С Александром Ильичом Зониным я познакомился в предвоенные годы. Писатель в то время ходил в море на крейсере «Красный Кавказ» и работал над романом о П.С. Нахимове. Вскоре наше знакомство переросло в дружбу, и, смею сказать, дружба эта выдержала испытание в течение многих лет и продолжалась до последнего дня его жизни.
Как литературная деятельность, так и вся жизнь Александра Ильича неразрывно связаны с армией и флотом. Вот лишь некоторые вехи из его биографии. В гражданскую войну он был комиссаром полка, участвовал в боях за Одессу, Ровно, Полоцк, Псков и под Петроградом. За мужество и отвагу, проявленные при подавлении кронштадтского мятежа в 1921 году, награжден орденом Красного Знамени. Был редактором газет 16-й армии и Туркфронта, журнала «Политработник». В 1929 году окончил Институт Красной профессуры. В годы Великой Отечественной войны А. И. Зонин в звании капитана 3 ранга служил на флоте.
Александр Ильич был человеком необычайной увлеченности, даже страсти. И предметом ее был наш флот — русский и советский. Я не специалист в области литературы, но думаю, что Александр Зонин был одним из первопроходцев морской исторической темы в советской художественной литературе. Он написал повесть об известном русском мореплавателе В.М. Головнине — «Капитан «Дианы» (1939 г.), роман о П.С. Нахимове — «Жизнь адмирала Нахимова» (1940 г.), роман о С.О. Макарове — «Воспитание моряка» (в 1942 году вышла первая часть; вторая, почти законченная, погибла во время блокады Ленинграда). Кроме того, в предвоенные годы опубликованы рассказы об Ушакове, Синявине, Бутакове. В 1948 году писатель закончил пьесу об адмирале Ф. Ф. Ушакове.
В годы минувшей войны Александр Зонин служил на Балтийском и Северном флотах. Мне рассказывали, что писатель всегда старался быть в гуще событий, участвовал в боевых походах. Насколько знаю, Александр Ильич был единственным писателем, принимавшим участие в дальних боевых походах на подводных лодках — о походе на «Л-3» повествует его дневник, помещенный в этой книге. В тяжелые дни сентября сорок первого года, когда гитлеровцы рвались к Ленинграду, Александр Зонин был в морской пехоте и, когда выбыли из строя командиры, принял командование батальоном балтийцев. Служба на Балтике позволила писателю создать произведения, отразившие героический подвиг моряков-балтийцев: роман «Свет на борту» (1949 г.), сборник рассказов «Жизнь продолжается» (1947 г.), повесть «Тяжкое лето» (Балтийская хроника 1941 года) и «Походный дневник» (Боевое плавание «Л-3» в августе — сентябре 1942 года), вошедшие в посмертную книгу Александра Зонина «Просоленные годы». А пребывание на Северном флоте в 1943–1944 годах, участие в походах эскадренных миноносцев и в операции по разгрому вражеского конвоя в Варангер-фиорде (писатель шел в бой на торпедном катере) дали ему материал для интересной повести «Морское братство».
В послевоенные годы Александр Зонин сохранил верность флотской теме. Он работает над повестью «На стеньгах флаги революции» (частично она была опубликована в журнале «Морской сборник» в 1970 году), публикует проблемный роман «На верном курсе». Александр Ильич также оказывал большую помощь адмиралам и офицерам в работе над мемуарами.
Вспоминая книги Александра Ильича, перечитывая их, обращаешь внимание на огромную любовь писателя к нашему флоту, его славным боевым и революционным традициям. Герои его исторических произведений: Головнин, Нахимов, Ушаков, молодой Макаров — передовые люди своего времени, их отличают прогрессивные устремления, конфликт с косностью морского ведомства самодержавной России. От Ушакова, способствовавшего созданию республики на Ионических островах, Головнина и Нахимова, близких к декабристам, молодого Макарова, испытавшего влияние герценовского «Колокола», писатель переходит к созданию образов моряков-большевиков в повести «На стеньгах флаги революции», ведущих революционную работу под руководством Владимира Ильича Ленина.
В романах и повестях о советском флоте Александр Зонин создает многочисленные образы отважных патриотов Отчизны, моряков-коммунистов, жизнь и деятельность которых — достойный пример служения партии, народу. Героев произведений отличает партийная принципиальность и бескомпромиссность, постоянный поиск нового, стремление сделать все, чтобы укрепить мощь нашего Военно-Морского Флота, поднять его боевую готовность. Таковы Николай Долганов из повести «Морское братство», Андрей Столетов и Петр Натужный из романа «На верном курсе», Александр Ломов и Константин Порошин из романа «Свет на борту». Таковы и герои его документальных повестей: командир подводной лодки «Л-3» П. Д. Грищенко и командир БЧ-5 М. А. Крастелев, командир гвардейского эсминца «Вице-адмирал Дрозд» Б. П. Левченко, командир гвардейского эсминца «Гремящий» А. И. Гурин.
Александр Ильич любил море, океан, любил ходить в походы, постоянно жил интересами нашего растущего советского флота. В 1948 году писатель участвовал в походе группы кораблей из Балтики в Баренцево море. Он находился на штабном корабле «Ангара», на котором я держал флаг (в то время я был начальником ВМУЗов). Помню наши долгие беседы на мостике о будущем нашего флота, о советской маринистской литературе и ее задачах. Вместе мы мечтали о дальних океанских походах. К сожалению, болезнь не позволила писателю осуществить эту мечту.
Александр Зонин ушел из жизни в расцвете своих творческих сил, не успев осуществить многое из задуманного, в частности начатый роман о Большом флоте Советской державы. Все действие его должно было происходить в океане, далеко от берегов нашей страны, там, где советские моряки стоят на страже мира и безопасности планеты…
Писателя-моряка, согласно завещанию, похоронили в Баренцевом море.
Давно нет среди нас писателя-мариниста Александра Зонина. Но книги его живут, они по-прежнему интересны советскому читателю. Предлагаемые читателю повесть «Морское братство» и «Походный дневник», написанные более тридцати лет назад, рассказывают новым поколениям о боевых делах славных воинов советского Военно-Морского Флота, учат мужеству, стойкости и преданности Родине и Коммунистической партии.
Адмирал Л. ВЛАДИМИРСКИЙ Май 1973 г.
В восточной части Баренцева моря с утра устойчиво держался легкий норд-остовый ветер. Мертвецкие острова и горло Белого моря очищались от ледяного покрова. У мыса, где на прошлой неделе была ледовая кромка, отряд миноносцев и транспорты продолжали идти в чистой воде. Медленная и мерная зыбь окружала корабли, оставалась за широкими полосами зеленоватых струй, вспененных винтами. Высокие облака курчавились, как нежная мерлушка, но чаще простирались молочно-белой вуалью. Под облаками негромко гудели моторы наших разведчиков и истребителей. Штаб противовоздушной обороны радиограммой сообщил, что самолеты немцев в воздухе, и стороной действительно прошел одинокий «юнкерс». На этом воздушная тревога кончилась. Скоро сигнал «твердо», означавший противника в небе, слетел с фалов на мачте флагмана.
На «Упорном» в проемы ходовой рубки вставляли застекленные рамы, снятые по тревоге, и командир миноносца, Николай Ильич Долганов, вышел на открытую часть мостика. Он с досадой глядел вперед. Все еще не было признаков льда. Поход явно затягивался, и Николай Ильич начал опасаться, что на обратном пути придется сворачивать в маневренную базу и там пополнять запас мазута. В углах его упрямо сжатых губ обозначились острые складки. Он откинул капюшон бушлата и несколько раз провел рукой по лбу, будто желая отоптать раздражавшую его мысль. Он не хотел признаться себе, что его не так беспокоит заход в маневренную базу (рядовой случай в конвойной практике), как возвращение с опозданием. Приезд жены уже несколько дней представлялся ему в подробностях. Вот он проталкивается в толпе пассажиров к вагону. Вот ведет Наташу по талой и скользкой дороге к причалу на катер. Не беда, что катер пропитан запахом трески. Они вдвоем! Они видят и слышат только друг друга. Быстрые слова слетают с ее губ… Хотелось верить, что год страшной жизни не очень поранил ее. Он выдумывал вопросы и ответы Наташи, тревожился, огорчался и при всем том был счастлив.
А теперь, черт знает, как выйдет! Она будет тащиться с чемоданами, хлопотать о посадке на рейсовый катер и огорченно решит, что Николай Ильич забыл о дне ее приезда. Забыл — после всего, что она вынесла и что обязывало его быть особо чутким и предупредительным…
Еще раз хмуро взглянув на темный горизонт, Долганов вернулся к телеграфу. Надо было мириться с обстоятельствами, запастись терпением. Он сидел на банкетке, курил, и морщины на его лбу, более темном, чем прядь вьющихся волос, постепенно разглаживались.
