Он не раз слышал это имя, и ему очень захотелось увидеть Кирова. Киров должен, обязательно должен поддержать горцев. Когда он прислал своих людей, то ингуши ведь отказались идти на Петроград, отказались выступить против большевиков! Весь полк отказался!
– Федор, а как бы мне попасть туда?
– Куда? На съезд?
– Да. Мпе очень хочется послушать Кирова.
– Э-э, парень, это невозможно и очень опасно. Во-первых, на этом съезде нет ни одного ингуша и чеченца, их не пригласили. Ясное дело, съезд ведь созвал Рымарь да его сподручные. Во-вторых, если кого из ваших увидят в Моздоке, едва ли выпустят живым.
– Не только в Моздоке, и в станицах не дай бог показаться, – добавила жена и просительно взмолилась: – Езжай домой, пока голова цела, сынок, здесь опасно. Себя не жалеешь, так хоть мать свою пожалей!
Хасан приуныл. Вернуться, так и не узнавши, что задумали казаки? Что люди скажут?…
– Вот бы реку перейти, в Моздок попасть… – проговорил он, вопросительно глядя на Федора.
– Через реку если только на крыльях… Там такая охрана на мосту поставлена…
Все дороги, выходит, перекрыты. Кроме одной: что домой ведет. Да и та небезопасна. Казаки, они всюду рыщут.
В комнате наступила тишина. Словно придавленный темпым потолком, Хасан опустил голову. Хозяйка не предлагала ложиться спать ни мужу, ни гостю. Чуть забрезжил рассвет – Хасан поднялся.
– Поторапливайся, жепа, – сказал Федор. – Мне тоже пора. До съезда надо у себя на заводе побывать.
– Свез бы Нюрке пару охапок сена, – укоризненно сказала хозяйка. – Травинки у них нет.
Женщина говорила, а сама все на Хасана поглядывала, словно думала: «Уезжай-ка ты подобру-поздорову, не ровен час беду на нас накличешь!»
– Отвезу, так и быть. Собирай скорей поесть.
– А где Нюрка? – спросил Хасан. Ему уж давно хотелось узнать о ней, да новости, которыми его ошарашил Федор, отвлекли его.
– Нюрка замуж вышла, – недовольно буркпул Федор. – Не захотела больше с нами оставаться. Я отговаривал ее, время вон какое, не поймешь, чего делается. Переждала бы чуток…
– Чего ждать-то? – донесся от печи голос жены. – Девка по душе себе пару нашла, а ты все покою не даешь.
– Хороша пара, Рымарев хвост! Чем юлить вокруг офицерья, лучше бы о скотине своей позаботился. Из отцова дома выделился, а сам ни в чем толку не зпает. Никудышный домишко построил, и то всем миром ему помогали… Не хозяин он.
– Ладно уж. У самого-то хозяйство хуже некуда.
Федор молча вышел. Хасап последовал за ним.
– Делать нечего, – вздохнул он. – Надо домой пробираться.
Приникнув к уху Хасана, Федор прошептал:
– Погоди, что-нибудь придумаем…
Телега со скрипом подскакивала на кочках и наконец остановилась. Спрыгнув на землю, Федор быстро пошел. Шаги скоро затихли, и послышался женский голос. Хасан узнал – это Нюрка.
– Как ты рано приехал! – сказала она.
– Приехал, чтобы твоя корова не околела с голоду.
– Не ворчи, – попросила Нюрка. – Заводи лучше телегу во двор, небось ведь сено привез?
Федор ne ответил на ее вопрос.
– Хозяин-то твой дома? – сердито спросил он.
– Нету. И не ночевал. Не знаю, куда подевался.
– Где ему быть? С офицерьем крутится. Ждет, как собака, кто кость послаще кинет.
– Может, и так, – ответила Нюрка тоном полного безразличия и добавила: – Так заводи телегу, я сейчас вилами живо его поскидаю.
Телега тронулась.
– Не нужны вилы, – сказал Федор.
– А как же иначе?
– Руками бери.
– С чего это руками?
– Сейчас узнаешь.
– Не пойму я тебя. Есть вилы, а сгружать руками, где это видано?
– Там, под сеном, человек лежит.
– Какой еще человек? – удивилась Нюрка.
– Обыкновенный…
Отец и дочь стали скидывать село.
Хасан наконец увидел над собой небо, но это продолжалось только мгновение. Открыв глаза раньше времени, он засорил их.
– Беги в сарай, – сказал Федор, а сам повернулся к воротам: нет ли прохожих. Хасан кубарем скатился с телеги, прикрывая ладонью глаза.
– Глаза засорил, – сказал он виновато уже в сарае.
– Дочка, ну-ка глянь, что там у него. Ты зорче будешь, чем я.
Прохладные мягкие пальцы раздвинули веки Хасану, и он увидел Нюрку совсем близко, увидел тронутое желтизной лицо. Вмиг вспомнился день, как он, продав в Моздоке дрова, на пути домой хотел поделиться с Нюркой деньгами, вырученными за коня Фрола. Тогда Нюрка тоже стояла перед ним совсем близко, как сейчас, только лицо у нее в ту пору было бело-розовое.
Кончиком головного платка она стала прочищать Хасану глаза – один, потом другой.
– Узнаешь его? – спросил наконец Федор.
Нюрка пристально всмотрелась в Хасана и, может, чтобы получше разглядеть, слегка даже откинулась назад, но, видно, так и не признала. Обернувшись к отцу, она отрицательно покачала головой.
– Получше посмотри, – улыбнулся Федор.
Нюрка еще раз пробежала взглядом по лицу Хасана.
– Не знаю я его. Чего в загадки играешь? Скажи лучше, кто он.
– Помнишь, ты однажды водила двух парней к Фролу на уборку хлеба? Двух ингушей?
– А-а, теперь узнаю! – вскричала Нюрка, чуть не подпрыгнув на месте.
– Ну, поторапливайся, – переменил разговор отец. – Не время сейчас охи-ахи разводить.
Хасану в эту минуту действительно показалось, что она девочка. Босоногая девочка, как и много лет назад. Синие глаза ее горели, как и тогда.
– Так нежданно-негаданно свалился с неба! Разве узнаешь? – приговаривала Нюрка, улыбаясь.
Но лицо ее удивительно быстро изменилось. Помрачнело и погрустнело. Глаза, которые минуту назад были как ясное небо, стали похожи на серые дождевые тучи.
– Ты как сюда попал? Опасно ведь?
И Хасану показалось, что в ее грустных глазах загорелись искорки тревоги за него.
– Ничего, что опасно! – махнул он рукой.
– «Ничего»! Здесь убивают. Как узнают, что из ваших, сразу… Вчера я ходила за водой, сама видела, как у Терека одного саблями зарубили. А он, бедный, закрывался руками, наверно, просил не убивать. Большую вражду они с вами затеяли.
Хасан обратил внимание, что себя Нюрка от тех, кого называла она, отделяла. А Федор ведь говорил, что муж за Рымарем и офицерами пошел.
И, как бы подтверждая отцов рассказ о зяте, Нюрка добавила:
– Мой и то совсем покой потерял. Ждет не дождется, когда война с вами начнется.
– Чего же он коня своего не кормит? – сердито бросил Федор. – Как же воевать-то без коня! Ваша кляча и до Терека не дотянет. Небось надеется разжиться добрым конем у ингушей?
Нюрка сделала вид, что не слышит отца, повернулась и, выйдя из сарая, пошла к дому.
– Идемте в тепло, чего мы тут зябнем, – предложила она.
Федор направился к телеге, а в это время в воротах вдруг показался человек. «Не муж ли?» – подумал Хасан. Рука невольно потянулась к карману, где лежал револьвер.
– Вот еще один вояка идет, – сказал с издевкой Федор. – Тоже, наверно, готовится к войне, хотя только что с одной вернулся.
Федор косо глянул на дочь и добавил:
– Деверь твой идет!
– Сама вижу!
Хасан уже не слышал их. Его удивленные глаза впились в приближающегося человека.
«Не может быть, – говорил про себя Хасан. – Неужели это он? Тот же нос с горбинкой, и лицо, и чуб».
– Убираться нам надо, – сказал Федор, – влезай скорее на телегу.
Хасан стоял на месте, словно и не слышал Федора. Тот, что пришел, не доходя пяти-шести шагов, тоже вдруг остановился как вкопанный, будто чего-то испугался.
– Это на самом деле ты или мне только кажется? – спросил он, чуть придя в себя.
– Не кажется, Митя! Это я!
Они кинулись друг к другу, крепко пожали руки, а сами глядели один на другого, не веря глазам. Особенно был ошарашен Митя.
– А я-то ведь сообщил всем, что тебя убили, – сказал он.
– Знаю.
Федор и Нюрка удивленно смотрели на обоих парней и ничего не понимали.
– Как же ты сумел уйти от них? – нетерпеливо спрашивал Митя.
– Очень просто. Видно, не суждено мне было в тот раз умереть.
– Расскажи, как все произошло?
– Потом, – махнул рукой Хасан.
– Заходите в дом. Там и наговоритесь, – предложила Нюрка.
Ей и самой не терпелось узнать, о чем это они говорят и откуда Хасан знает ее деверя.
– В этом доме не больно-то наговоришься. Не дай бог, хозяин явится, – предостерег Федор.
Митя тоже с тревогой глянул на Хасана. Кто-кто, а он-то знал, что грозит его приятелю в этих местах. Похлеще, чем на войне. Митя лихорадочно соображал, что делать.
– Пожалуй, тебе сейчас лучше здесь побыть, – сказал он наконец, глядя на Хасана. – За эти дни, может, все успокоится. Сейчас все дороги перекрыты и каждого путника видать как на ладони…
Хасану делать было нечего. Он только согласно кивал.
Вскоре Федор уехал. Недолго задержался и Митя. Спросил только у Нюрки о брате, и вместе с Хасаном они пошли со двора. Как Нюрка ни уговаривала их перекусить, задерживаться не стали.
