дворец. Гора тянулась на север на несколько миль, и ее высшая точка, казалось, касалась неба. По какой-то причине – то ли из-за окружающей атмосферы, то ли из-за угла, под которым свет пробивался сквозь сизые облака, то ли по другим естественным причинам, какими бы они ни были, – большой зеленый холм купался в магическом сиянии, из-за чего казался не зеленым, а пурпурным.
Пурпурная гора была священным местом. Именно там располагались гробницы императоров династии Мин.
Тем не менее, когда Сесил Уайтпэриш смотрел на гору, ему казалось, что, хотя вокруг полно буддийских и даосских монастырей, конфуцианских храмов и языческих капищ, в такой красоте было трудно не увидеть руку Создателя. Неужели эти тайпины действительно поклонялись истинному Богу? Это было бы чудесно!
Он собирался выяснить это, если его не убьют, конечно.
Как только те, кто взял его в плен, сообщили об этом у ворот, Сесила тут же доставили к старшему. И тот со взводом солдат провел его по главной центральной улице примерно тысячу ярдов, а затем они повернули на восток, в сторону старого дворца Мин, но не прошли и четверти мили, как попали в большой комплекс зданий, что-то типа казарм.
Через пять минут выяснилось, что это тюрьма, и Сесила заперли в камере.
Камера оказалась отнюдь не отвратительной клетушкой. Это была довольно просторная комната, и он стал единственным ее обитателем. Здесь поставили стул и стол. Но окна, выходившие в небольшой пустой двор, были зарешечены. В течение следующих нескольких часов к нему приходили какие-то люди. Один из них, тюремщик, принес воды и немного риса, а потом молча удалился и запер дверь. Трое других посетителей заглянули через определенные промежутки времени. Все с длинными волосами. Сесилу они казались дикарями, но наверняка это были какие-то высокопоставленные чины. Они задавали Сесилу одни и те же вопросы: кто он такой и почему приехал сюда? Прошло несколько часов. Он сел и открыл Библию. Наступил вечер. Он подумал, не дадут ли ему лампу. Но лампу не дали. Сгущалась темнота. Сесил почувствовал голод и нашел три рисинки в той миске, что ему принесли. Он на ощупь собрал их пальцами и съел.
Сесил не мог различить циферблат массивных часов, которые были у него при себе, поэтому не знал, в котором часу дверь камеры открылась и вошли двое. Один из них, очевидно, был тюремщиком, несшим фонарь на длинном шесте. Второй – офицер, и Сесил нутром чувствовал, что это какая-то важная шишка. Он что-то пробормотал тюремщику, и тот поднес фонарь к лицу Сесила, чтобы офицер мог его рассмотреть. Последовал еще один приказ, и фонарь подняли повыше, чтобы свет падал на всех троих.
У офицера были длинные волосы, но аккуратно расчесанные. Одет он был в простой, но безупречно чистый халат, перехваченный поясом. На вид лет тридцать, но морщинки на лице выдавали опыт человека на десяток лет старше. На щеке у него виднелся шрам.
– Вы меня знаете, – сказал он на кантонском. Это был Ньо. – Когда мне описали странного шпиона, я решил, что это можете быть вы, и пришел проверить.
– Не шпион, Ньо, а британский миссионер, как и раньше. Я приехал, потому что услышал, что тайпины – христиане. Хотел узнать, правда ли это.
– Мы верим в Единого Истинного Бога.
– И ты сам?
– Конечно.
– Я тут подумал… – рискнул Сесил. – Помнишь, как я говорил с тобой о нашем Господе и нашей вере?
– Отлично помню. Вам интересно, повлияли ли на меня ваши слова.
– Я был бы рад, если бы…
– Нет, ваши слова не повлияли на меня.
– Ох!
– Но я считал вас хорошим человеком, и, возможно, это спасет вам жизнь, потому что никто не знает, что с вами делать.
– Ясно. – Сесил нахмурился. – Слушай, люди говорят разное, объясни, пожалуйста, что подтолкнуло тайпинов к христианству.
– Много лет назад нашему лидеру, Единственному Истинному царю, вручили христианские трактаты. Возможно, они попали к нему от американского миссионера, приплывшего на одном из судов, перевозящих опиум. Я не знаю. Как бы то ни было, наш лидер убрал их в дальний угол и забыл. Однако через некоторое время случайно прочитал их, и на него тут же снизошло Божественное откровение. Он начал проповедовать. Вокруг него стали собираться последователи, и так зародилось наше движение.
– Небесное царство великого благоденствия.
– Нанкин скоро станет Небесной столицей.
– Ваш Единственный Истинный царь заявляет, что он младший брат Иисуса?
– Это так. Мы называем Иисуса Старшим Небесным Братом.
– Но Иисус жил очень давно.
– Для Господа нет ничего невозможного.
– Может, мы обсудим это позже. И вы верите в братскую любовь, нравственную чистоту и доброту ко всему человечеству?
– Конечно.
– Я слышал, что здесь убили много маньчжуров.
– Это правда. Они жили в квартале вокруг старого дворца Мин. Маньчжуры не настоящие китайцы. Они попрали наш народ. А еще они идолопоклонники. Они вступили с нами в бой, и мы перебили всех до единого.
– Включая женщин и детей?
– Господь наказал Своему народу истреблять идолопоклонников.
– Лучше бы любить и обращать их.
– А они не хотели. – Ньо помолчал немного. – Вы, миссионеры, несли Слово Божие через торговлю опиумом. А мы убили нескольких маньчжуров, чтобы построить на земле Небесное царство. Вот и все.
– А каким будет ваше Небесное царство?
– А оно уже тут. Я покажу вам завтра.
На следующее утро Сесилу принесли плотный завтрак, после чего за ним пришел Ньо и вывел на улицу, где ярко светило солнце. Они двинулись на запад.
Кругом толпы народу. Лавки открыты. Все казалось совершенно нормальным. Но при этом Сесил поймал себя на мысли, что у него странное ощущение, словно он не в Китае, а в какой-то другой стране.
Потом он понял почему. Ни у кого из мужчин не было косички – свидетельства подчинения маньчжурам. Китайские мужчины носили эту прическу столько поколений, что иностранцы считали, будто китайцы так и должны выглядеть, однако ни один китаец не заплетал косичку во времена династий Мин, Тан, Хань или предшествующих эпох. Сесил видел длинноволосых тайпинов еще по пути в Нанкин, но теперь перед ним было население целого города в естественном своем состоянии. Неудивительно, что это казалось странным.
Они прошли мимо небольшого буддийского храма. Статуи во дворе были разбиты. Сесил нахмурился. Почему это оскорбляло его чувство? Может, потому, что это были произведения искусства? Или же от этого деяния веяло деструктивной агрессией?
– Скоро здесь будет церковь Единого Бога, – пояснил Ньо.
Они прошли мимо ткацкого цеха, потом на пути попался большой склад.
– Что это? – спросил Сесил.
– Главное зернохранилище, – ответил Ньо. – Теперь оно общее. Больше нет торговцев, наживающихся на продовольствии. Это рай на земле. Все равны. Никакой частной собственности. Все общее. Никто не голодает. Каждому по потребностям. – Он вопросительно взглянул на Уайтпэриша. – Разве не так жили последователи Иисуса, после того как
