— Не стреляйте, русичи! Не надо крови. Ее и так пролито слишком много, — он вплотную приблизился к княжескому отряду и остановился напротив закусившего губу бледного Алексея, который держал руку на половину выдернутом мече. — Любояр, я к тебе обращаюсь, не дай свершиться смертоубийству. Пусть твои люди сложат оружие, и никто больше не погибнет сегодня.
Княжич обернулся к дружинникам. Они молча придерживали лошадей, сжимая в руках оружие. Никто не стремился первым броситься на врага. Алексей верно почувствовал настроение. Если он сейчас прикажет им изрубить ведуна на кусочки, его могут и не послушать — стрелы разбойников-староверов лучше его слов диктовали им как поступать. Погибать за мертвого князя, который не был по их разумению чист совестью, дружинники явно не желали.
— Чего ты его слушаешь? — сиплый голос из-за спин воинов напомнил ему о существовании священника. — Убейте их всех!
Смешавшийся строй вздрогнул и качнулся. Кони стали медленно расступаться. На освободившееся пространство, прижимая окровавленную руку к животу, валился Никифор. Волхв шагнул к упавшему на живот телу и перевернул его ногой. Священник не дышал:
— Как жил, так и умер. Как собака, — он поднял голову. — Кидайте клинки, русичи, довольно крови.
Княжич первым вытянул меч и бросил его на земь. Мечи зазвенели, словно кузнецы в кузне застучали многими молотками. Дружинники подъезжали к куче оружия по двое-трое и, не торопясь, освобождались от оружия. Пес сидел перед растущей кучей мечей и топоров и, принюхивался, словно принимал дань у поверженного врага.
* * *
Гор облегченно выдохнул и отпустил тетиву. Кинув не потребовавшуюся стрелу в колчан, он быстро собрал остальные стрелы, подхватил уже привыкшего к такому обращению рысенка и вприпрыжку побежал вниз. По склонам ущелья со всех сторон спускались остальные родноверы. Ведун отвел в сторону спешившегося княжича и что-то ему говорил. Конь смирно стоял у него за спиной и лишь подрагивал кожей, отгоняя насекомых. Любояр слушал внимательно, опустив голову. Но вот что-то в словах Белогоста показалось ему интересным, и княжич вскинул глаза, тряхнув густым чубом. В его глазах плескалось недоверие, смешанное с желанием верить. Атаман подскочил к Белогосту и крепко хлопнул по плечу:
— Ну, ты даешь, Светлый. Дружинников словом обезоружил.
— Слово без кулака — пустой звук, — он кивнул на нарышкин меч, висевший на перевязи за спиной. — Вот что помогло слову.
К ним подбежал чуть запыхавшийся Гор и встал рядом, ожидая, когда на него обратят внимание. Белогост попросил его жестом подождать. Парень с готовностью замер рядом.
Из рядов дружинников выехал на коне Никита:
— Смагин! И ты здесь?!
Гор с удивлением оглянулся: Клёнка Смагин, закидывая лук на спину, и растекаясь в широкой улыбке, быстрым шагом приближался к дружиннику. Тот спешился, и они крепко обнялись, хлопая друг друга ладошками по спине.
Рядок, опустив меч, разглядывал напряженные лица дружинников. Похоже, он никак не мог принять решение — подойти или остаться в стороне.
— Здорово, Рядок, — кто-то крикнул ему. — Жив, значит, а мы тебя уже похоронили.
— Жив, как видишь, — улыбнулся тот и, разглядев в толпе Миколу Тихонова, направился к нему. — Хорошие люди помогли.
Пока Рядок добирался до десятника, несколько рук благодушно хлопнули его по плечу.
Родноверы тем временем, уволокли трупы за кусты и встали полукругом, спрятав луки. Кряж с сыновьями грузили оружие на телегу, которую привел парень с соседнего хутора. Им взялись помогать сыновья Ивана Горлова. Дело пошло веселей. Бойка, будто сдав дежурство, пересел поближе к волхву.
Гор, замечая краем глаза, все, что происходит вокруг, прислушался к разговору ведуна с княжичем.
— А мне отец говорил, что там никого из родичей не осталось, обманывал что ли?
— Все живы. Род Всенежи — большой. И деды и бабки в хорошем здравии. И прадеды живы. Только сильно переживают, что не могут с внуком своим видеться. Они тебя последний раз у себя привечали, лет, эдак, одиннадцать — двенадцать назад. Помнишь что-нибудь?
— Почти ничего. Так какие-то смутные воспоминания: ворота высокие во двор, во дворе собака, — он улыбнулся. — Имя помню — Мишкой зовут. Руки бабушки Малуши помню. Как с кем-то из братьев двоюродных на рыбалку ходили спозаранку помню, как снасти в иве запутал… Оказывается многое вспоминается, если захотеть…
— Вот видишь. Не враги мы тебе. Отец твой попал под влияние попа горацкого, и потому запретил родственникам с тобой встречаться.
— Потому что родноверы?
— Именно так. Мать твоя, была бы жива, этого бы не допустила.
— Отец любил ее…
— Ее все любили. Красоты необыкновенной была и ума. Жаль, болезнь ее сгубила. Попы меня к ней не допустили, хоть я и предлагал. Мог бы спасти. Но тот же Никифор уперся и… померла краса наша…
— Хватит про нее, ладно… — княжич положил руку на локоть ведуна.
Тот пожал его ладонь:
— Имя-то свое нареченное при рождении не забыл?
— Конечно, помню… Только отец говорил, что оно греховное…
— Ох, и крепко тебе голову заморочили. Но ничего, захочешь правду знать — узнаешь. А теперь, давай, командуй. Воины твои немного на хуторе поживут, пока мы в Коломнах гостим. В городе пусть в неведении остаются, что с отрядом приключилось. Когда назад пойдешь — мы их отпустим и оружие вернем. Вступишь в город во главе отряда, новым князем.
— А что отец?
Ведун нахмурился.
— Князь много бед русичам принес, по-хорошему бы его вместе с остальными бросить зверям на съедение.
— Ведун, ну, ради Бога, похороним его…
— Только ради тебя. Отряди четверых — могилу выкопать. По вашему обычаю, закопаем, так и быть в землю.
— И Бронислава. Хороший муж был.
К Брониславу у нас вопросов меньше всего. Не бросился бы на меня с топором — жив бы остался.
— Он не мог не броситься.
— Я понимаю. Тогда еще четверых отправь. Лопат у нас хватит — специально захватили побольше.
Любослав отошел давать распоряжения.
К волхву приблизился Смагин:
— Светлый, разреши просьбу.
— Валяй.
— Давай Никиту с собой возьмем. Он мне жизнь спас — дважды. Хоть и рисковал.
— Дубинина?
— Его.
— Взял бы с удовольствием. Хороший муж, знаю его. Но для его же пользы лучше остаться с товарищами. Они не поймут, если мы всех на хуторе запрем, а его обласкаем. Быть ему сотником новым, я княжичу объясню, на кого ему опираться можно. Но пока, сам понимаешь… ты ему что-нибудь уже сказал?
— Нет, решил сначала с тобой посоветоваться.
— Это правильно. Иди — попрощайся с ним и шепни на ушко, что помним его заслуги и будет вознагражден скоро.
Смагин быстро ушел.
— Ну, что, на хутор? — атаман удовлетворенно расправил рубаху. — У меня сарай там большой есть.
— Да, пойдем сейчас. Только подождем, пока княжич отца похоронит.
— Лады, я человека отправлю, чтобы готовились к встрече.
— Отправляй. И можешь, сразу несколько человек на охоту отрядить — едаков у тебя прибыло.
Сегодня можно обойтись — у них на телеге серна лежит. Приедем — пожарим. Всем хватит на сегодня.
— Ну, смотри сам. На тебе теперь большая ответственность — пленных сберечь, пока мы с княжичем не вернемся.
— Не беспокойся, Светлый, неужто, я не понимаю, что наше будущее сейчас решается. Встанет во главе княжества — Любояр — конец притеснениям и распрям. По-другому вся жизнь повернется. И мы из леса выйдем, деревню восстановим, заново жить начнем…
— Все верно понимаешь. Так что давай действуй, — ведун отвернулся от шагнувшего в сторону атамана. — Гор, подойди.
Парень, все это время терпеливо ожидавший своей очереди, быстро приблизился.
— Ну, как ты?
— Да, нормально все.
— Ну, и отлично. Тебе теперь будет отдельное задание — присмотришь за княжичем в селе. Ну, чтобы никто не обидел там.
— Ага, его обидишь, вон какой весь вооруженный.
— Ну, в общем, сам смотри. Сведем его с родственниками на первых порах, а там будет видно.
— Так у него там двоюродных одних — десятка три-четыре и парней, и девчат. Как они про Любояра узнают, меня к нему и не подпустят близко.
Белогост улыбнулся:
— Подпустят. Ты теперь потворник волхва, и воин знатный. На счету медведь и враг один. Так что ты там не тушуйся теперь.
— А я и не собираюсь.
— Ну, и добре. Сходи к княжичу. Если закончили, скажи — пора выдвигаться.
— Понял, — Гор подхватил меч, чтоб по ноге не стукал и убежал.
Впрочем, недалеко — Любояр с воинами уже медленно выворачивал из леска навстречу.
Ведун дождался, пока все встанут в строй, и скомандовал выход. И сам же первым тронул трофейную лошадь, принадлежащую одному из варягов. Ему предлагали коня Бронислава или даже князя на выбор, но ведун отказался. Остальные лошади погибших гораков и варягов разобрали родноверы. Немного позади ведуна двинулись Гор, оседлавший свободного жеребца бывшего воеводы, и Любояр. Смагину, который тоже ехал в строю дружинников по соседству с Никитой, достался конь священника. Жеребца князя, немного поотказывавшись для вида, забрал атаман Нарышка, сновавший теперь на нем вдоль строя то к голове, то к хвосту. Безоружные дружинники неторопливо потянулись за ведуном. С боков их сопровождали пешие и конные родноверы. Бойка по обыкновению умчался вперед.
