Поднялся и князь Покровский.
– Разрешите мне и моей группе вместе с казаками сопровождать вас.
– Это лишнее, Алексей Евгеньевич, но запретить что-либо вам я не могу, исходя из ваших полномочий.
– Когда выдвигаемся?
– Через четверть часа. Путь неблизкий, две сотни верст. Если поторопимся, завтра к вечеру будем на месте. Подъесаул выделит вам коней.
Губернатор, полусотня казаков и группа офицеров князя Покровского прибыли в уездный город Балашов в семь часов вечера следующего дня. На въезде их встретил встревоженный уездный исправник.
– Какова обстановка в Балашове? – осведомился Столыпин.
– Хуже некуда, ваше превосходительство. Медперсонал и некоторые представители земского собрания заперлись в гостинице. Бунтовщики во главе с Игнатом Шавыриным осадили ее и выставили ультиматум, чтобы врачи вышли. Срок истекает через час. Медперсонал боится покидать гостиницу. Думаю…
Его прервал подскакавший урядник, который доложил:
– Бунтовщики, не дожидаясь ответа на ультиматум, ворвались во двор гостиницы, ломают ворота.
Столыпин быстро принял решение:
– Пристав! К гостинице!
Увидев экипаж губернатора, полусотню и несколько конных офицеров, бунтовщики, уже выломавшие гостиничные ворота, остановились.
Подъесаул Аравин обратился к Столыпину:
– Ваше превосходительство, позвольте разогнать толпу?
– Моя группа тем временем войдет в гостиницу и заблокирует первый этаж в целях недопущения проникновения в здание мятежников, – добавил Покровский.
Петр Аркадьевич поднял руку:
– Подождите! Я попытаюсь сам разрешить проблему.
– Это же опасно, господин губернатор! – воскликнул Аравин, но Столыпин уже шел к толпе.
За ним последовали офицеры Покровского, готовые защитить отчаянного губернатора. Казаки оцепили район гостиницы и могли в любую минуту ринуться на бунтовщиков. Столыпин тем временем вошел в толпу.
Офицеры Покровского немного отстали. Лишь князь проследовал вместе с губернатором. Главарь бунтовщиков Шавырин посчитал благоразумным спрятаться. Поэтому губернатору пришлось говорить с толпой.
Речь его была короткой:
– Вам известно, что я против кровопролития. Но если вы тут же не разойдетесь, я отдам команду казакам разогнать вас, применяя оружие. – Столыпин говорил так, будто был уверен в том, что толпа не только услышит его, но и подчинится. – Помните, что всякое сопротивление власти, тем более массовые беспорядки, где бы они ни происходили, в селе или в Саратове, будут пресекаться самым жестким образом.
В ответ из толпы полетел камень и ударил в руку губернатора. Покровский тут же выхватил револьвер и выстрелил поверх голов. Пуля угодила в здание гостиницы.
Столыпин вновь проявил сдержанность и приказал:
– Отставить стрельбу! Казакам на место!
– Все одно скоро конец вашей власти! – выкрикнул кто-то из толпы.
Губернатор усмехнулся:
– После того как на твоей могиле, мерзавец, вырастет чертополох. Слушать приказ. Всем разойтись, или даю команду казакам на разгон толпы.
Мятежники отступили. Столыпин и Покровский прошли в гостиницу. Медперсонал, с тревогой следивший за ходом событий со второго этажа, с облегчением вздохнул и спустился в фойе.
Столыпин обратился к ним:
– Ну что, господа медики, не пропало еще желание бастовать?
Врачи, фельдшера, земские чиновники молчали.
– Мне больше нечем заняться, кроме как ехать в уездный город за двести верст и спасать тех, кто выступает против меня же, законного представителя его императорского величества в губернии. Желаете уйти в отставку? Ваше право. Но как это принято, а не по-варварски. Что стало бы с вами, если бы я не приехал? Да что говорить? Можете собираться и отправляться куда хотите, никто вас не тронет, по крайней мере в городе. Не желающие служить получат отставку. Только как вы потом в глаза родственников умерших людей смотреть будете? Впрочем, это ваше дело. Свое я сделал.
Из группы врачей вышел седой мужчина средних лет.
– Позвольте поблагодарить вас от всех присутствующих за спасение, господин губернатор.
– Я в отличие от вас не бросаю службу и исполняю свои обязанности. Так что не стоит благодарности.
– Мы решили вернуться к работе, но нам необходимо выехать в безопасное место и иметь защиту от погромщиков.
– Вы приняли подобное решение, когда толпа пошла на приступ и страх заполнил ваши души?
– Мы же не военные, господин губернатор. Конечно испугались.
– Ладно! Хватит пустых разговоров. Остаетесь на службе, хорошо. В безопасное место вас доставят под охраной казаков, а лучшая для вас же защита – это ваша работа. Почему против вас выступила толпа? Да потому, что вы бросили больных, следовали не врачебной этике, а личным интересам. Разве могут врачи, учителя, представители образованной интеллигенции прибегать к методам революционеров, бунтовщиков? Разве невыполнение ваших требований губернатором является поводом для забастовки? По-вашему, я из-за личной прихоти отказался выполнять их? Нет, того требовали интересы государства. И потом, отказ был дан по всему пакету требований. Отдельные вопросы можно было бы обсудить цивилизованно, за столом переговоров, и найти общее, устраивающее всех, решение. Но нет, вы встали в позу. Мол, будет по-нашему, либо ищите других специалистов. Вы понимали, что быстро сделать это невозможно, и плевать хотели на то, что ваш протест неминуемо вызовет смерть больных. Стыдно вам должно быть, господа. – Столыпин повернулся к адъютанту: – Подъесаула ко мне!
Аравин прибыл через считаные минуты.
– Слушаю вас, господин губернатор.
– Выделите из полусотни отряд сабель в двадцать, пусть сопроводят медиков в соседнее село. Лекари отсидятся там, пока не успокоится ситуация.
– Господин губернатор, приказ, конечно, будет выполнен, но я с удовольствием выпорол бы этих эскулапов.
– Не говорите глупостей, подъесаул. Выполняйте приказ!
– Слушаюсь!
Все же во время сопровождения казаки угостили нагайками медиков, продолжавших возмущаться пренебрежительным отношением губернатора к ним.
Столыпин подозвал к себе пристава:
– А скажите, любезный, где сейчас находятся уездный предводитель дворянства и председатель управы?
Исправник поправил фуражку:
– Так они еще вчера, когда бунт только разгорался, тихо собрались и уехали в Саратов.
– Вот как? Значит, наводить порядок не посчитали нужным?
– А что они могли сделать, господин губернатор? Привлечь полицию, так у нас тут аж пять урядников да десяток младших чинов. Воинских частей и в помине нет. Вот стояла бы в городе хотя бы сотня казаков, тогда другое дело.
– Понятно. С уездным начальством я разберусь. А в городе надо оставить казаков.
Подъесаул, появившийся с улицы, сказал:
– Можно связаться с Саратовом. Атаман вышлет сюда сотню.
– На это уйдет не менее двух дней, а мне возвращаться пора. Так что связывайтесь с атаманом и до прибытия выделенного подразделения оставайтесь в городе.
– Я не могу, господин губернатор, у меня приказ сопровождать вас.
В разговор вступил полковник Покровский:
– Ничего, подъесаул, охрану губернатора обеспечит моя группа. – Князь повернулся к Столыпину: – Если, конечно, вы, Петр Аркадьевич, не будете против.
– Я не буду против, а приказ атаман вам изменит. Этот вопрос решу лично.
Казачий подъесаул козырнул и вышел из гостиницы.
Столыпин, оставшись наедине с Покровским, проговорил:
– Сюда вышлем полусотню, в другой уезд тоже, в третий, четвертый. Кто останется поддерживать порядок в городе? Полиция. Ее сил не хватит.
– Губернии необходимы войска. Хотя бы пехотный полк, – проговорил Покровский.
Столыпин вздохнул:
– Я был бы рад паре батальонов, даже рот. Те части и подразделения, которые сейчас имеются, включая казачий полк, не справятся с бунтовщиками, если тем удастся поджечь всю губернию.
– Вернувшись в Петербург, я обязательно подниму этот вопрос на аудиенции у государя.
– Я, в свою очередь, подам прошение об усилении армейской группировки в губернии и гарнизонов в крупных городах, включая Саратов и Царицын. С революционной заразой необходимо бороться жестко, даже жестоко. Что делает врач, когда перед ним больной, которого нельзя излечить без хирургического вмешательства? Он начинает операцию. Отсекает части тела, режет, но ради чего? Чтобы пациент остался жив и выздоровел! Так же и в политике. Если мы, к сожалению, упустили время на диагностику и имеем уже больной организм, значит, надо резать. Лечить всеми возможными методами. Я не прав, князь?
– Совершенно правы!
Осенью ситуация вновь обострилась. В самом Саратове начали собираться большие, тысячные толпы воинственно настроенных рабочих, к которым примкнула и часть интеллигенции, зараженная революционными идеями. Каждый день нес в себе угрозу кровопролитных стычек.
