С удивлением и некоторой настороженностью я наблюдал за тем, как Антипатр обхаживает мою Саломею, не обращая внимания на то, как это выглядит со стороны. Им нравилось болтать вместе где-нибудь в тенистой беседке, посмеиваясь над последними Хасмонеями, обсуждая игры или театр, в который Саломея последнее время зачастила, так как битвы животных вызывали в ней отвращение, а на гладиаторов, она ходила исключительно, чтобы доставить удовольствие Ироду или своим сыновьям.
Должно быть, кто-то шептал на уши Александру и Аристобулу об их исключительности и богоизбранности, о царской крови, делая их неосторожными в своих разговорах, которые неизменно передавались царю. Подумав на досуге и присмотревшись к свитам обоих братьев, признаюсь, что искал среди них замаскированного «тайных дел мастера», но не без удивления обнаружил жену Александра Глафиру, которая и была причиной возмущений братьев.
Глафира – которая ни разу не назвала нашу Беренику сестрой. Напыщенная, надутая стерва, тратящая драгоценное время не на игры с детьми и ублажение любимого супруга, а исключительно на бесконечные разговоры о своих благородных предках. По отцовской линии, она возводила свое происхождение от Гераклида Темена и по материнской от персидского царя Дария. Неудивительно, что Аристобул завидовал брату, получившему в жены царицу, и горько сетовал на судьбу, давшую ему девушку простого происхождения.
Отмечу, что в Иудее особенно обращают внимание на древность рода, нередко зная своих предков вплоть до времен Авраама. И в свете подобных ценностей, идумеи имеющие в родстве арабских царей, выглядели не лучшим образом.
На основании своего высокого происхождения Глафира требовала к себе уважения достойного царицы, причем не будущей жены правителя, а настоящей и реальной. Она открыто презирала жен царя, которых на тот момент времени было несколько, и все достаточно низкого происхождения, так как любящий красивых женщин, Ирод брал себе в жены женщин, не заботясь об их предках и воспитании, а смотря исключительно на красивое лицо и изящный стан. Но если Малфака, Клеопатра, Мариамна II и Паллада могли молча проглотить обиду, не таковой была Саломея, после признаний Береники считающая племянников своими злейшими врагами, и поклявшаяся извести их подобно прочим Хасмонеям, посадив на престол сына Дорис.
Все эти дрязги были очень печальны, но так уж устроены люди.
С начала царствования Ирода, лицо Иудеи изменилось, почти до неузнаваемости сделавшись завораживающе-прекрасным и одновременно с тем ужасным. На всех горах, везде, где более-менее позволял ландшафт возводились огромные крепости, которые подобно непобедимым стражам нависали над жителями земли, ловя неверное слово, необдуманный жест или самою мысль. Старые хасмонейские крепости были полностью отремонтированы или перестроены, подняты и укреплены. В честь матери он построил крепость, назвав ее Кипрой – крепость над Иерихоном. В честь отца основал новый город Антипатриду[115]. Имя старшего брата Фасаила или как это принято у арабов и эллинов Фазаеля, хранила башня в Иерусалиме, а так же нарек Фазаелидой город близ долины, тянущейся к северу от Иерихона. Я уже говорил о Кейсарии приморской, Себастии. Но что самое невероятное, Ирод строил на деньги своей казны гимнасии в Триполисе, Дамаске и Птолемаиде! Триполис, Берит и Тир получили от него в подарок колоннады, галереи, храмы и рынки, Сидон и Дамаск – театры, Библ – городскую стену, которую он не воздвиг бы на свои скудные средства и через сто, и через двести лет! Лаодакия – водопровод, Аскалон – в котором впервые встретились и полюбили друг друга отец Ирода Антипатр и его мать Кипра – сделался обладателем великолепных купален. Там были прорыты новые колодцы, установлены колоннады. Он мог подарить рощу, насадить лес, или снабдить соседей плодородными землями. По всему миру шла слава о благодетеле Ироде – посланном самим богом мессии, царе, при котором вновь стал возможен золотой век!
Улицы, вымощенные мрамором, нередко с защитной от дождя крытой колоннадой получили многие города даже не принадлежащие Иудее. Я уже не говорю о тех караванах подарков, о кораблях, весь груз которых составляли дары иудейского царя. И, наконец – необыкновенный по своей щедрости и дальновидности дар Элладе, о котором будут говорить потомки – возрождение Олимпиады! В стране, в которой Олимпийские игры непосредственно и зародились. Ирод выступал там судьей и сам же привез невероятные по стоимости и красоте призы. Но не судейство Ирода на олимпиаде и не дорогие подарки, способствовали дальнейшему процветанию греческой Эллады, а тот постоянный доход, который Ирод выделил этому городу.
Если же кто-то усомнится в моих словах, знайте, что эллины в знак благодарности за помощь и участие дали Ироду звание учредителя Олимпийских игр! О чем есть соответствующие записи.
Из-за этих подарков иноземцам, Ирода здорово ненавидели в Иудее, так как считали, что царь обкрадывает свой народ, мол, вырывает кусок изо рта родных чад, с тем, чтобы насытить чужаков. Кто знает, может, где-то и было нечто похожее. Лично мне нравилось, что делал Ирод, я откровенно восхищался делами его, хотя, время от времени он и наводил на меня ужас масштабом своих начинаний и нововведений, широтой мысли, и невероятной царской щедростью.
Все чаще я вспоминал тот двойной сон, когда Ирод маленький видел Ирода большого, Ирода взрослого, Ирода – Царя!!! Август принимал божественные почести, но был ли он хотя бы в половину так же велик, как Ирод? Великолепный воин и стратег, понимал ли он, что не может даже в шутку сравнивать себя с Иродом идумеем? Слава богам – нет. Для него Ирод был и оставался всего лишь талантливым военачальником, хорошим управителем, надежным другом.
Люди подчинялись Ироду, охотно, или по неволе шли под его руку, и эта рука была щедра и жестка одновременно, потому что, он мог наградить, а мог и стереть с лица земли.
Только одно не удалось Ироду в его божественных проектах, в его поистине титанических делах, начинаниях и свершениях – создать дружную семью. Такую, какой она была у Кипры и Антипатра. Семью, где каждый любил каждого, и готов был пойти за брата или сестру, за мать или отца в огонь и воду. Рожденные от разных матерей, а возможно, одержимые разными бесами, дети Ирода были заняты лишь тем, что старались извести своих братьев и сестер, оклеветать их в глазах отца, унизить или еще лучше убить.
Однажды во время пира в доме Алексы II, куда я был приглашен, как бывший учитель детей и друг дома (на самом деле мало кто знает, что я там жил постоянно, заменяя хозяина дома) произошло странное событие, повлекшее за собой горести и несчастья на дом Ирода.
В тот день Саломея и Алекса II как обычно играли перед гостями счастливую супружескую пару. Калия встречала гостей вместе с матерью. Принимали царя, его детей и, если мне не изменяет память, в тот день Ирод явился на пир с Малфакой. Как это водится в римских домах, муж чинно шел рядом со своей женой: Александр был с Глафирой, Аристобул с Береникой, Архелай с Мариамной, были министры двора, обычные придворные, друзья Ирода, и туча народа имена которых я запамятовал за давностью лет. Наши с Саломеей сыновья находились в этот момент в Риме. Антипатр при дворе Августа, а Фазаель в школе Старого Лиса. Дочери Ирода со своими мужьями, каждая в своем доме далеко от Иерусалима. Под ногами бегали дети, для которых были взяты няньки для самых маленьких и для девочек, и учителя для мальчиков. В тот день, уставший от постоянных дрязг Ирод попросил сыновей хотя бы во время праздника проявить уважение к его сединам, и перестать грызться. С утра все сходили в храм, и теперь наслаждались кушаньем и пением. Женщины на своей половине, мужчины на своей. Желая сделать приятное отцу, Александр, являющийся превосходным оратором произнес тост за семью и братскую любовь, после чего собственноручно налил в чашу лучшего вина, и с поклоном поднес ее сыну Дорис, Антипатру.
Тот с радостной улыбкой принял из рук брата вино, и провозгласив, что пьет чашу братской любви, осушил ее полностью, перевернув кверху донышком, чтобы собравшиеся видели, что он не оставил ни одной капли. Гости радостно зааплодировали царевичам, послышались крики: «Да здравствует Александр», «Да славится Антипатр», «Долгие лета Ироду царю Иудейскому». Антипатр нежно обнял брата, и Александр не уклонился даже от братского поцелуя, хотя, могу себе представить, как неприятно ему было обниматься с человеком, который откровенно метил на его место. Я уже было решил, что в последний момент Хасмоней оттолкнет от себя сына Дорис, как произошло неожиданное. Антипатр вдруг схватился за горло, и, издав протяжный стон, а затем, захрипев, ухватился за одежду брата, падая к его ногам. Не понимая, что происходит, Александр попытался поддержать пострадавшего, но Антипатр вдруг в ужасе отпрянул от него, падая на стол и свергая с него блюда, чаши и амфоры с вином.
