— И тем не менее вы должны определиться, с кем работать. Ведь возникнут не только политические, но и финансовые вопросы.
Нам, монархистам, подпольно действующим в России, нельзя игнорировать представителей законной династии. Для многих из нас Его Императорское Высочество...
— Николай Николаевич? — пренебрежительно прервал Климович. — У него же «зайчик в голове». Совершеннейший мистик, едва ли не больной. Это же он со своей Супругой Станой напустил на Россию Распутина.
Генерал смотрел на Якушева. Как тот себя поведёт? Возмутится? Удивится? Понимающе улыбнётся? Нет. Якушев не нашёлся. Изобразил некое благоговение к Романовым:
— Евгений Константинович, мне, как истинному монархисту, странно это слышать. Династия Романовых — народная династия.
— Какая там народная династия? Кого вы назовёте из Романовых? Сплошные ничтожества!
— Но на кого же ориентироваться?
— Единственный человек, который может сегодня возродить Россию, — это Пётр Николаевич Врангель.
Тяжёлая болезнь Ленина позволила проявлять Дзержинскому некоторую самостоятельность в делах, но разболтала и заместителей. На совещании, где обсуждались донесения из Берлина, Менжинский[55] в своей истерической манере начал доказывать, что эта операция ничего не даёт, вызывает подозрения у эмигрантов, Якушева надо отзывать и операцию прекращать.
— Дайте мне их деньги и их людей, и завтра я привезу в Москву Савинкова, — заключил Менжинский.
— Как вы считаете, Генрих Григорьевич? — обратился председатель к Ягоде[56], человеку больших личных планов и поэтому всегда осторожному.
— Я полностью поддерживаю предложение товарища Менжинского о необходимости ускорения операции по захвату Савинкова, но в донесении из Берлина есть важная информация для нашей практической работы на Западе. Наиболее активная часть эмиграции, то есть офицеры, остатки армии, считают первым кандидатом на власть в России Врангеля, не отвергая категорически Николая Николаевича. Это значит, что деньги, самые активные эмигранты, планы нападения на нас — всё это перейдёт к Врангелю. Сегодня это самый опасный наш враг в эмиграции.
— Что вы предлагаете? — спросил Дзержинский.
— Продолжить операцию «Трест». Пусть Якушев едет в Париж, встречается с верхушкой эмиграции, с самим Николаем Николаевичем. А мы должны начать борьбу против Врангеля. У меня есть любопытная идейка. Правая рука Врангеля — Кутепов. Недалёкий генерал, никакой не политик. Начнём с того, что натравим западную печать на Врангеля, доказывая, что он бесталанен, не умён, провалился в Крыму, ну и прочее. Произойдёт раскол между Врангелем и Кутеповым, то есть раскол среди офицеров. Врангель потеряет авторитет, а значит, ему перестанут давать деньги. Без денег он не опасен. В то же время «Трест» в глазах эмиграции превратится в одну из самых авторитетных организаций.
Выслушав предложения помощников, Дзержинский по обыкновению лучшие из них сделал своими и в заключение настойчиво приказал продолжать операцию против Савинкова, операцию «Трест» в полном объёме и спровоцировать разрыв между Врангелем и Кутеповым.
Офицеры собрались полуконспиративно, расположились на лужайке за домом генерала Кутепова, будто отдыхающие. Кто на скамейке, кто на стуле, кто на пёстрой травке. И собрание — человек 30 отобранных — тоже пёстрое. Первым неприятно поразил Воронцов. Он уселся сзади в общих рядах, но казалось, что он сидит один далеко от всех — такое у него было лицо или, может быть, таким представилось генералу. Ближе всех капитан Ларионов. Если бы все офицеры были такие, как он, можно было бы уже сегодня переходить границу с Россией всей армией. Недалеко от Ларионова молодожёны — Мария Захарченко и штабс-капитан Радкевич. Для них пришлось изобразить улыбку, которая должна была бы напоминать отеческую, и Кутепов старался, хотя и не знал, как это делается.
Речь его получилась скомканной:
— Господа, вы знаете, на что решились. Наше дело там — в России. Наша обязанность — показать русскому народу, что и мы, сидя здесь в безопасности, не забываем своего долга перед родиной. В представлении подрастающих в России поколений русский патриот-эмигрант является таким, каким изображают его советские рептилии. Мы должны там, и только там, показать себя и напоминать всем, что мы умеем бороться и умирать. Мы должны смотреть на походы в Россию как на наше необходимое и обычное дело, а не как на подвиг. Когда мы проникнемся сознанием, что только совершаем свой долг перед Родиной, нам легче будет переносить все тяготы и лишения, которые выпали на нашу долю. Нас немного, очень немного, но эти немногие ценнее и лучше многих тысяч. Наше дело правое. Оно требует жертв, без жертв лучших русских людей Россия не восстановится, и они необходимы, они будут всегда. Многие погибли, погибнут ещё, погибнем все мы, начавшие, но зерно брошено, и плоды будут там — на Русской земле. Надо, чтобы дело наше продолжалось до тех пор, пока в России существует власть интернациональных бандитов. В заключение — некоторые технические частности. Каждую группу буду отправлять я лично. Никто, кроме меня, не будет знать состав, задачи и маршрут группы. Первые уйдут в ближайшие дни.
Ни вопросов, ни обсуждения не было. Поднялись и начали медленно расходиться. Сначала к Кутепову подошли Мария и её муж.
— Ничего не изменилось? — спросила Мария.
— Нет, — тихо ответил Кутепов. — Вы первые. Сам бы с вами пошёл.
Затем, когда генерал уже направился к дому, его настиг Воронцов.
— Извините, ваше превосходительство, — сказал он. — Мне не следовало сюда приходить.
— Я тоже так думаю. Вы же против борьбы.
— Да. Я против террора. Вы посылаете в Россию на гибель остатки лучших русских офицеров, чтобы они несли гибель мирным русским людям, только что начинающим оправляться от страшных разрушений войны. Ваши посланцы будут взрывать мосты, заводы, клубы и гибнуть сами. И это ради России?!
— Прощайте, господин капитан. Обращайтесь ко мне письменно. И вообще лучше подайте рапорт в отставку.
— До свиданья, ваше превосходительство. Я обдумаю ваше предложение.
Можно было подумать, что Врангель стал меньше ростом, сжался, похудел, но это лишь изменилось выражение лица: в нём исчезло спокойствие непоколебимой власти, сменившись неясной тревогой. Вдруг всё повернулось не в его пользу. В газетах его оскорбляли, превозносили Кутепова — он, конечно, этого не читал. В письмах друзей — предостережения, странные советы. Представитель подпольной России едет к монархистам. Его принимает даже сам Великий князь. Кутепов стал любимцем и советником Николая Николаевича. Говорят, по его совету князь переехал из Антиба в пригород Парижа Шуаньи.
Внешне всё было по-прежнему: он — Главнокомандующий, Кутепов — его помощник. И разведывательную деятельность в России начинает по согласованию с ним. И вот здесь нельзя ошибиться.
Врангель вызвал Климовича для серьёзного разговора. Тот всегда всё знал, мог ответить на все вопросы, но не всегда можно догадаться, что на самом деле думает он сам. Иногда приходится действовать окольными путями.
— Вы знаете, Евгений Константинович, что генерал Кутепов направляет в Россию свою первую группу?
— Разумеется, Пётр Николаевич.
— План операции вам известен? Вы давали Кутепову маршрут, окно на границе, явки?
— Скорее я дублировал. Ведь Якушев из Берлина поехал в Париж, там был принят Великим князем и встречался с Кутеповым или с его помощником. Во всяком случае, как мне стало известно из разговоров с окружением Великого князя, между обеими сторонами достигнуто полнее соглашение по всем вопросам и намечена дальнейшая работа. Однако главная цель работы не столько борьба с московским Совнаркомом, сколько против Великого князя Кирилла Владимировича.
— По-видимому, за этим Фёдоровым-Якушевым и его «Трестом» ничего серьёзного нет. Сами вы верите в «Трест»?
— Я, как и вы, Пётр Николаевич, верю в факты. Пока фактов мало.
— Но люди Кутепова могут провалиться.
— Эти не провалятся. Даже если «Трест» — создание ГПУ, самых первых чекисты не возьмут, чтобы самим не провалиться.
— Хорошо. Теперь главное, Евгений Константинович. Сегодня же, сейчас же, сию же минуту мы с вами должны послать всем нашим представителям, действующим во всех странах и при всех серьёзных эмигрантских организациях, представления, в которых надо указать, что любая разведывательно-информационная работа, где бы и против кого бы она ни велась, ведётся не от моего имени, а также без участия моего штаба. Все лишние документы по этому вопросу уничтожьте или разошлите заинтересованным. Что касается Александра Павловича, то укажите в представлениях, что генерал Кутепов выполняет поручение Великого князя Николая Николаевича по организации разведки и пропаганды на советской территории. Я не хочу, чтобы в советских газетах изображали меня взрывающим дома и мосты в России.
