Кети поглядѣла на свои маленькіе, золотые часы:
– Однако мнѣ пора представиться въ виллѣ, а то я, пожалуй, попаду прямо во время ихъ чопорнаго чаепитія, – сказала она улыбаясь и вынимая изъ кармана перчатки. – Черезъ часъ я возвращусь и сварю тебѣ тарелку супа, Сусанна.
– Этими хорошенькими ручками?
– Да, этими ручками, не воображаешь-ли ты, что я въ Дрезденѣ ничего не дѣлаю? Вѣдь ты знала г-жу Лукасъ, она нисколько не измѣнилась, и такая-же дѣятельная, какъ была прежде. Если бы ты могла видѣть ее! Она теперь докторша, какихъ мало на земномъ шарѣ.
Съ этими словами она вышла, что-бы въ маленькой задней комнатѣ снова надѣть кофточку и шляпу и отправиться съ визитомъ въ виллу.
На фабрикѣ пробило пять часовъ, когда Кети и докторъ Брукъ вмѣстѣ вышли на дворъ. Воздухъ былъ значительно холоднѣе и старые, потертые солнечные часы, которые утромъ, оживая отъ весенняго солнца, такъ весело и отчетливо обозначаютъ время, приняли опять печальный, непріятный видъ.
Серебристый звонъ колокольчика у выходныхъ дверей, снова вызвалъ Франца на лѣстницу и его любопытная жена поплелась за нимъ, что-бы еще разочекъ посмотрѣть на свою вернувшуюся молоденькую госпожу. Кети просила ее во все время своего отсутствія внимательно наблюдать за больной, что та и обѣщала исполнить.
Въ эту минуту что-то зашумѣло въ воздухѣ, къ ногамъ Кети упалъ хорошенькій голубь и остался лежать въ безпомощномъ состояніи.
– Боже мой! Неужели конца не будетъ этимъ глупымъ продѣлкамъ? – сказалъ Францъ, поднявъ бѣдненькую птичку. – Посмотрика, жена, это кажется не изъ нашихъ, я такъ и зналъ. Что это за безбожники! Они подстрѣливаютъ прелестныхъ голубей больной барышни! Далъ-бы я имъ себя знать на мѣстѣ коммерціи совѣтника! – Онъ погрозилъ кулакомъ по направленію къ виллѣ.
– Кто-же эта больная барышня, Францъ? И кто смѣетъ подстрѣливать ея голубей? – спросила Кети съ удивленіемъ.
– Онъ говоритъ про Генріэтту, – сказалъ докторъ Брукъ.
– А подстрѣливаютъ голубей изъ прядильной фабрики, – необдуманно брякнулъ Францъ.
– Какъ! рабочіе моего зятя?
– Да, тѣ, которые ѣдятъ его хлѣбъ, барышня! Это стыдно и грѣшно! Вотъ вамъ доказательство, господинъ докторъ, что тамъ за ужасный народъ! И съ ними вы хотите что нибудь сдѣлать добротою и ласкою, – нѣтъ, далеко вы, такимъ образомъ не уйдете! Что въ благодарность имѣютъ такіе честные люди какъ вы, за свою доброту? Общество смѣется надъ ними. Строгость нужна, далой ихъ всѣхъ! Вотъ мое мнѣніе, иначе нѣтъ исхода!
– Развѣ и здѣсь есть распри? – спросила Кети доктора, на губахъ котораго мелькала серьозная улыбка.
– Нѣтъ, дѣло не въ томъ, – отвѣчалъ онъ, качая головою, – многіе изъ работниковъ на фабрикѣ, скопивъ небольшой капиталецъ, просили Морица, при раздѣлѣ имѣнья, продать имъ по недорогой цѣнѣ небольшой кусокъ земли, прилегавшій къ фабрикѣ, съ тѣмъ, что-бы построить на немъ маленькіе домики для отдачи въ наймы бѣднымъ рабочимъ, которымъ положительно не по средствамъ нанимать квартиры въ городѣ. Совѣтникъ далъ имъ обѣщаніе, и это ему не трудно было исполнить, потому что желаемая полоса земли принадлежала къ его парку…
– Извините, господинъ докторъ, – что я перебиваю васъ, – сказалъ Францъ; – это-то именно и помѣшало ему. Я тотчасъ догадался, что президентша не согласится на это. Да кто-же добровольно захочетъ имѣть такое сосѣдство? И дѣйствительно, дамы въ виллѣ очень были недовольны этимъ предложеніемъ и отказали отдать свои земли въ аренду. Тамъ будутъ новыя постройки, – сказал онѣ, – тѣмъ дѣло и кончилось. Между тѣмъ фабричные озлились и стараются мстить имъ чѣмъ только могутъ.
– Да, но какая жалкая месть! – Бѣдная птичка! – сказала Кети и взяла голубя изъ рукъ Франца.
– Жаль только, что грубость и необузданность отдѣльныхъ лицъ вредно отзывается на всемъ сословіи. Теперь нельзя будетъ упрекать президентшу въ томъ, что она не терпитъ вокругъ себя такого элемента, – говорилъ Брукъ печальнымъ голосомъ.
– По моему вы не совсѣмъ правы. Злые и мстительные люди встрѣчаются во всѣхъ сословіяхъ, – возразила молодая дѣвушка съ живостью. – Я часто вращалась въ низкихъ классахъ; мужъ моей воспитательницы имѣетъ много бѣдныхъ паціентокъ и тамъ, гдѣ, кромѣ лекарствъ нужна еще другая помощь, туда отправляется моя милая докторша, а я конечно не отстаю отъ нее. Правда, что приходится видѣть много неблагодарности и невѣжественности, но часто встрѣчаешь и въ этихъ людяхъ честныя, благородныя чувства; – нужда и горе большею частію производятъ потрясающее дѣйствіе.
– Народъ этотъ вовсе не такъ бѣденъ, барышня, они отлично умѣютъ представляться, – прервалъ ее Францъ махнувъ рукою.
Кети молча смѣрила его съ головы до ногъ много-значительнымъ взглядомъ.
– Скажите пожалуйста, г-нъ Францъ, почему вы такъ стали важны? – сказала она съ ироніей. – Про кого вы такъ говорите? Развѣ вы сами не происходите изъ этого народа? Кѣмъ-же вы прежде были на мельницѣ? Рабочимъ, простымъ рабочимъ, которому не разъ приходилось молча выносить оскорбленія и несправедливости.
Грубое лицо мельника сильно покраснѣло. Онъ молча стоялъ совершенно растерянный передъ молодою госпожею, такъ ясно и просто опредѣлившей его положеніе.
– Не сердитесь, дорогая барышня; я сказалъ это не отъ злаго сердца, – проговорилъ онъ наконецъ и въ замѣшательствѣ протянулъ ей свою широкую руку.
– Вы, дѣйствительно, не злой человѣкъ, вамъ посчастливилось сдѣлаться арендаторомъ мельницы и вы корчите изъ себя человѣка, имѣющаго деньги въ карманѣ, – сказала она и положила свою руку въ его ладонь, но морщинка неудовольствія не скоро изгладилась на ея лбу. Она вынула изъ кармана бѣлый платокъ, положила въ него голубя и связала всѣ четыре конца.
– Я отнесу Генріэттѣ ея маленькаго инвалида, – сказала она осторожно поднявъ платокъ за концы.
Докторъ отворилъ маленькую калиточку, выходившую прямо въ паркъ и пропустилъ молодую дѣвушку впередъ. Войдя въ паркъ, Кети остановилась, какъ вкопанная.
– Я здѣсь ничего не узнаю, можно подумать, что руки великановъ передѣлали весь паркъ, – сказала она, съ испугомъ оборачиваясь назадъ. – Скажите, что дѣлаютъ тамъ эти люди? – спросила она, указывая на большое углубленіе въ землѣ, откуда высовывались головы безчисленныхъ рабочихъ.
– Они выкапываютъ прудъ; Президентша очень любитъ лебедей на широкомъ, водяномъ зеркалѣ.
– А что тамъ строятъ?
– Пальмовую оранжерею.
– Морицъ, вѣроятно, очень разбогатѣлъ, – сказала она, задумчиво смотря передъ собою.
– Да, говорятъ. – Сказалъ онъ такъ холодно и небрежно, какъ будто онъ избѣгалъ придавать своимъ отвѣтамъ малѣйшій оттѣнокъ собственнаго мнѣнія. Странный человѣкъ былъ докторъ Брукъ; эта мысль пришла ей въ голову, когда онъ стоялъ возлѣ нея, облитый красными лучами заходящаго солнца. Въ его осанкѣ виднѣлась военная строгость, между тѣмъ какъ его доброе, загорѣлое лицо съ густою, кудрявою бородою выказывало кротость и доброту. При всѣхъ неудачахъ въ жизни, которыя онъ долженъ былъ переносить, во всей его наружности не было и слѣда неудовольствія, или угнетеннаго настроенія. – Позвольте проводить васъ до виллы? – сказалъ онъ, когда Кети окончила наконецъ обзоръ неузнаваемаго парка. За тѣмъ онъ предложилъ ей руку и она не замедлила согласиться.
Также шла подлѣ него и сестра Флора. Странно! Только теперь она почувствовала чувство страха и робости при мысли, что черезъ нѣсколько минутъ она встрѣтится съ сестрою, которая гораздо красивѣе и умнѣе ее.
Она остановилась на минуту и сказала, тяжело вздохнувъ:
– Однако, какая я трусиха; мнѣ кажется, точно мнѣ страшно. Увижу ли я Флору, какъ только войду?
Густой румянецъ покрылъ щеки доктора.
– На сколько мнѣ извѣстно, она поѣхала кататься, – сказаль онъ глухимъ голосомъ. – Сегодня вы найдете весь домъ въ нѣкоторомъ волненіи: нѣсколько дней тому назадъ Морицъ удостоился получить дворянскій дипломъ.
– За что-же такая милость? – спросила Кети съ удивленіемъ.
– Заслуга его состоитъ въ томъ, что онъ развилъ промышленность въ нашей странѣ. Кромѣ того Морицъ человѣкъ чрезвычайно добрый, онъ много помогаетъ бѣднымъ.
Кети покачала головою.
– Его счастіе пугаетъ меня, – сказала она.
– Его счастіе? – повторилъ Брукъ. Еще неизвѣстно какими глазами онъ самъ смотритъ на все это.
– Конечно, онъ въ восторгѣ! – отвѣтила она рѣшительно. Онъ мнѣ сколько разъ писалъ, что главную цѣль его жизни составляетъ пріобрѣтеніе земныхъ благъ. Еще недавно онъ выражалъ мнѣ свой восторгъ, что будетъ опекуномъ столь богатой наслѣдницы.
Докторъ молча продолжалъ идти, поглядывая на нее искоса и наконецъ спросилъ:
– Развѣ васъ это богатство нисколько не радуетъ?
Кети очень граціозно наклонила голову впередъ и посмотрѣла ему въ лицо.
