Владимир Карпов - Гибель и воскрешение разведчика

©Карпов В.В., 2010

©ООО «Издательский дом «Вече», 2010

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

В 2006 году к своему 85-летию я издал сборник повестей и рассказов, в нем был рассказ «Се ля ви – такова жизнь», – так я назвал и всю книгу.

Неожиданно для меня при подведении итогов литературного года сборник мой получил высокую оценку как лучшая книга прозы 2006 года, и я был удостоен звания лауреата. Об этом было напечатано в «Литературной газете», и премия мне была вручена в Центральном Доме литераторов.

Герой заглавного рассказа, фронтовой разведчик Степан Доронин понравился не только читателям, но и мне самому. Он попал в безвыходное положение – по советским законам ему грозил расстрел, по немецким – тоже, однако он не растерялся. Я стал узнавать, как продолжилась жизнь Степана.

Существует убеждение, что разведчик находит выход из любого безвыходного положения. То, что произошло с Дорониным после, казалось бы, его неминуемой гибели, подтверждает это. Фактически после всех злоключений он воскрес и прожил еще одну жизнь, о чем я и намереваюсь рассказать читателям.

Война войной, а природа вершила свои вечные добрые дела: апрель 1945 года был такой же, как до войны, как десять и сто лет назад, – теплый, влажный ветерок разносил йодистый запах прибрежных водорослей. Балтийское море после зимних бурь успокоилось и с легким шуршанием выплескивало на песчаные пляжи кружевные языки изумрудной воды прибоя. На востоке по утрам разгорались яркие алые зори, оттуда вместе с нашими войсками шла на запад Победа.

Войска, наши и немецкие, стягивались к Берлину для последней схватки за гитлеровскую столицу. Советских войск было так много, что некоторые соединения вывели во второй эшелон – зачищать отдельные очаги сопротивления, оставшиеся после быстрого продвижения, и одновременно с этим нетрудным делом – отдыхать.

Генерал-полковник Федин Петр Петрович, командующий армией, получил участок побережья шириной больше сотни километров, здесь уже воевать-то не с кем, только на большой косе с несколькими дачными городками отбивались тысяч десять – пятнадцать немцев – остатки разбитых частей, которых загнали на эту косу наши прибрежные дивизии.

На косе старший по званию да и по возрасту, худой, костлявый генерал-лейтенант Минц взял командование на себя. Он организовал оборону в самой узкой горловине косы и приказал:

– Прочно удерживать эти позиции, пока я не вывезу всех с этой проклятой песчаной опухоли! Стоять до последнего вздоха! За вашей спиной боевые друзья, которым еще предстоит биться за Берлин!

Минц велел мобилизовать, реквизировать, просто отобрать все плавсредства, которые были на полуострове, – рыбацкие сейнеры, шхуны, прогулочные катера, частные яхты, и на них стал вывозить подразделения на побережье, которое немцы удерживали западнее Берлина.

Генерал Федин – опытный воин, виски у него засеребрились еще в войне с Финляндией, а после битвы за Ленинград голова вся побелела и даже в небольших усах проступила алюминиевого цвета седина.

Командарм был недоволен полученной задачей: ему да и воинам его армии хотелось участвовать во взятии Берлина. Но приказ есть приказ!

Сопровождаемый штабными офицерами и охраной, Федин на виллисе выехал на рекогносцировку.

Поехал с командующим и член Военного совета генерал-майор Матвеев Григорий Ильич, полный, рыхлый, штатский на вид да и по профессии – был он до войны секретарем горкома партии в небольшом сибирском городе.

Здесь, в тылу, война не ощущалась, курортные и дачные городки пустовали, хозяева отелей и дач ушли с немцами, простые жители прятались в подвалах и погребах, на глаза не показывались. Коттеджи, парки, скверы, освещенные ярким весенним солнышком, блестели свежей, еще маслянистой листвой, будто улыбались, встречая победителей. Птицы весело щебетали, наполняя жизнью кудрявую растительность.

– Хорошо! – сказал с легким вздохом Федин, глядя на эту прелесть.

– Будто и войны здесь не было, – согласился Матвеев, сидевший за спиной генерала на заднем сиденье.

– Я думаю, Григорий Ильич, надо дать участки для дивизий, пусть они разместят подразделения в этой благодати, охраняют побережье и отдыхают. Отоспятся, отмоются, почистятся, поживут, как на курорте.

– Заслужили, – согласился Матвеев. – А как быть с немцами, которые на косе засели?

– Я приказал поставить там мощный заслон – дивизию и танковый полк. Не прорвутся. Активными действиями добивать их не буду. Не хочу губить солдат. Немцы никуда не денутся. Сдадутся. Жрать нечего будет – сами в плен запросятся.

– Но разведчики докладывают: мелкими группками фрицы уплывают к своим.

– Много не уплывут. Да и те, которые выскочат отсюда, все равно в плен попадут после взятия Берлина.

Генерал обратил внимание на очень живописное отдельное имение на берегу моря, в котором в окружении парка виднелась небольшая вилла.

– Заглянем сюда, может быть, и нам для жилья подойдет. Смотри, Григорий Ильич, какая роскошь!

Машины покатили по чистой, ухоженной асфальтовой дороге к видневшейся металлической ограде и кружевным воротам, которые были распахнуты, словно приглашая въехать. У крыльца, украшенного вьющимися цветами, стоял седой, высокий, с прямой спиной, стройный старик. Он снял шляпу и в полупоклоне приветствовал прибывших военных.

– Добро пожаловать! – сказал он по-русски. – Позвольте представиться: я владелец этого пансиона Серафим Николаевич Гриватов.

– Вы русский? – спросил Матвеев.

– Да. Я еще из первой эмиграции. Уехал сюда от революции. Имею небольшую текстильную фабрику в Каунасе. Шью различную одежду. В основном, для отдыхающих – купальники, сарафаны, шорты. Имею неплохой доход. Основал здесь и содержу этот пансион. Здесь со мной тридцать две дамы.

– Дамы?

– Да. В возрасте от четырех до семидесяти лет. Пожилые – тоже эмигрантки. Девушки и дети – слепые. Жертвы войны, они потеряли зрение при бомбежках. Каунас бомбили ваши и наши… – Старик запнулся, поправился: – Простите, ваши и немцы. Мужчин у нас нет, только женщины. Я вас с ними познакомлю. Прошу в дом, ваше превосходительство.

Генералы и офицеры вошли в вестибюль, отделанный полированным деревом. Дальше распахнулась овальная зала с огромными окнами, завешанными белым, как туман, тюлем. От белых стен, белых штор, белой мебели в зале казалось светлее, чем во дворе. Вдоль стен в креслах, а некоторые на колясках, сидели старые, седые женщины, очень похожие друг на друга и на музейные экспонаты. Дальше небольшими группками стояли девушки и дети. Все они, старые и молодые, пристально смотрели на вошедших военных. Генерал Федин, прежде чем разглядеть пансион, увидел их глаза – удивленные, любопытные, испуганные. Понимая их состояние, генерал спокойно и приветливо сказал:

– Здравствуйте! – и, сообразив, что не все его понимают, добавил: – Гутен морген.

Они закивали и ответили каким-то мурлыканьем:

– Морген… морген.

Хозяин медленно пошел вдоль сидящих старушек, стал их представлять:

– Графиня Боборыкина. – Старушка с лицом, как печеное яблоко, кивнула. – Баронесса Зоронсен. – Такой же кивок краснолицей толстухи.

Опрятная, с лицом, сохранившим былую красоту, оказалась супругой генерала Башкирцева.

– Он погиб еще в Первой мировой, – пояснил Гриватов.

Старорежимных оказалось восемь. Все русские. Девушки и девочки были местные, русского языка не понимали. У некоторых на глазах белые повязки. Все одеты в одинаковую, вроде гимназической форму – коричневое платье и белые фартуки. Бледненькие, с милыми личиками, в одинаковой одежде, они, как и старушки, очень похожи друг на друга. Оттого, что не видели собеседников и не понимали их, они казались потусторонними существами, вроде ангелочков. Генерал Матвеев спросил:

– Как же вы, господин Гриватов, содержите столько душ? В военное время с продуктами, наверное, трудновато.

– Да, нелегко. Но у нас свой огород, небольшая парниковая теплица. Выращиваем овощи. Пищу готовим тоже сами. Есть несколько коров. Для ухода за ними нанимаю доярок из местных жительниц. В общем, не бедствуем. Да и запросы у нас не велики, живем скромно.

Генерал Федин повернулся вполоборота к штабным офицерам, не обращаясь к кому-то конкретно, сказал:

– Дайте указание тыловикам отпустить со склада и привезти сюда крупы разные, муки, сахару, масла сливочного, чай для заварки. Молока сгущенного побольше – пожилым дамам понравится.