написала ему Анисиха. Сошёл на остановке «Городок водников»; дальше предстояло ехать ему на автобусе, который в захолустье, где проживала его бабушка, ходил, как пояснила кондукторша, очень редко. Решил идти пешком.
По сторонам асфальтной дороги пушились яркой зеленью ветви берёз и клёнов. От автобусной остановки «Сибаки» дорога шла круто вверх, открывая чудесный вид на полноводную реку, виднеющуюся в километре отсюда. Были видны баржи, пароходы, которые, из-за расстояния, казалось, не плыли, а стояли на месте. Часа через четыре, проголодавшийся, он нашёл нужный барак и прошёл робко по длинному коридору, насквозь пропахнувшему квашеной капустой, чем-то подгоревшим и помоями. По номеру нашёл дверь. Она была приоткрыта. Волнуясь, вошёл. Сидя на табурете, бабка Агафья костяным гребешком расчёсывала седые пряди.
– Баба… – позвал он тихо.
Она испуганно оглянулась; гребешок стукнул об пол. Сашка кинулся к ней, обнял дрожащие плечи и давай целовать мокрые, в слезах, глаза. Сколько времени мечтал он об этой встрече! Во всём многолюдном мире любил он одного лишь человека, и лишь один человек любил его.
«Как постарела… Раньше чем-то болела, хоть не жаловалась; наверно, сейчас болеет сильней» – мелькнуло в голове у Сашки.
– Ну, что ты, баба, плачешь? – прошептал он.
Старая Агафья всхлипнула ещё раз. Потом прижала Сашкину голову к груди и начала рассказывать о том, что жить им приходиться на Васькины сто рублей, которые он каждый месяц присылает; Анна устроилась на работу в гарнизонный буфет, но работа у неё не клеится: то леденцы слипнутся, то колбаса протухнет. Квартира эта принадлежит его матери, но теперь она далеко – вышла замуж и уехала. И если б не Анна, она сама бы уехала к сыну.
В приоткрытой двери мелькнула рыжая чёлка, в комнату вбежала рыженькая девочка. Её личико отличалось худобой и бледностью.
– Знакомься, это твой двоюродный братик Сашенька, – улыбнулась бабка.
– Как тебя зовут? – по-взрослому девочку спросил Сашка.
– Тёма… – засмущавшись, ответила девочка.
– И где ты была, Томочка? – спросила бабка.
– У мамы, пряники и конфеты ела.
Сашке стало жаль болезненную бледную малышку, которая, оказывается, была его двоюродной сестрой. Пришла Анна. Увидев Сашку, она всплеснула руками, обняла и расцеловала его. И со вздохом произнесла:
– Что же делать? Как жить-то будем, а? На что?
– Я работать пойду, – заявил Сашка.
– Какой из тебя работник, – вздохнула бабка Агафья. – Ксении напишу, поможет пусть. Адрес у нас есть. Она Горелова теперь. Может, поможет, может – нет.
36
Сашке выкроили деньги на штапельные брюки и парусиновые штиблеты. Вскоре он подружился с жившими в этом же бараке двумя братьями, и стал захаживать к ним. Его там старались подкормить, зная о бедности его семьи. А ещё познакомился он с Вадиком – высоким, худосочным подростком. Вадик имел злое выражение лица и был дерзок. Но когда Сашка узнал его поближе, то понял, что это – показуха. Вадик – сын военнослужащего в отставке, имел младшего брата и сестричку. Сашка стал бывать и у него. Мать Вадика, красивая, моложавая женщина средних лет, обычно в мокром переднике возилась то с бельём, то с тарелками и кастрюлями на кухне. Отец же любил выпить. Поил и сына. Иногда Вадик приходил на речку с начатой бутылкой водки. И тогда братья шли за закуской, и создавалась шумная компания подростков. Сашка был в их числе.
Лето катилось к закату. Нельзя сказать, что Сашке нравилось жить у бабки на халяву. Порой с друзьями он разгружал вагоны с овощами и фруктами. В последний раз, например, разгрузили вагон с арбузами. Сашке давно хотелось купить бабе Агафье новое платье.
Но тут случилось то, что никто не ожидал: пришёл перевод от Ксении. Бабка дрожащими руками пересчитала деньги и завела разговор с Сашкой.
– Ну, вот что, Сашок, на билет хватит; а булочек и оладушек на дорогу я тебе напеку, езжай к мамочке.
– Ты что, баба! – Сашка глаза выпучил. – Как ехать к ней? Она же меня сдала в колонию! Не поеду!
– Так она написала, что жалеет об этом, – в разговор встряла Анна. – Езжай, не кобенься.
– И от своих друзей отобьёшься, от непутёвого дылды, – добавила бабка. – Езжай, горюшко ты наше.
– Правда, пожалела? – спросил Сашка, недоверчиво взглянув на Анну.
– Что она, нелюдь, что ли. Она мать. Езжай, а там поглядишь; если что не так, то дуй обратно, трудно будет, но не в колонию же возвращаться.
Не верил Сашка в доброту сволочной матери, но как он мог навязываться семье, и без того терпящей нужду. Он подошёл к бабке, обнял её ласково и сказал:
– Я поеду.
37
Сборы были недолгими. С адресом мамочки, билетом и кой – какими продуктами Сашка покатил на юг. Пока добрался до Ташкента, бабкины булочки и пирожки съел, деньги потратил. В кармане звенели последние тридцать копеек. На них он купил на вокзале половину арбуза и ржаной хлеб. Поел, сидя на железной скамейке, под каким-то деревом.
Стоял тёплый вечер. Сашка ждал пригородный поезд: мамочка жила в городишке, вблизи Ташкента. Поезд туда должен был идти утром. Некстати заморосил дождь, повеяло прохладой. Чтобы не замёрзнуть, Сашка прогуливался у вокзала, не рискуя заходить в него, где наверняка шныряет милиция. Мимо пробегали новые троллейбусы. Хорошо бы в одном из них погреться и посмотреть город, но не на что было взять билет. Так что всю ночь он проходил, думая о непутёвой жизни, в которой немного мог вспомнить хорошего. Подобные размышления подстёгивала, видимо, намечающаяся встреча с мамочкой. Настроение – ноль. Наконец-то объявили посадку. С ловкостью, привычной для бродяги, он оказался на крыше; на ней и доехал до места.
Было ещё рано, и спросить, где улица Карла Маркса было не у кого. Но ему повезло, и, недолго проплутав, он очутился на нужной улице. Стали появляться прохожие; почти все поглядывали на Сашку подозрительно.
Но вот и нужный дом. Трёхэтажное здание. Во дворе его раздался крик: «Есть кисла молокё-ё-о!» Стукнула дверь, открылось окно, стали появляться люди во дворе и на балконах. Сашка, преодолевая волнение, поднялся на третий этаж, оглядывая номера, прибитые к дверям. Найдя нужную дверь, хотел уже позвонить, но отдёрнул руку и выскочил во двор. И поплёлся в сторону от дома, упав духом. Мамочкино злое лицо наплыло на него. «Вряд ли хочет меня видеть. Деньги прислала не мне, это ясно…» Но выхода не было, придётся возвращаться. Он постарался вызвать в душе хоть какие-то родственные чувства к мамочке и брату, но не получалось. Было одно любопытство – как встретят, насколько зло она глянет на него. Невольно созрел план: вернуться, отстираться, пожрать, попросить рублей пятнадцать на обратную дорогу, и уехать. «Чтобы от меня избавиться, они и больше дадут».
Не спеша, из дворика трёхэтажного здания вышел паренёк. Чем ближе он
