть сейчас нас выкинуть на улицу со всеми пожитками… Разве мы требуем чего-то? Только одно я хочу сказать…
Фаттах, который держал руку на плече Искандера, показал ему, что слушает.
– Господин! Вот что хочу сказать… Пока у меня силы остаются, я вас не оставлю, не уеду я с этого заднего двора…
Дед при этих словах взглянул на невестку так, словно ведром холодной воды ее окатил. Мать заговорила:
– Нет, дядя Искандер! Мы просим вас переехать. Дедушка уже все продумал. Мы без помощи не останемся: есть Мешхеди Рахман, Мирза, другие фабричные…
– Нет, хозяйка! – твердо возразил Искандер. – Я сам хочу вам служить, и никто так как мы, вам не услужит. Ведь мы хорошо ваш нрав знаем! Кто, кроме меня, сумеет так сделать, что, когда бы вы на крыльцо ни вышли, обувь ваша всегда готова? Вся уборка в доме, вся чистота и богобоязненность ваша – им это неизвестно все. А кто, кроме Нани, знает, как важно платок повязать при готовке, иначе – Марьям теперь нет, так Али к еде не притронется: вдруг волос в еде? Только мы это все понимаем, и это наша обязанность.
Нани поддержала мужа:
– Он прав, хозяюшка: это наша обязанность. Ведь я нянчила вашего мужа, да помилует его Аллах. Мы с вами уже столько лет! И если куда-то уедем, я просто зачахну с тоски!
Матушка ничего не могла возразить, про себя рассуждая так: «Старики действительно ни в чем не виноваты, вся их жизнь – помощь и доброта. Может, судьбе так угодно или еще что-то нужно придумывать…» Дед тоже был доволен в душе, что сумел и вознаградить Искандера, и все-таки не расстаться с ними. А уж как Али-то был счастлив! С тех пор как ему сказали, что Искандер с Нани, и, естественно, Карим и Махтаб переезжают в сад Гольхак, он места себе не находил. Весь извелся и все бегал на стоянку извозчиков, расспрашивая их, сколько стоит поездка до площади Таджриш, да сколько времени занимает, да как регулярно туда ходят экипажи, да всегда ли они проезжают мимо сада Гольхак… В конце концов старший у извозчиков не выдержал:
– В любое время, как захочешь, прибегай, мы тебя в ту же минуту отвезем, только перестань нас допрашивать!
* * *
Нани подала ужин, пригласила к столу и вышла. Дед сполоснул руки в бассейне и сел ужинать. Али тоже, с таким видом, словно шах-победитель, уселся за стол. А матушка лежала в своей комнате, накрывшись одеялом. Дед позвал ее:
– Невестушка дорогая, пожалуйте к ужину! Остынет – невкусно будет.
– Не хочется мне, – ответила мать мрачно.
Дед заговорил примирительно:
– Не такая уж и проблема, что они от нас не уехали. Вот, например, сейчас вы плохо себя чувствуете, так Нани – целый клад для нас. И сготовит она, и накроет, и уберет, и хорошо знает, что именно нам нужно, а если бы тут был новый человек, так, пока его научишь по-нашему рис варить, сам Ной состарится и умрет…
– Хадж-Фаттах! – ответила мать. – Не об этом ведь речь шла, вы знаете. Проблема в другом…
Али слушал – ушки на макушке и тут лукаво улыбнулся и заявил:
– Проблема в другом: если Махтаб уедет из этого дома, то качество еды уже не будет иметь значения. Мы ведь непривередливые вообще-то, все скушать можем…
Дед улыбнулся, а матушка с досадой покачала головой:
– Вот эти самые ваши улыбочки, Хадж-Фаттах, и поощряют кое-кого нахальничать…
Али торопливо проглотил кусок.
– У этого «кое-кого», вероятно, есть имя, и имя это – Али Фаттах. Правильно, дедушка?
Дед и на этот раз промолчал, а матушка продолжала:
– Да, конечно, есть имя: Али Фаттах. У него еще одно имя есть: зять Искандера Фаттахова! Тебе самому-то не стыдно? Или ты специально нас позоришь? Тебе безразлично, чтовсе соседи будут говорить, мол, внук Фаттаха при всей его родословной бегает за девчонкой босоногой?
– Я попрошу вас! – Али предостерегающе поднял руку. – Позвольте! Она не босоногая теперь, отнюдь. Уважаемая матушка забыли, что у них есть сад Гольхак, такая собственность, которой мы, например, не имеем… Во-вторых…
Тут дед так расхохотался, что чуть не опрокинул стул. И Али от смеха не мог продолжать. А мать устало закрыла глаза:
– Я ведь только о благе сына беспокоюсь…
* * *
На следующий день назначено было очередное женское собрание в доме Фахр аль-Таджаров. Матушка не пошла на него, хотя ее ждали и очень удивились ее отсутствию. Как всегда, угощение должно было последовать за чтением Корана и молитвой, и вот уже дочитали суру Корана, а матушки нет как нет. Начались перешептывания и вопросы:
– Невестка Фаттаха не придет?
– Видимо, нет, хотя хозяйка ей прочила председательское место…
– А вообще-то ситуация необычная! Всегда она присутствовала у Фахр аль-Таджаров…
– Последнее время, говорят, гордость взыграла. В амбициях дело…
– А я слышала, что размолвка, но не из-за амбиций…
– Из-за чего же?
– Из-за того, что дочери поссорились во Франции, Марьям Фаттах и Шахин Фахр аль-Таджар.
…Кумушки судачили об этом, угощаясь шербетом, качи, шоле и разрешающим все трудности аджилем[77] с фруктами. Тут в комнату вернулась покинувшая всех ненадолго Махин Фахр аль-Таджар.
– Извините, уважаемые гостьи, что вас оставила… Приходила Нани из дома Фаттахов, сказала, хозяйка их плохо себя чувствует и отменяет назначенный у нее на пятое число вечер. Приносит свои извинения.
– Махин-ханум! А не сказала, что за болезнь у нее?
Махин Фахр аль-Таджар развела руками, показывая, что не знает. Одна из пожилых гостий прокомментировала:
– Говорила же я! К Марьям и Шахин это не имеет отношения…
Другая гостья, которая выдвигала эту версию, не согласилась с ней.
– А мы сейчас спросим, – сказала она. – Махин-ханум, уважаемая! Расскажите же нам, какие новости есьт о Шахин?
