— Так что, Миша, расколотили поляки Тухачевского?
— К этому шло, Александр Павлович. Это у нас Денискин умел делать. Кутепова на Москву, а остальных на Киев или на Владимир. Почему они свою Первую конную пошали по расходящейся, куда-то на Броды? Поверни её на Варшаву — совсем другая оперативная обстановка.
— Там у Пилсудского ещё Вейган сидел. Терпеливый генерал. Не дал полякам дёргаться. А всё-таки как-то жаль. А? Миша?
— Знаете, в глубине души мне тоже хотелось, чтобы Красные взяли Варшаву. И не мне одному. У меня есть разведсводка о настроениях в Москве — известные антисоветчики поддерживали Ленина. Даже какой-то партийный документ издали о недопустимости империалистических настроений.
— Как ни странно, а нам было бы легче. Поляки продолжали бы войну, и Европа им бы помогала, а теперь — мирные переговоры. Поэтому надо попытаться успеть.
— Весной мы с вами говорили, что у Крымской армии надежды на успех нет. Да и не только мы. И Врангель, и другие. Если теперь форсировать Днепр...
— ...И уничтожить Каховский плацдарм. Врангель целый месяц потерял на эти пиратские десанты. Весной, став Правителем, он как будто реальнее смотрел на положение.
— Нет, Александр Павлович. Он не представляет себя иначе как правителем России. Такая родословная, такая фамилия, так хорошо говорит, а теперь и французы признали. Он искренне верил, что высадятся десанты на Кубани, и все казаки пойдут на Москву за батькой Петром. Совершенно не чувствуется его руководство военными операциями. Я счастлив, что, наконец, случилось то, о чём мечтал ещё весной: фактически вы руководите всей армией. Если бы вы тогда стали правителем!..
— Пожалуй, я бы не стал заигрывать с либералами. Ведь это заигрывание привело лишь к тому, что они разворовали всё, что возможно. Что ещё нового о противнике?
— Постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 19 августа: 55 мобилизованных коммунистов направить на Врангелевский фронт. В Крым заброшен десант во главе с Мокроусовым: коммунисты, военспецы. Для партизанской борьбы. Кстати, наш бывший офицер Макаров — помните, адъютант Май-Маевского — у них теперь не кто-нибудь, а командир 3-го Симферопольского полка повстанческой армии.
В ночь на 2 сентября Кутепов с конвоем прибыл на позиции перед Каховским плацдармом. Генерал Витковский, заменивший Слащова, доложил, что все войска готовы к наступлению. 7 тысяч пехоты, 8 танков, броневики, артиллерия, пулемёты.
— Как будет действовать артиллерия?
— Часть по пристрелянным целям, часть — в пехотных цепях на прямой наводке.
— Кто старший артиллерист на прямой наводке?
— Капитан Воронцов.
— Воронцов. Знаю. Начальник конвоя, ко мне. Господин капитан, немедленно передайте на весь день боя ваши орудия вместе с офицерами и расчётами в распоряжение капитана Воронцова. Где мы с вами карту посмотрим, генерал?
И вновь Дымников переживал ночь перед боем. Августовские звёзды, нестерпимо яркие, то и дело вспышки падающих, пронизывающий тихой печалью аромат украинской ночи, приглушённый звук готовящегося боя...
В темноте, набитой людьми, нашёл Воронцова. Тот устроился в лощинке под старым сломанным тополем. Здесь — телефон, офицеры, в общем — военный уют.
— И капитан Ларионов здесь, — удивился Воронцов. — Много офицеров у вас. Нельзя ли одолжить.
— Это временно. Я, наверное, на батарею пойду опять.
— Давайте ваших командиров орудий, сейчас расставим, покажем маршруты на завтра — с пехотой придётся идти.
Пока расчёты занимались своим делом, Дымников и Воронцов прошлись, обсудили перспективы завтрашнего боя.
— Я знаю, что вы к Кутепову относитесь почти как к близкому человеку, но для меня он — ротный бонапартик. Это его высший уровень. Атаковать плацдарм, который уже целый месяц укрепляется и сейчас обороняется лучшей дивизией противника, атаковать в лоб, как на ротных учениях, — это значит просто погубить очередную часть Дроздовского корпуса. Танки и броневики красных уже не испугают. Они ко всему готовы.
Совсем рядом стояли два броневика — тёмные молчаливые доисторические животные. Дальше темнела огромная туша танка. Во тьме всё время сновали какие-то группы солдат, кое-где вспыхивали спички, и сразу раздавался грозный голос: «Отставить курение!»
— Как пушки стоят — так мы их завтра и покатим, — говорил Воронцов, — дорога ровная — я сам проверял.
— Стой! — раздался крик впереди, и убедительно щёлкнул затвор винтовки. — Стой! Стреляю!
— Так я ж стою, — ответил испуганный голос, показавшийся Леонтию знакомым. — Я ж к вам оттудова, от красных убежал.
— Руки вверх! Медленно ко мне.
Сквозь тьму, кишащую людьми, побежали слухи: «Шпиона поймали... Перебежчик... Разведчик... Пленного взяли...»
Дымников заинтересовался знакомым голосом и с трудом, спотыкаясь, пробрался к месту происшествия. В маленькой комфортабельной английской палатке, где даже светил фонарь, молодой поручик допрашивал задержанного.
— Я Дьяченко, — говорил тот. — Я не солдат, но красные меня взяли как пленного.
— Рассказывайте подробно, как оказались в Каховке.
Дымников втиснулся в палатку и сразу заявил поручику:
— Я знаю этого человека. Я, капитан Дымников из конвоя генерала Кутепова. Вот документ. Мне кажется, этого перебежчика необходимо немедленно направить в полевой штаб, где находится и его превосходительство Кутепов. Если вы не возражаете, то дайте мне солдат, и я отведу его в штаб. Перед наступлением он может указать уязвимые места красных.
Поручик с сожалением прекратил допрос — так ему хотелось разоблачить шпиона.
— Это Бог на вас вывел, — говорил Дьяченко, утирая слёзы радости. — А то бы ещё и к стенке поставили. К Колчаку на совет, как у красных говорят. Они меня тоже хотели хлопнуть как шпиона. В сарае под конвоем держали. Потом с другими арестованными гоняли на укрепления. Колючку тянули, блиндажи строили. Я много могу показать. И по карте.
— Был у того мужика, к которому я тебя направлял?
— У Белоуса? Ну, как же, ясное дело, был. Девушка у него Лена. Бусы ей подарил.
— А чего вздыхаешь?
— Така гарна дивчина была, — ещё раз вздохнул Дьяченко и рассказал Дымникову о случившемся.
Бой начался с восходом солнца. Артиллерия сначала вела огонь по пристрелянным целям — летели вверх в тучах земли столбы проволочных заграждений, доски блиндажей, камни, загорались хаты на окраине села. Затем на позиции красных со всех сторон пошли 8 танков. Они легко рвали проволоку, крушили земляные укрепления, оставляли после себя чёрные взрытые следы. За ними шли броневики. Огонь танков и броневиков легко подавлял пулемёты, открывавшие огонь по пехоте, накапливающейся для атаки. Солнце вставало за спиной и не мешало Дымникову вести огонь из пушек.
Танки подходили к 3-й линии окопов, пролегавшей недалеко от окраины села, когда была дана команда «Вперёд!» Рванулась бегом пехота. Дымников скомандовал: «Расчёт на колеса! Вперёд!», и его пушки поползли за наступающими цепями. Вспышки в зелени огородов — пулемёты. «Стой!» — командовал Леонтий и открывал огонь по пулемётам. Пехоту не догонишь, и артиллеристы оставались зрителями схватки в окопах, слышали крики сражающихся, видели молниеносные движения винтовок, блеск штыков, вонзаемых в тело противника.
Из 2-й линии окопов вдруг поднялись массы красноармейцев — они пропустили танки через свои ряды — и с громким «ура!» бросились в контратаку. «По пехоте шрапнелью!» — скомандовал Дымников. Он стоял в рост, не прячась за щит, и увидел странное и неожиданное: несколько вспышек орудийных выстрелов среди построек села — и два танка остановились, пуская дым. Из люка вылезали солдаты и тут же падали, сражённые пулемётным огнём. Другие два танка начали разворачиваться и тоже остановились. Вокруг них уже копошились толпы красноармейцев.
Смертельный град пулемётного свинца сыпанул по щиту орудия, и Дымников, мгновенно упав на землю, скомандовал: «Отбой! Передки к орудиям!»
Атака была отбита.
Кутепов по обыкновению стоял под огнём и наблюдал бой в бинокль.
— Кто там у них командует? — спросил он Кривского, подражавшего генералу и заставлявшего себя стоять под пулями.
— Командир 51-й дивизии Блюхер[49].
— Командуйте отбой. Продолжим завтра.
Продолжали ещё 4 дня, но Каховский плацдарм устоял.
Через несколько дней в севастопольском дворце состоялась встреча с Главнокомандующим. О причине вызова не предупредили, и Кутепов был готов ответить на любой вопрос, на любое обвинение. Почему не взял Каховку? А почему не дали резервы? Почему 5 тысяч лучших войск бросили в бессмысленные десанты на Кавказское побережье, и все десанты были разбиты? Это была идея Главнокомандующего, и оправдаться ему будет нечем.
