и чувствовал, как его собственное лицо сводит гримаса испуга. Офицер остановился на террасе, потом сдвинулся и пропал из поля зрения. Снова были выкрикнуты какие-то приказы, на террасу внесли походный стул и складной стол. Офицер сел, его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Юсуфа, по ту сторону деревянной стены. Теперь Юсуф разглядел, что офицер не так молод, как казалось издали. Кожа на его лице была туго и гладко натянутой, словно после сильного ожога или болезни. Улыбка была постоянной уродской гримасой, зубы торчали наружу, словно туго натянутая плоть лица уже начала гнить и вокруг рта провалилась. Это было лицо трупа. Юсуф пришел в ужас от такого уродства и бросавшейся в глаза жестокости.
Аскари вскоре поднял на ноги сержант, с виду сильный, свирепый, похожий на Симбу Мвене, подумал Юсуф. Они собрались небольшими группами, ждали, ворча. Все поглядывали в сторону немецкого офицера, а тот смотрел прямо перед собой, время от времени поднося к губам стакан. Он не отхлебывал напиток, но прислонял край стакана к своему уродливому рту и вливал жидкость прямо туда. Наконец он глянул на солдат и кивнул.
Аскари кинулись выполнять приказ еще прежде, чем сержант продублировал его словами. С поразительной скоростью и точностью они выстроились в ряд и застыли по стойке смирно, а затем разбежались во всех направлениях, разбившись на тройки. Трое солдат остались охранять своего командира, по одному по обе стороны от входа в лавку, а третий обходил лавку дозором и в какой-то момент распахнул дверь в сад. Офицер поднес стакан к губам, наклонил его, вливая жидкость в рот. Он жадно ее всасывал, лицо его покраснело от напряжения. Мелового цвета жидкость пролилась ему на подбородок, и он утерся тыльной стороной кисти. Аскари, проникший в сад, вернулся и доложил командиру об увиденном. Юсуф не сразу сообразил, что говорит он на суахили — мол, в саду есть плоды, но больше ничего нет и дверь в дом заперта. Офицер не смотрел на солдата, но когда тот закончил и отошел в тень под деревом, офицер повернулся и уставился на заколоченную лавку. Юсуфу помстилось, будто немец смотрит ему прямо в глаза. Спустя, как ему показалось, долгое время аскари начали возвращаться, они пели и орали, и гнали перед собой пленных. Росчисть заполнилась толпой мужчин. Немец поднялся и вышел на край террасы, сложив руки за спиной. Яджудж и Маджудж, шепнул Халил на ухо Юсуфу. Почти все пленники выглядели испуганными, когда их сгоняли в центр росчисти. Они молча переглядывались, как люди, оказавшиеся в незнакомом месте. Но некоторые нисколько не огорчались, переговаривались между собой, осыпали дружелюбными ругательствами аскари — те, правда, не вступали в шуточную перебранку. А выждав несколько минут, прошлись между забавниками и угомонили их резкими затрещинами. Стерли ухмылки с их лиц.
Когда все аскари вернулись и все пленники, уже не улыбавшиеся, были собраны в центре росчисти, сержант поднялся на террасу за инструкциями. Немецкий офицер кивнул, и сержант удовлетворенно гавкнул, прежде чем обернуться к своим подчиненным. Пленников построили в два молчаливых ряда и в густеющем сумраке повели их в сторону города. Немецкий офицер возглавил шаркающую колонну — плечи расправлены, движения нарочито сдержанны. Белая униформа сияла в угасающем свете.
Колонна еще не скрылась из виду, а Халил уже выскочил из лавки и обежал вокруг, проверяя, все ли благополучно в главном доме. Сад лежал в мирном молчании, ночная его музыка едва слышно гудела во мраке. Юсуф тоже вышел, чтобы осмотреть мусор, оставленный аскари на месте их временного лагеря. Он приближался осторожно, втягивая в себя воздух, словно опасался, что аскари оставили на земле некий ядовитый след. Земля была вытоптана стопами множества мужчин, взвихренная пыль еще висела в воздухе. В тени хлопкового дерева, на самом ее краю, обнаружились кучи экскрементов, псы уже увлеченно принялись их пожирать. Псы подозрительно оглянулись на молодого человека, следили за ним краешком глаза. Их тела слегка сместились, прикрывая пищу от его алчного взгляда. Он замер на миг в изумлении, застигнутый врасплох этим жестоким узнаванием. Псы, пожиратели дерьма, узнали в нем такого же дерьмоеда.
Он вновь увидел, как его трусость блестит-переливается, послед, вывалившийся на лунный свет, припомнил, как она дышала. Так родился первый его страх и первое предательство. И теперь, столкнувшись с бесстыже-самозабвенным собачьим голодом, подумал: он знает, во что этот страх выродился. Марширующая колонна еще маячила вдали, а за спиной послышался такой звук, словно двери сада захлопнулись. Он быстро оглянулся — и побежал вслед за колонной, непролитые слезы обжигали ему глаза.
Абдулразак Гурна — нобелевский лауреат по литературе 2021 года, дважды финалист Букеровской премии, британский писатель танзанийского происхождения. Опубликовал десять романов и ряд рассказов. Ни одна из его книг до сегодняшнего дня не была переведена на русский язык.
Гурна родился в Занзибаре в 1948 году, а в 18 лет переехал в Великобританию, где продолжил образование и впоследствии стал профессором Кентского университета. Его главный научный интерес — постколониальная литература и дискурсы, связанные с Африкой, Карибским бассейном и Индией. Является автором исследований творчества современных писателей, в том числе Салмана Рушди. С 2008 года — член британского Королевского литературного общества.
Нобелевскую премию по литературе Абдулразак Гурна получил за «бескомпромиссное и сочувственное осмысление последствий колониализма и его влияния на судьбу беженцев, попавших в разлом между культурами и континентами». Шведская академия отметила его поразительную преданность правде и отвращение к упрощению. Романы Гурны отходят от стереотипных описаний и показывают культурное разнообразие Восточной Африки.
Сива — изогнутый рог. Здесь и далее — прим. перевод.
Камзу — традиционная мужская одежда в Восточной Африке, белый или светлый длинный халат.
Старейшина купцов (суахили).
Варвары (суахили).
Множественное число от «кибаруа» — поденщик (суахили, из арабского).
Маандази — сладкие булочки, махамри — жареные пончики.
Килва — остров, принадлежащий Танзании. В Средние века там располагался одноименный султанат.
Идд аль-Фитр, праздник разговения на исходе Рамадана, полагается встречать в новой одежде.
Ваунгвана — самоназвание народа суахили, буквально значит «цивилизованные».
То, что притворяется мертвым, чтобы его не тронули (насекомое и т. д.).
Покойник
