– Кто, они?
– Ну, ремонтники или киношники. Ты меня так спрашиваешь, как будто я оракул, – я попытался скрыть свой испуг.
– Что же теперь с нами будет! – Ева чуть слышно всхлипнула.
– Да не переживай ты так, они снова откроют, и мы выйдем.
– Но когда? А вдруг они приедут только через неделю или даже через месяц?
У меня похолодело внутри от такого предположения.
– Этого не может быть, – не знаю, кого я больше старался успокоить, Журавлеву или себя, – ты же говорила, что эскуриал посещают тысячи туристов, неужели они закроют его так надолго!
– Да, ты наверное прав, – слабым голосом ответила Ева.
– Предлагаю, – бодро сказал я, – вместо того, чтобы стоять у двери и распускать нюни, пойти осматривать дворец дальше – ведь мы почти ничего толком не разглядели.
– А если мы пропустим момент, когда двери снова откроют?
«Резонно», – подумал я, но все-таки продолжал уговаривать Еву подняться наверх. Очень уж мне хотелось побродить здесь подольше. Ощущение, что я должен что-то найти, не только не оставляло меня, но становилось все сильнее.
В конце концов, когда я пригрозил ей, что пойду один, а она пусть себе караулит у двери, Ева решилась пойти со мной, правда, пообещав, что она мне это припомнит.
Теперь мне даже не нужно было думать, в какую сторону идти – ноги сами понесли меня.
– Куда это ты так припустился? – спросила Ева, она еле за мной поспевала.
– Хочу посмотреть, что там, внизу, – ответил я.
– А что там может быть? Ну, подвалы какие-нибудь, ничего интересного.
Я не обратил внимания на слова Журавлевой. Может, она и была права, но я же говорю, что ноги сами меня несли. Мы оказались на узкой, крутой лестнице, ведущей в подвал.
Оттуда тянуло ужасной сыростью.
– Фу, какой противный запах! – протянула Ева, прикрывая нос одной рукой, другой она крепко держала мою руку.
– Правильно, здесь подземелье, оно не проветривается, поэтому воздух такой спертый.
– Я понять не могу, чего тебе здесь надо.
Я не ответил, потому что и сам не мог этого понять.
– Но ведь там ничего не увидишь. Здесь же совсем темно.
Я в нерешительности остановился: Ева была права. Какой смысл спускаться в подвал, если я там ничего не смогу разглядеть?
Если уж на верхних этажах кое-где был непроглядный мрак, то в подвале и подавно будет совсем темно. Тут, словно в ответ на Евин вопрос, на несколько ступенек ниже блеснул лучик света. Я бросился туда. И поднял с полу фонарик.
– Чудеса! Откуда он мог тут взяться? – тихо произнесла Ева.
Я был удивлен и даже испуган ни чуть не меньше ее, но постарался не показать этого.
– Наверное, работники обронили. А, может быть, ее нарочно здесь оставили, чтобы брать, когда спускаешься вниз.
– А почему он был включен?
Меня тоже сильно занимал этот вопрос.
– Кто его знает.
Мне не хотелось задаваться вопросами, которые наверняка были неразрешимыми. В конце концов, с нами за это время произошло уже столько странного, что пора было к этому привыкнуть.
Я вдруг вспомнил, как испытал что-то похожее, когда мой друг Антон Красильников привел меня в свой старый большой дом и мы вошли с ним в потайное помещение, которое он случайно обнаружил. Там тоже был затхлый воздух. Но дело не в этом. Я отчетливо помнил, что в тот раз у меня было почти такое же ощущение, как сегодня. Когда мы с Антоном отодвинули тяжеленный шкаф, стоявший в самой дальней темной комнате, вошли в то помещение и увидели там какие-то странные, удивительные вещи, у меня тоже было чувство, что я из реальности попал в какое-то фантастическое место. Только н этот раз это ощущение было еще сильнее.
Мы одолели два лестничных пролета. С каждой ступенькой дышать становилось все труднее. Вонь была просто невыносимой. Теперь и мне пришлось зажать себе нос.
– Все! – решительно проговорила Журавлева, внезапно остановившись. – Больше я не пойду.
– Но ведь совсем немного осталось.
– Откуда ты знаешь? Ты что, там уже был?
– Нет, конечно, но должна же эта лестница когда-нибудь кончиться.
– В любом случае дальше я не пойду. Ну что ты хочешь там найти, – убеждала меня Ева, – сокровища?
– Я просто хочу осмотреть здесь все.
– Так мы еще толком ничего не видели наверху.
– Как только здесь все посмотрим, пойдем наверх.
– Нет, – Ева решительно покачала головой, – я не стану больше спускаться. Здесь жутко. Я с раннего детства ненавижу подвалы. А тем более такие подземелья.
Я внимательно пригляделся к Журавлевой и понял, что она настроена очень решительно.
– Может быть, ты подождешь меня наверху? – предложил я.
– Юра, ну скажи, для чего тебе нужно идти в подвал? – жалобно спросила Ева.
– Не знаю, – честно ответил я, – но мне очень этого хочется.
Она вздохнула.
– Хорошо, я подожду тебя наверху, у входа.
– Вот и правильно, – я почему-то обрадовался, – за одно покараулишь, вдруг кто-нибудь придет.
– Тогда я уйду, а тебя здесь оставлю, – обиженно сказала она.
Я, конечно, ей не поверил. Никуда она без меня не уйдет, это я точно знал.
– Дорогу-то найдешь? – спросил я, когда она повернулась и стала подниматься вверх по лестнице.
– Не беспокойся, найду.
Я посветил ей, пока она не свернула в пролет, и продолжал спускаться. Я и не предполагал, что подвал находится так далеко внизу. Я уже сбился со счета, сколько лестничных пролетов мне пришлось преодолеть. Наконец, лестница кончилась. Я оказался в длинном коридоре. Постепенно я привык к тяжелому воздуху, и мне уже не казалось, что здесь стоит сильная вонь.
* * *
В коридор выходило множество наглухо запертых дверей. Я попытался открыть одну из них, но она и не подумала поддаться. Когда-то в детстве я смотрел фильм об инквизиторах. Там показывали почти такой же коридор в подземелье. По фильму в таких местах в средневековые времена содержались преступники, обвинявшиеся в колдовстве, ереси и других преступлениях против религии. Я решил, что это подземелье тоже предназначалось для этого.
Неожиданно до меня донесся женский плач.
«Ева!» – пронеслось у меня в мыслях, и я кинулся было в обратную сторону. Но тут до меня дошло, что звуки раздаются совсем с другой стороны – не сверху, где должна была находиться Журавлева, а из глубины коридора.
«Может, она заблудилась и как-то умудрилась спуститься с другой стороны?» – предположил я, но тут же отмел эту идею – у Евы не хватило бы времени, чтобы обогнать меня. К тому же она вряд ли стала бы спускаться в подвал одна, если уж со мной отказалась. Подумав, я решил продолжать идти вперед.
«Наверное, мне это почудилось», – сказал я себе, решив, что так на меня подействовала вся эта нереальная обстановка.
Но в следующую секунду звук стал еще отчетливей. Я ускорил шаг. Теперь я слышал не только всхлипывания, но даже слова.
Какая-то женщина что-то говорила на непонятном мне языке. За время пребывания в Испании я, конечно, не успел выучить язык, но мне почему-то показалось, что это не испанские слова.
Я сделал еще несколько шагов. Теперь у меня не оставалось сомнений, что какая-то женщина в одном из помещений, расположенных в подземелье, плакала и молилась. Да, именно молилась, хотя я не мог бы объяснить, почему я в этом так уверен.
Я сам удивляюсь, почему тут же не развернулся и не пустился наутек. Все это здорово напоминало какой-нибудь фильм ужасов. Но что-то неудержимо влекло меня вперед. Я продолжал продвигаться по коридору. Звуки женского голоса становились все громче. Вдруг мне пришло в голову, что это, может быть, такая же горемыка, как мы с Евой, которая случайно оказалась запертой в эскуриале. Наверное, она уже давно здесь находится и не знает, бедняжка, как отсюда выбраться. Хотя почему вместо того, чтобы быть наверху и колотить в дверь или в окно, она сидит в этом подземелье, рыдает и молится?
Это было совершенно непонятно.
Наконец я дошел до той двери, за которой, судя по всему, находилась эта плакальщица. Я сразу определил, что это нужная дверь, потому что она, в отличие от всех остальных, была чуть-чуть приоткрыта. Я взялся за дверную ручку, чувствуя жуткий страх. Перед тем, как потянуть ее на себя, я несколько секунд постоял, не решаясь заглянуть в помещение.
Мало ли что мне придется там увидеть? Но потом я все-таки набрался храбрости. В конце концов, зря, что ли, я сюда пришел?
Рывком открыв дверь, я первым делом вытянул вперед руку с фонариком, чтобы сразу осветить помещение. Но как же я изумился, когда никого внутри не обнаружил!
«У меня, наверное, галлюцинации начались», – подумал я, озираясь по сторонам. Это была небольшая комнатка, без окон с низкими потолками. Не было никаких сомнений, что она служила тюремной камерой. В углу лежала полусгнившая солома.
На ней заключенные, по всей видимости, должны были спать.
Больше в камере не было ничего: ни стола, ни стула, ни посуды.
