- Аферим!.. Аферим!..
Орхан рассказал и о надругательстве над посланным, и о тех словах обидных, какие выкрикивали с крепостных стен... Тогда Осман нахмурился. Орхан заметил, как омрачилось лицо султана Гази, и сказал так:
- Отец! Конечно, я мог бы с лёгким сердцем приказать в отместку перебить всех жителей крепости до единого! Но зачем, чтобы о тюрках шла дурная молва! Люди не виновны, виновны их правители. Я полагаю, людей всегда возможно привести к покорности...
- Всегда? - Осман поднял брови.
- При большом упрямстве всегда возможно сотворить большие, многие казни. Но я думаю, что этого следует избегать...
- Думаешь верно!
- А почему ты не спрашиваешь, отец, о положенной тебе доле добычи?
- Я в этот поход не ходил, - отвечал Осман спокойно.
- Однако же все воины требуют в один голос, чтобы ты имел в любом походе свою долю. И я полагаю требование подобное справедливым. Поэтому я привёз тебе, как твою долю, кое-что из крепости Кара Тикин... - Орхан громко хлопнул в ладони. Дожидавшиеся за дверью слуги вошли тотчас. Один из них поставил у ног сидящего Османа большую шкатулку из слоновой кости. Другой подтащил к султану девочку-подростка с закрытым покрывалом лицом. Верёвка была обвязана вкруг её пояса, а конец верёвки крепко держал Орханов слуга, намотав на кулак...
- Вот! - произнёс Орхан. - Это драгоценности владетеля крепости Кара Тикин, а это, - он махнул рукой в сторону девочки, - его дочь!..
Осман не смотрел на девочку, но велел открыть шкатулку. Шкатулка была наполнена золотыми украшениями. Здесь были браслеты, пряжки, кольца, серьги, подвески и застёжки... Всё было сделано искусно и унизано дорогими камнями. Всё блестело и сияло золотисто, бирюзово, лилово, красно-ало...
- Закрой крышку, - велел Осман сыну. — И сам отвези всё это в обитель дервишей Бекташи. Быть может, меня ещё помнят в Хаджибекташе! Приезжай торжественно, как положено сыну и послу султана. Пусть все эти камни и золото пойдут на нужды обители... И пусть все мои люди знают, что я отдал эту мою долю добычи на хорошее дело!..
Орхан поклонился, поцеловал отцову руку, по обычаю... Затем спросил в нерешительности:
- А что делать с этой девушкой?
Осман хотел было отвечать, не раздумывая, что девушку следует отдать Мальхун Хатун, матери Орхана... «И пусть она поступает, как пожелает, - хотел было сказать Осман о Мальхун Хатун. И хотел добавить также: - Я знаю, она будет обходиться с этой девицей хорошо...» Но Осман так и не произнёс всех этих слов... Одна мысль молнией поразила его разум... И другая мысль продолжила первую, как продолжает молнию гром в грозе...
- Оставь девку здесь, — произнёс Осман сумрачно...
Орхан понял тотчас, что отец отсылает его. Орхан махнул рукою слугам. Один из них поднял с ковра шкатулку, и оба слуги вышли за дверь...
- Отец... - Орхан снова чуял свою нерешительность... - Отец, кто знает, что у неё на уме!..
Орхан не договорил. Грозно взглянули на сына глаза Османовы!
- Ты думаешь, у меня силы не достанет справиться с девчонкой, ежели она осмелится напасть на меня? Ты боишься, она искусает, исцарапает моё тело? Я ещё не так немощен! Ступай! Поезжай в Хаджибекташ...
Орхан понял, что разговор закончен, и вышел, исполнив ритуал прощания: поклонившись и поцеловав руку отцу...
Девочка стояла на ковре. Она решилась отступить, отойти от сердитого старика, сидевшего перед ней. Она была босая; видно было, что ноги у неё маленькие и красивой формы. Должно быть, ей велели разуться только недавно, потому что ступни её оставались нежными, розовыми... Осман разглядывал её, но не откидывал покрывало с её лица... В сущности, он уже решил, что станется с этой девочкой... «Если бы она была дочерью самого простого крестьянина, торговца или ремесленника, я бы не поступил с ней так, как я поступлю с ней, - думал спокойно Осман. - Но я должен сделать нечто подобное, хотя бы один раз в своей жизни!.. Дети правителей и знатных должны расплачиваться за то, что они - дети правителей и знатных! И мои потомки будут расплачиваться, я знаю... Но надо позвать Михала... Он тоже должен заплатить...» Осман потянулся, не вставая с подушки кожаной, к прикреплённому на стене бронзовому щиту с колотушкой и ударил громко... Девочка вздрогнула. Вбежал слуга. Султан Гази приказал ему немедленно послать за господином Михалом!.. Осман знал, что Михал в городе, в своём доме городском,.. За что должен заплатить Михал, Осман так и не определил словами, но знал уже твёрдо, что Михал должен заплатить и заплатит!..
Слуга бросился с поспешностью исполнять приказ султана; поняв тотчас, что приказ этот следует исполнить как возможно скорее!..
«И он заплатит, - думал Осман о Михале... И добавлял в уме: - И я заплачу, и она заплатит!..»
Он потёр двумя пальцами левой руки смуглый свой лоб, уже давно пересечённый бороздками морщин. Припоминал греческие слова. Вспомнил. Приказал маленькой гречанке сесть на ковёр. Она послушно уселась у стены. В её движениях виделась не игривая покорность женщины, но послушность запуганного дитяти...
«Это хорошо, что оно так», - подумал Осман. И мысли его продолжились...
«Я не знаю, перед кем я согрешил, - думалось, - но я согрешил, и знаю я свой грех! Как же это я мог столько лет, всю свою жизнь оставаться чистым? Мои бойцы пачкались в крови, а я лишь отдавал приказы; а если я убивал, то убивал достойно, благородно, или же случайно убивал... Но как я мог столько времени предавать своих людей? Сегодня я наверстаю упущенное, разом всё поправлю, восстановлю справедливость!.. И Михал... И ведь он то же, что и я - убивал достойно, благородно, а то случайно убивал... Разве он заплатил за то, что сделался моим ортаком? Где его плата за это, за его служение мне?.. Но мы заплатим сегодня все!..»
Выходя из дворцовых ворот, у самой коновязи, где привязывали коней сыновья султана и его ближние приближенные, Орхан столкнулся с Куш Михалом, тот слезал с коня и намеревался бросить слуге поводья...
- Что султан Гази? - спросил Михал. - За мной послал, велел прибыть сейчас же во дворец! Не ведаешь, какое дело ныне?..
Орхан, храбрец, уже испытанный в битвах, ощутил явственное онемение губ под усами.
- Нет, - отвечал. - Я не ведаю, какое у отца дело к тебе. Могу лишь сказать, что ничего дурного не случилось...
- Радуюсь! - быстро бросил Михал Гази и шагами скорыми вошёл в ворота...
Орхан сел на коня, оглянулся. Слуга привязывал коня Михала... Спутники-ортаки Орхана двинулись следом за ним верхами... Орхан предполагал, что сегодня произойдёт нечто страшное... Было странно! Прежде отец Осман никогда не любил, не хотел, не желал никаких излишних плотских удовольствий; Орхан знал! Если бы отец захотел только!.. Мог бы иметь сколько угодно таких девчонок!.. Мог бы иметь самых красивых жён и дочерей неверников!.. Но отец никого не хотел! Отец оставался верен Мальхун Хатун, матери Орхана; верен Рабии Хатун, матери единокровных братьев Орхана... И Орхан знал, что ведь отец любил истинно этих женщин, своих жён любил; и все знали... Да Орхан ни мгновения не полагал, что отец оставил в своих покоях пленницу для своего плотского удовольствия!.. А для чего?.. Для чего послал за Михалом?.. Орхан отгонял смутные дурные предчувствия... А знал, знал, что предчувствия эти верны!.. Но ведь говорил сам себе, сам себя убеждал, придумывал самые обыкновенные причины... И наконец сам себе сказал, что ведь всё просто! Султан Гази послал за Михалом, чтобы допросить девочку. Отец умён; отец хочет узнать нечто такое, чего, быть может, не узнаешь от возрастных, взрослых мужчин-воинов!.. Ведь отец Осман так хочет ладить с греками, болгарами; так хочет привлекать их на свою сторону!.. А для этого надобно многое о них узнать, разузнать... И не только о них, о мужчинах-воинах, но и об их жёнах, дочерях; о том, как устроена домашняя жизнь... Да, да!.. Вот и разгадка, вот и разгадка!.. Но ведь Орхан понимал, чуял, что никакая это не разгадка!.. А на самом деле... А на самом деле отец сам знает, что делать, как поступать... Отец знает!..
Орхан пустил коня вскачь на площади...
* * *
Михала тотчас пропустили в покои Османа. Более всего хотелось Михалу войти поспешно и спросить встревоженно: «Что, что случилось?!»... Но Михал сдержался, вошёл спокойно, поклонился у двери... Быстро распрямился и тотчас уловил взгляд девочки... Смутно видны были её глаза сквозь покрывало... Михал остановился у двери...
- И ты садись! - Осман усмехался дружески. - Что это ты такой всполошённый, брат Михал?
- Спешил к тебе, - Михал сел неподалёку от Османа. Замолчал.
Осман ударил колотушкой в бронзовый щит. Вбежал другой слуга, сделал жест ладонями, покорности жест...
Осман распорядился принести еду...
-...Сыр, оливки, яблоки, гранаты, айран... - перечислял Осман. И в голосе его слышалось странное звучание довольства...
