Для Саломеи моей целью была ликвидация хасмонейских ублюдков. И тут начинались трудности, потому как, можно напрячься и прикончить царевичей, с которыми я еду в Рим, но тогда нужно найти того, кто прирежет здесь Аристобула.
Саломея выслушала меня с неподдельным вниманием, заартачившись, в конце концов, против моей поездке в Рим вместе с братьями. Так как после гибели Александра, Ирод будет допрашивать всех и каждого, и не помилует меня.
– Хасмонеев нужно убирать всех и за раз, – сообщила она, оправляя золотой убор, венчавший ее очаровательную головку. – Потому как, если сделать по-другому, оставшийся найдет способ отомстить. – Она подняла на меня свои янтарные глаза, подведенные сурьмой, морщинки в уголках глаз, делали ее лицо еще более прекрасным, чем в день смерти моей несчастной Абаль, когда я узрел Саломею в окружении ее темной магии.
Как же давно это было…
– Ирод по-прежнему молод и силен, у него полно женщин, и он не собирается делиться властью с кем бы то ни было. Во всяком случае, много не отдаст.
Я кивнул, присев на вышитую золотыми нитями подушку.
– Очень скоро у меня в руках будет оружие, которое поможет нам в войне с Хасмонеями, – она кивнула, отчего длинные серьги в ее ушах зазвенели, поблескивая синими камнями. – Оружие не из дешевых, но без него ни как. Но прежде чем применить его, я хотела бы, чтобы ты снова призвал во дворец твоего знакомого. Того, кого ты называл Цыпочкой. Пусть назовет сумму, за которую согласится поработать на нас, и я удвою ее, если задуманное мной сбудется.
О, таинственная «темная жрица», черная луна «тайных дел мастеров» не была столь загадочна как ты моя родная. Я скрыл от Саломеи, что намереваюсь убить сына Дорис, а она в стороне от меня разработала план, позволивший ей покончить с хасмонейской родней!
Ни просьбами, ни ласками, ни упреками я не сумел вырвать из ее уст вожделенное признание. Ну, что же… пришлось спешно отправляться для личной встрече к Криспину Марцию Навусу, и просить его вызвать Аппия Плавта Пуллиса. Сам я решил остаться в Иудее, дабы в случае провала защитить Саломею. Для этого следовало выбрать благовидный предлог, дабы не вызвать подозрения у благородного Навуса, не прослыть отступником и не поссориться с Иродом, которому я пообещал ехать. Поэтому в день отъезда я демонстративно упал с лошади, сломав себе ногу.
Наверное, можно было измыслить что-нибудь не столь болезненное и опасное, но ничего более разумное не пришло на ум. Голова была занята другими мыслями, пришло письмо, что из Рима возвращается мой Антипатр. Мальчик должен был сопровождать Николая Дамасского в качестве его телохранителя, в общем, я крутился, как мог между дворцом, в котором ждала меня Саломея и «тайных дел мастерами», пока на наш зов не явился уже весьма постаревший, но все еще отлично смотрящийся в юбке Цыпочка.
Ах, память, память. Мнемозина не даст мне спокойно умереть, пока я не поведаю всех событий, коим был свидетелем, о которых слышал, и особенно, о которых знал доподлинно.
Кто-нибудь скажет, как можно равнять таких разных людей как, скажем, меня и царя Ирода? Или его и моих детей. Конечно же, нельзя. Несопоставимо. Все боги Олимпа спустятся на землю, чтобы наподдать, как следует, затеявшему подобную мену, нечестивцу. Нельзя, но да я и не пытался соизмерять. Я просто знал, и «черная жрица» Саломея подтвердила, что если оставить в живых троих старших детей Ирода, погибнуть должны будут наши дети и внуки. Конечно, слуга обязан жертвовать своей жизнью и жизнями своих близких, но… я был всего лишь приставлен к Ироду, моя миссия состояла в том, чтобы находиться при нем, докладывая своим подлинным хозяевам о каждом существенном шаге повелителя иудеев, но… кроме долга перед «тайных дел мастерами», кроме долга перед своим господином и честью имени, я был и остаюсь простым смертным – мужем и отцом. Поэтому, не долго колебавшись, я принял решение пожертвовать тремя царевичами, дабы мои собственные дети остались живы.
Береника – жена Аристобула, ее дети – мои внуки находились в опасной близости к трону, но я был уверен в ее способностях держать и отводить удары. Кстати, она снова была в тяжести, а, находясь в интересном положении, женщины обычно начинают обостренно чувствовать опасность. Сыновья найдут себе пристанище в Риме, но займи иродов трон сын Дорис или Хасмонеи, их бы зарезали и на улицах моего родного города, и в любом другом городе и царстве.
Поэтому я был вынужден – с одной стороны – беречь благоволившего к нам царя, и с другой, любыми путями избавиться от его наследников.
Антипатр и Ирод уже отправились в Рим, таща за собой на судилище Александра. Последнего Антипатр для верности обвинял не только в бездарном покушении на свою жизнь, но и в заговоре, имеющем целью уничтожение самого Ирода. И если первое обвинение не стоило ломанного сикля, ко второму я хошь, не хошь был вынужден прислушаться. Тем более, что взбешенный подобной наглостью Ирод уже начал расследование, и все допрошенные свидетели хором подтверждали обвинение Антипатра.
В отсутствие брата Аристобул не мог себе места найти, то и дело, срывая злобу на слугах и домашних.
Так же, как и Александр, он был под судом, и, как я понимаю, остался в Иудее единственно в качестве заложника.
Понимая, что на долго ее не хватит, Береника приготовила надежный яд, но не смела применить его во время судебного разбирательства, так как внезапная смерть Аристобула сразу же изменила бы его статус с заговорщика и предателя на жертву. И навело бы подозрения на нас всех, или, как это теперь полуофициально называлось, партию Антипатра и Саломеи.
Вывод напрашивался сам собой – всех троих царевичей должен был умертвить один человек – их отец Ирод. Подобно верховному богу греков Хроносу или римскому Сатурну пожирающему своих детей, верховный правитель, ставленник богов Ирод должен был пойти по тому же скорбному пути отца богов, навсегда утратив способность доверять другим людям, потеряв самое право любить.
Неужели именно эту расплату за загубленную жизнь требовала из царства Аида «черная жрица» Абаль? «Черная жрица» Саломея. Боюсь, я никогда уже не узнаю этого.
Время, время. Хронос хоть и был низвержен сыном, но не умер. Да и имел ли место сам заговор с последующим низвержением? Ибо, кто может отменить время? Это он – всесильный отец Хронос – продолжает пожирать своих детей. Время никогда не переставало порождать и убивать, убивать и снова порождать… кто придумал будто бы Зевс или наш Юпитер могли сокрушить прожорливое время?
Время шло, из Рима прибыло четверо гонцов. Один от Антипатра со сдержанным сообщением о том, что Август в своей мудрости примирил братьев, наказав им впредь жить в мире, на радость своему достославному отцу. Второй гонец от Александра с подробным отчетом о суде, в котором юный Хасмоней, отринув услуги опытного защитника, защищал себя сам. Третий официальный посланник Августа, с заключением о полной невиновности сына Ирода Александра и разрешении царю – Ироду выбирать наследника по собственному разумению. Не обращая внимания на первородность. В последней фразе явно читалось нежелание Октавиана видеть на иудейском престоле клеветника и интригана. Ко всему прочему сам цезарь принадлежал к древнейшему роду Юлиев, поэтому, я понимаю его желание видеть в качестве своего ставленника в Иудее молодого аристократа, образованного на римский манер юношу, отличного оратора, имеющего склонность к чтению, а так же завидный писательский дар.
Еще один гонец явился лично ко мне. Это был примкнувший к иудейской делегации «тайных дел мастер». Еврей по рождению, находящейся в это время в Риме, и поспешивший организовать слежку и даже обеспечить зоркие глаза и чуткие уши в сенате.
Так мы узнали, что Александр, проявив прекрасные ораторские способности, отстоял себя и брата, разбив в пух и прах все надуманные наветы и обвинения Антипатра. Благородный не только по происхождению, но и в сердце своем Александр сын царицы Мариамны, выбрал тактику защиты, не пытаясь уколоть или унизить своего противника, а отвечая на вопросы судьи с достоинством и учтивостью, в то время как не знающий тонкостей ораторского искусства Антипатр пустился в бессмысленный и весьма раздражающий благородный слух судей и сената ор, стремясь перекричать противника.
Отбив все удары, и с немалым достоинством выслушав визгливые речи старшего брата, которые еще больше выдавали в нем низкое происхождение и отсутствие образованности, Александр закончил свою речь фразой, которую можно было смело высечь на триумфальной арке или колонне, так она была прекрасна: «Пусть отец, если он желает, умертвит своих детей, но пусть не возводит на них такого тяжкого обвинения». Так сказал Александр, потомок хасмонейского рода. И под этим девизом могли бы подписаться известнейшие сыны Рима во главе с самим Августом и его ближайшим окружением.
