– Правда, брат Джамуха, я потом тебе все расскажу, – отвечал Тэмуджин, а сам уже обдумывал предстоящую встречу с Дэй Сэсэном.
В конце позапрошлого лета Дэй Сэсэн, так и не дождавшись возвращения внезапно убывшего от них Тэмуджина, пребывал в великом изумлении, перебирая различные догадки о том, что произошло у киятов, пока через неполный месяц не пришла весть о гибели Есугея.
Сначала он был оскорблен тем, что ему не сказали об этом прямо, а скрыли, как от чужого, что не известили его и позже. Но потом, когда он узнал, что семья Есугея оказалась брошенной своими ближайшими сородичами и, то ли влачила где-то жалкую жизнь, то ли совсем пропала, он несказанно обрадовался тому, что он так благополучно отвязался от нежелательного зятя.
Вести между Ононом и Керуленом в последние годы ходили от случая к случаю, поэтому Дэй Сэсэн долгое время больше ничего не знал о семье Есугея. Он уже объявил своим сородичам, что помолвка его дочери с сыном Есугея расторгается и что он будет ждать других сватов.
Как-то в конце этой зимы от проезжавшего по их земле генигеса он услышал, что будто сын Есугея убил своего сводного брата и теперь находится в плену у тайчиутского Таргудая. Тогда он мысленно поблагодарил богов за то, что отвели от него такого разбойника. «Еще неизвестно, как такой человек относился бы к нашей Бортэ», – подумал он и успокоил свою совесть от последних сомнений.
Во время нашествия пришельцев Дэй Сэсэн заплатил им требуемую дань, потеряв около трети своего поголовья, затем он тихо откочевал в сторону от больших владений и отсиживался в одном из урочищ ниже по Керулену, стараясь не попадаться на глаза ни врагам, ни соплеменникам. И считал, что еще легко отделался от беды: в годы бескормиц бывают и не такие потери, а тут хоть люди остались целы.
Когда же пришельцы ушли и на их место встали борджигины, Дэй Сэсэн по-настоящему заметался в поисках спасения. Он хорошо знал жадность и жестокость Таргудая еще по прошлой татарской войне: мимо возможности пограбить чужое тот не проходил ни днем, ни ночью, ни трезвый, ни пьяный, ни в проливной дождь, ни во время бури. Хорошо помнил он, как в конце войны тот со своей тайчиутской тысячей рыскал по буирнурской степи и без разбору громил попадавшиеся на пути курени и айлы, забирая у татар последний скот, пленя людей. И во время дележа общей добычи тот больше всех ругался с другими нойонами, стараясь захватить самые жирные куски.
Узнав, что взявший власть среди борджигинов Таргудай обвиняет во всех нынешних невзгодах керуленские рода, Дэй Сэсэн понял, что тот будет грабить стада и табуны в первую очередь у слабых и малочисленных родов – вроде них, хонгиратов. «Джадараны и джелаиры сильны, – думал он, мысленно оглядывая соседние рода. – В обиду они не очень-то дадутся, а такие как мы да олхонуты больше всех пострадают».
Чтобы не остаться одному перед опасностью, он отправил своего посла к джелаирам с намеком о том, не пора ли объединиться двум их родам перед борджигинами, но ясного ответа от них не получил. Видно, джелаиры сами боялись выступать открыто и выжидали, что будет дальше. «Если беда подойдет к ним, они побегут к джадаранам, – думал Дэй Сэсэн, но сам идти к этим, вспоминая прежние раздоры, не хотел. И все-таки, не видя другого пути в случае наступления борджигинов, он признавался себе: – А пойти на поклон к гордому джадарану придется, больше не к кому».
Как раз в это время к нему и прибыли сваты. Сначала от дозора, выставленного в двух харанах выше по Керулену, прискакал гонец.
– Нойон джадаранов с сотней воинов едет по левому берегу, – доложил он. – По виду гости мирные.
Едва в айле убрались и подготовились к встрече гостей, те прибыли. Оставив сотню за куренем, гости въехали в айл вшестером. Встречавший их у коновязи Дэй Сэсэн на несколько мгновений будто онемел, увидев рядом с джадаранским нойоном своего пропавшего зятя Тэмуджина. Тот, как ни в чем не бывало, приветливо улыбался ему. Кланяясь гостям и не зная, узнавать или пока не узнавать ему зятя, он принял поводья у Хара Хадана. Домочадцы его принимали остальных.
– Хорошо ли живете? – громко спрашивали гости.
– Слава западным богам, – скромно отвечали хозяева.
– Время сейчас такое, что и не ожидали гостей, – намекая на общую грозу, говорил Дэй Сэсэн Хара Хадану и вел его за руку в юрту.
«Тэмуджина не зря ведь привез!.. – тут же, теряясь в догадках, лихорадочно перебирал он мысли. – Неужели со старым делом?..»
– Что ж, жизнь течет как река, не глядя ни на какую бурю, – добродушно отвечал тот, идя за ним.
– Да, это так, – Дэй Сэсэн согласно качал головой, а сам напрягался, стараясь уловить скрытый смысл в его словах.
Гости зашли в большую юрту, расселись за столами. Хара Хадан сел рядом с хозяином на хойморе, по правую его руку сел Тэмуджин, и только потом сели Мэнлиг и другие.
Подали чаши с холодным айраком. Дэй Сэсэн выжидательно молчал, посматривая, как гости, брызгая богам и очагу, отпивали из чаш.
– Ну, – Хара Хадан со стуком поставил тяжелую бронзовую чашу на стол, твердо взглянул на хозяина, – время сейчас не такое, чтобы выжидать да затягивать, и потому будем говорить прямо. Я приехал к тебе вместе с твоим зятем за невестой. Мой старший сын и твой зять – анды, значит, я буду ему вместо отца. Ты наверно слышал о том, какие тяжелые потери у него были в эти годы и знаешь, почему он не смог приехать раньше. В эту зиму он был в плену у нашего врага, и сумел убежать, знамя отца он сохранил, в айле своем среди братьев навел порядок… разве не о таких женихах мы все мечтаем для своих дочерей?.. Скоро он сам поднимет отцовское знамя, а тумэн Есугея уже сейчас идет с низовьев Онона к нам, на Керулен, чтобы вместе с нами встать против тайчиутов. Видишь, какой это человек растет и разве нам с тобой не нужны такие друзья? Ведь и сейчас, когда нам угрожает Таргудай, и потом – а в степи никогда не будет недостатка во врагах – мы все должны думать о том, как нам объединяться со всеми достойными людьми и умножать наши силы, разве не так?.. Что ты думаешь об этом, Дэй Сэсэн?
И Дэй Сэсэн мгновенно изменил свое отношение к зятю, с умиленной улыбкой взглянул на Тэмуджина. Несказанно обрадованный тем, как легко и неожиданно закончилась давнишняя вражда с сильным и норовистым соседом и тем, что нашлось к кому прислониться в эту грозную пору, он тут же забыл о своем прежнем решении о судьбе дочери.
– Истинные слова говорите вы, мудрый Хара Хадан. Именно так мы все и должны поступать в это трудное время: сближаться и объединяться… Зятя своего я ждал все это время, боялся за него как за родного сына и вот, наконец-то, дождался. Я прямо сейчас готов отдать дочь жениху, лишь бы они были счастливы…
– Ну, тогда не теряя времени, приступим к делу.
– Приступим…
Тэмуджин облегченно вздохнул, будто сбросил с себя тяжелую ношу, отходя от волнений предыдущих дней. Он счастливо улыбался про себя, тая радость в душе, и изо всех сил удерживал на лице приличествующий жениху бесстрастный взгляд.
Гости ночевали в поставленной для них в степи за куренем большой юрте. Вокруг у костров расположилась охранная сотня Хара Хадана.
Утром у хозяев начались обряды проводов невесты. Еще до восхода солнца Тэмуджин, проснувшись у западной стены в юрте, слышал, как из куреня, наверно, из айла Дэй Сэсэна, доносился грохот многих бубнов – хонгиратские шаманы призывали своих предков и богов, просили благословения для невесты. Потом, как поднялось солнце, из куреня послышались уже звуки веселья – песни, гомон множества голосов и крики – и, все усиливаясь, не смолкали весь длинный день.
Гости провели день в юрте, в ожидании и отдыхе. Еду им в изобилии приносили из куреня, а воинам Хара Хадана пригнали с десяток овец, те сами резали их и варили в хозяйских котлах.
Тэмуджин вспомнил, как в позапрошлом году провожали замуж его тетку, младшую сестру Ехэ Цэрэна (а мать анды Джамухи была старшей сестрой того же Ехэ Цэрэна). Невестка с толпой своих сверстниц тогда обходила все родственные айлы в курене, плакала и пела прощальные песни. В каждом айле хозяева резали овец и выставляли угощения.
«Сейчас и моя Бортэ обходит своих сородичей перед разлукой, – думал Тэмуджин, почувствовав внезапную жалость к своей невесте. – Наверно, тоже плачет и горюет…»
* * *
Рано утром, выждав, когда рассеялись сумерки, они поехали в курень.
Небо было безоблачно, слабый западный ветерок колыхал беловатые верхушки ковыля. Хара Хадан, выйдя из юрты и оглядывая небо, пошутил:
– Оказывается, удачлив наш Тэмуджин, ведь говорят, каков был день женитьбы, такова будет и жизнь с женой.
– И ветер сегодня с запада, хорошая примета, – согласился Мэнлиг.
Джамуха, седлая отцовского коня, улыбнулся Тэмуджину:
– Сейчас мы посмотрим, рано ли встает твоя невеста…
Тэмуджин, отчего-то смутившись, молча пожимал плечами. Он проверил вьюки на заводных конях и принял у Бэлгутэя поводья жеребца.
