– И не забудьте упомянуть о проектах для наземных входов и выходов, – добавил Марк. – Оформление будет выдержано в стиле модерн, все будет очень элегантно.
Подали основное блюдо. Это был настоящий триумф кулинарного искусства. Boeuf en croûte – запеченная говядина, доведенная до совершенства: говяжий филей обкладывается толстым слоем нежной и жирной гусиной печени, заворачивается в сдобное слоеное тестом и в таком виде отправляется в печь. Аромат от мяса исходил такой, что можно было насытиться им одним. Даже де Синь не скрыл восхищения.
– Мадам, – с чувством сказал он хозяйке, – у вас отменный повар.
Насладившись говядиной, Роланд признался себе, что этот обед с семейством Бланшар оказался не так плох, как он ожидал. Верно, они не принадлежат к его кругу. Апартаменты ему не понравились, а что до столовой в стиле модерн, которой они так гордятся, то ему она показалась вульгарной – просто в силу своей новизны.
Но отец прав: нужно встречаться с разными людьми. Сыновья Бланшара не в его вкусе, а их тетя – слишком большая интеллектуалка, но сам Жюль Бланшар – весьма здравомыслящий человек. Из остальной компании ему понравился Хэдли. Эти американцы обладают приятной безыскусностью. Фокс представлял собой самое британское изобретение из всех – английского джентльмена, чьи манеры ни у кого не вызовут нарекания, и, безусловно, он вел себя весьма любезно, помогая с переводом.
Оставались Мари и ее мать.
Он наблюдал за мадам Бланшар с начала обеда. Это была дама приятной наружности; со времен юности талия ее расплылась, но благодаря правильным чертам и голубым глазам она выглядела, пожалуй, моложе своих лет. Любой мужчина среднего возраста почитал бы себя счастливчиком, имея такую жену.
Конечно же, у нее есть армия слуг и поваров, которые готовят и подают еду, но он видел по тому, как она оглядывала каждое блюдо и следила за работой слуг, что в своем доме она истинная хозяйка. Она точно знала, что и как было приготовлено. Стоило какой-нибудь вилке оказаться не на положенном месте, как она в ту же секунду кивком указывала слугам на этот факт, и ошибку немедленно исправляли.
Еще де Синь выяснил, что супруги Бланшар приходились друг другу троюродными братом и сестрой, – точно так же половина знакомых ему аристократов женились на дальних родственницах. Из пары оброненных хозяйкой замечаний косвенно следовало, что обе семьи были одинаково состоятельными. Короче говоря, не испытывая необходимости что-либо доказывать, мадам Бланшар являлась женщиной, которая совершенно уверена в себе и прекрасно приспособлена к своей жизненной роли. Де Синь уважал это.
Посматривая на Мари, он вдруг подумал, что однажды она станет такой же, как ее мать. Девушка была чересчур молчалива – вероятно, вследствие строгого воспитания. Тем лучше. От ее матери он узнал, что утром они обе ходили к мессе, как ходят каждое воскресенье. Значит, девушка – хорошая католичка. Это де Синь тоже одобрил. И она была красива. Он представил себе, каково было бы пробудить в ней страсть. И решил, что это было бы очень приятно.
И тогда Роланд, почти не помнивший, что значит иметь мать и нормальную семейную жизнь, неожиданно понял, что мог бы быть не гостем, а главой такого же теплого дома – если бы женился на этой девушке.
Станет ли это нарушением правил? Не унизит ли он свой род, если породнится с буржуазией? Роланд не мог и помыслить, чтобы повредить репутации своей фамилии. И что скажут друзья? Наверное, ничего плохого, если невеста будет богата. А что подумает отец? В душе возникли подозрения, что тот уговорил его посетить обед у Бланшаров, как раз имея в виду возможность брака. Нужно будет спросить его, сделал пометку на будущее Роланд.
Он отвлекся от своих мыслей, когда Мари поинтересовалась у Хэдли, планирует ли он путешествовать по Франции, и если да, то какие места хотел бы посетить.
Советы посыпались со всех сторон. Но Хэдли сказал, что очень надеется к лету усовершенствовать свой французский, а до тех пор едва ли стоит покидать Париж, ведь погода не располагает к путешествиям.
– Вы могли бы съездить в Версаль, – предложил де Синь. – Многое из того, что там стоит посмотреть, находится под крышей. И добираться поездом совсем недолго.
– Дворец открыт в это время года? – спросил Жюль.
– Я могу договориться о частном визите, – вызвался де Синь, чем поразил весь стол.
– Хэдли, соглашайтесь немедленно, – посоветовал Жюль.
– Если вы с Марком не против, я бы сам провел вас по дворцу, – продолжал де Синь. – Моя семья некоторым образом связана с этим местом. Возможно, мадемуазель Мари захочет составить нам компанию.
Мари глянула на мать, та кивнула, а потом посмотрела на мужа.
– Конечно, – сказал Жюль.
Выезжая с братом, девушка не нарушает приличий. А со стороны де Синя очень любезно отплатить таким образом за прием. И если аристократ желает поближе познакомиться с его дочерью… Ну что ж, очень хорошо.
– Найдется ли у вас место для переводчика? – спросил Фокс.
– Разумеется, – ответил де Синь.
Он не хотел пока явным образом выражать свой интерес к девушке. Благовоспитанный англичанин станет отличным дополнительным прикрытием.
Такой состав и утвердили, а саму поездку назначили на следующую субботу.
И потому было очень огорчительно, что минуту или две спустя Фрэнк Хэдли без всякой задней мысли обратился к де Синю с вопросом:
– Что там на самом деле случилось с тем армейским офицером, о котором только и пишут все газеты?
Роланд де Синь начал очень осторожно. Он предполагал, что эта степенная католическая семья разделяет его взгляды, но всегда нужно действовать с осмотрительностью.
Он вкратце рассказал, как Дрейфуса судили за шпионаж и признали виновным и как потом было следствие по делу другого офицера, Эстерхази, которого военный суд оправдал. Не все, подчеркнул де Синь, соглашались с этими выводами, но никаких активных действий не предпринималось – вплоть до этой недели, когда известный писатель по имени Золя написал президенту открытое письмо, в котором обвинял власти и армию в сговоре и сокрытии истины.
– Насколько мне известно, – заключил он, – Золя не располагает какими-либо доказательствами и не уполномочен заниматься данным вопросом, что бы он ни писал. Скорее всего, правительство привлечет его к ответственности. Но это нам еще предстоит узнать.
– И можешь не сомневаться, Хэдли, – добавил Марк, – что армии тоже не понравилось это письмо. Вы согласны? – спросил он де Синя.
– Абсолютно, – прямо ответил де Синь. – Большинство, если не все мои собратья-офицеры, считают, что Золя оскорбил армию. Я думаю, что армия Соединенных Штатов тоже не обрадовалась бы, если бы ее публично обвинили в несправедливости и нечестности.
Жюль Бланшар быстро вмешался, пытаясь предупредить возможные осложнения:
– Вы же понимаете, Хэдли, что случаи, подобные этому, возникают время от времени в каждой стране. Крайне неудачно то, что Золя избрал столь провокационный способ его обсуждения. Но я не сомневаюсь… – он обвел стол строгим взглядом, чтобы донести до членов семьи свою мысль, – что спокойствие и мудрость скоро возьмут верх.
А затем и его жена доказала, что она тоже может взять ситуацию под контроль, когда посчитает нужным.
– Я крайне разочарована тем, что никто не попробовал фруктового пирога. – Она кивнула слуге, который держал блюдо, чтобы тот поднес его ближе. – Месье де Синь, надеюсь, вы не обидите хозяйку отказом.
– Пирог выглядит великолепно, мадам. – Роланд моментально все понял и принял кусок.
– Я слышала, вы только что прибыли из вашего замка на Луаре, – твердо продолжала мадам Бланшар. – Прошу вас, расскажите о нем. Каким веком он датируется?
Фокс, также готовый помочь, следом задал Жерару вопрос о его торговых делах.
Но этого было недостаточно.
– Все, что вы сказали, месье де Синь, абсолютно верно. – Это заговорила тетя Элоиза. – Но вы не упомянули о детали, которая является главной в письме Золя. А именно тот факт, что Дрейфус – еврей.
Хэдли увидел, что Жюль Бланшар положил ладонь на запястье сестры. Но этот молчаливый призыв не возымел действия.
– Это же правда, Жюль! – вскричала она. – Все это знают.
Все молчали. Роланду меньше всего хотелось отвечать, но у него, по-видимому, не было выбора.
– Дрейфуса судили не за его религию, мадам, а за то, что он передал зарубежным властям секретную информацию. На Чертовом острове он страдает. Если он невиновен, мне жаль его. Однако до сих пор никто этого не доказал. Такова правда, чистая и простая. То, что мне не нравится в этом деле, едва ли касается самого Дрейфуса; мне не нравится Золя. Потому что он стремится подорвать авторитет и честь армии. А армия и Церковь – это два института во Франции, которые должны оставаться вне подозрений. Я говорю это не как аристократ и даже не как офицер и католик, а как солдат, христианин и патриот.
