Догадываясь о причинах страха рыцаря, Ярослав зло думал, что варяги горазды воевать с бабами, а перед воинами робеют.
Тем не менее Ярослав успокоил рыцаря:
— Не бойся, Харальд, все будет нормально, сегодня мы проучим мужиков. Ты прикажи своим спрятаться во дворе, чтобы никого не было видно. Я обманом зазвал городских старшин к себе во двор. И как закроются за ними ворота, убивайте всех, никого не оставляйте в живых.
Обрадованный рыцарь Харальд поспешил к своим варягам, и вскоре варяги исчезли в темных закоулках княжеского двора.
А Ярослав тем временем поднялся с вооруженными луками гриднями на крыльцо и стал дожидаться. Внизу надежной стеной встали дружинники с копьями и щитами.
Наконец, он увидел процессию с факелами, въезжающую в ворота княжеского двора. Впереди ехал Давыдко, и на крыльце слышно было, как он громко уговаривал старшин:
— Князь Ярослав сожалеет об убитых, но что же теперь делать, раз такое случилось? Новгородцы, конечно, должны были защищаться от бесчинств. Поэтому князь не сердится и хочет договориться со старшинами.
Старшины подъехали к крыльцу и с опаской остановились перед дружинниками, ощетинившимися копьями.
Давыдко успокоил старшин:
— Да не бойтесь, князь сам боится новгородцев.
Он показал на крыльцо, где освещенный факелами был виден Ярослав:
— Видите, князь сам лично встречает вас.
Давыдко слез с коня. Старшины с настороженной молчаливостью последовали его примеру, и их коней тут же увели подбежавшие конюхи.
Давыдко подошел к стене дружинников, и те пропустили его. Старшины пошли за ним, но дружинники сомкнули ряды, не пропуская их.
Это несколько обескуражило новгородцев, и тогда городской старшина задрал голову и прокричал Ярославу. — Ярослав, ты нас звал, и мы пришли, чтобы договориться о том, как восстановить порядок в городе! Но у нас есть условия!
Ярослав услышал его. Он протянул руку в сторону и потребовал:
— Лук со стрелой!
Ему подали лук, и он натянул лук и нацелил стрелу в сторону стоявших внизу лучших мужей Новгорода.
Городской старшина, видевший все это, чувствуя предсмертный холод, но еще не веривший в то, что должно произойти, повторил охрипшим голосом:
— Князь, лучшие мужи Новгорода пришли по твоему зову, чтобы договориться о том, как восстановить порядок в городе.
Ярослав плюнул вниз, целясь в лицо городскому старшине, и крикнул в ответ:
— Лучший способ навести порядок — убить бешеную собаку!
И он тут же спустил стрелу. Стрела жалобно пропела и впилась в грудь городскому старшине. Ярослав метко стрелял из лука. Городской старшина схватился за грудь и опустился на темную землю.
Поразив городского старшину, Ярослав громко скомандовал:
— Бейте новгородских собак!
Остальные старшины, видя что их намереваются убить, метнулись в стороны, но было уже поздно — из темноты полезли варяги, облаченные в доспехи и при полном вооружении, и начали рубить всех новгородцев, которые попадались им под руку.
Для новгородцев нигде не было спасения. Спасаясь от мечей и топоров варягов, они метнулись в сторону княжеского крыльца, но здесь наткнулись на копья княжеской дружины. Метнулись, осыпаемые с княжеского крыльца тучами стрел, в другую сторону, но и там погибель — княжеские дворовые бьют дубинами.
Новгородцы к князю пришли без оружия, поэтому им защищаться было нечем, они могли только беспомощно кричать, взывая к совести князя.
Совесть князя была спрятана за прочной броней. Впрочем, чтобы не скучать, Ярослав пускал стрелы в мечущихся по двору новгородцев.
Однако эта забава закончилась быстро — новгородцев изрубили в течение минуты. Убив новгородцев, варяги начали грабить их: сдирать с мертвых одежды, сапоги и искать спрятанное золото и серебро.
Закончив избиение новгородцев, на крыльцо поднялся залитый кровью рыцарь Харальд и радостно проговорил:
— Мы побили этих собак, но надо бы побить и остальных новгородцев.
— Нет! — категорически возразил Ярослав. — Хватит и этого. Если мы разозлим новгородскую чернь, то они и вас перебьют, и меня с дружиною на колы поднимут. Пока в городе все не успокоилось, надо сидеть тихо, как мыши.
В это время снизу послышался стон. Ярослав взглянул вниз и промолвил:
— Надо посмотреть, что там.
Он спустился вниз. Двое варягов держали на руках городского старшину. В его груди торчала оперенная орлиным пером княжеская стрела, изо рта по бороде текла тонкая струйка крови. Но он был жив.
Ярослав весело засмеялся:
— Надо же, а эта собака еще жива!
Он вынул меч из ножен и неторопливым движением, глядя прямо в расширившиеся от ужаса глаза старшины, воткнул клинок в его чрево, провернул его лезвием вверх, и легко вспорол человеческий живот. Из распахнувшегося широкого отверстия с брызгами крови с чавканьем выплеснулись шевелящиеся белыми червями кишки и упали на землю, перемешанную с навозом и кровью.
Глядя в белеющие смертной тоской глаза старшины, Ярослав проговорил:
— Вот так будет с каждым, кто встанет поперек моей воли!
Всю ночь Блуд дремал, едва прикрыв глаза, — слишком важное дело он задумал, чтобы банально проспать его. И как только прокричал петух, Блуд вскочил на ноги.
В слабом огне свечи было видно, что на ковре у стены шатра рядком сладко спали четверо дружинников. Они были в кольчугах, под головами лежали мечи и топоры. К стенам прислонены длинные копья.
Стерев рукавом сон с лица, Блуд толкнул ногой крайнего, вроде Талец, и громко прошипел:
— Вставайте, сони, пора идти!
Дружинники зашевелились и сели, сладко зевая и протирая глаза.
Тихо ругаясь, — мычат, как коровы! — Блуд заторопил их:
— Мужи, шевелитесь, скоро заря, а нам надо все завершить до того, как станет светло.
Продолжая громко зевать, дружинники молча нацепили мечи и, подхватив копья, царапая наконечниками шатерную ткань, потянулись к выходу.
Блуд только вздыхал:
— Какое разорение от этих гридней!
Тем не менее, сообразив что-то, он встал у выхода из шатра и, останавливая их, зашипел:
— Вы что, спятили? Хотите, чтобы все увидели, что мы идем убивать Бориса? Да нас просто растерзают!
Ляшко с недоумением развел руками:
— Боярин, и как же мы выйдем из шатра?
Блуд подошел к задней стене шатра и приподнял край.
— Вот и проход. Проберемся в тени позади шатров. Подойдем к шатру Бориса, проткнем его копьями и сразу так же тихо уйдем. А когда поднимется шум, скажем, что спали. Понятно?
— Понятно.
Дружинники выбрались через дыру в задней стене шатра наружу. Блуд с кряхтением пролез на четвереньках за ними и опустил за собой полог, тем самым закрыв слабый свет, падавший от свечи.
Ночь вступила в ту фазу перед рассветом, когда в хрустальной ее глубине особенно ярко сияют звезды, и небо на востоке покрывается слабой молочной белизной. Но именно в этот предрассветный час землю покрывает самая глубокая тьма.
Попав в темноту, дружинники замерли, как слепые. Но недолго так они стояли. Блуд, за предыдущий день хорошо изучивший дорогу к намеченному месту, и теперь, как старый кот, чуявший дорогу на ощупь, потянул их:
— Пошли тихо за мной.
Дружинники вереницей уцепились за боярина, и тот потащил их по кустам. Впрочем, через минуту глаза дружинников привыкли в темноте, и они различали путь не хуже боярина.
Таким манером они добрались до княжеского шатра, за десяток шагов до которого Блуд тихо скомандовал:
— Стой!
Дружинники замерли. На площадке перед княжеским шатром горел костер, и в его пламени были видны четверо стороживших покой князя отроков. Пока князь спал, они сонно смотрели на огонь.
Увидев эту картину, Блуд тихо засмеялся и шепнул:
— Дураки! Глазея на костер, они не видят, что творится вокруг.
Блуд тут же затих и едва слышно добавил:
— Впрочем, это нам только на пользу... Пошли.
Подойдя к задней стене шатра Бориса, Блуд остановил своих сообщников и прислушался. Отсюда было слышно, как за тонкой стеной шатра Борис поет заутреню.
Блуд вынул кинжал и осторожно прорезал в тонкой стене небольшое отверстие, через которое увидел, что Борис стоит на коленях перед иконой и молится.
На постели лежал раздетый Георгий, от шеи которого тянулась золотая цепь к центральному столбу. На ночь Борис привязывал любимого венгра к столбу.
От увиденной картины Блуд несколько растерялся — это мешало его планам. До Бориса было слишком далеко, чтобы достать его копьем. А войти через отверстие разрезанное в стене было невозможно, так как не спавший Борис, увидев вваливающихся через прорез в стене вооруженных людей, мог успеть и сам схватить оружие, и поднять тревогу.
