Колыбельная Аушвица. Мы перестаем существовать, когда не остается никого, кто нас любит - Марио Эскобар

Mario Escobar

Auschwitz Lullaby

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Copyright © 2018 by Mario Escobar

Published by arrangement with Thomas Nelson, a division of HarperCollins Christian Publishing, Inc.

© Перфильев О., перевод на русский язык, 2023

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2023

«Колыбельная Аушвица» оказалась самой трудной книгой за всю мою карьеру писателя. Но это не из-за трудностей с изложением или сомнений в том, куда движется сюжет. Меня беспокоило то, что на страницах этой книги я не смогу передать истинное величие духа Хелены Ханнеманн.

Люди – это мимолетное дуновенье ветерка посреди урагана обстоятельств, но история Хелены напоминает нам о том, что мы можем оставаться хозяевами своей судьбы, даже если против нас будет настроен буквально весь мир. Не могу утверждать, что эта книга сделала меня лучше, но она точно научила меня меньше оправдываться за свои ошибки и слабости.

Услышав историю Хелены, мой друг и издатель Ларри Даунс сказал, что ее должен узнать весь мир. Но зависит это не от нас, а от тебя, дорогой читатель, и от твоей любви к правде и справедливости. Помоги мне поведать миру историю Хелены Ханнеманн и ее пятерых детей.

Мадрид, 7 марта 2015 года

(чуть более семидесяти лет после освобождения Аушвица)

Март 1956 года

Буэнос-Айрес

На время крутого подъема самолета я затаил дыхание. За все шесть проведенных в Аргентине лет я практически не выбирался за пределы Буэнос-Айреса. От мысли о том, что мне придется много часов просидеть в тесном пространстве, у меня сдавило грудь. Но вот самолет выровнялся, и дыхание у меня восстановилось. Я успокоился.

Миловидная стюардесса спросила, не хочу ли я чего-нибудь выпить, и я сказал, что чай будет в самый раз. Может быть, и нужно было заказать что-нибудь покрепче, чтобы успокоить нервы, но я отказался от спиртного еще в Аушвице. Было отвратительно наблюдать, как мои коллеги изо дня в день напиваются, а комендант Рудольф Хесс с остекленевшим взглядом едва ли что-то соображает. В последние месяцы войны многие пытались заглушить алкоголем отчаяние от поражений и боль от потери жен и детей, погибших в результате налетов авиации противника. Но я считал, что, несмотря на любые обстоятельства, немецкий солдат – а тем более член СС – должен оставаться собранным.

Стюардесса аккуратно поставила чашку с горячим чаем на откидывающийся столик, и я с улыбкой поблагодарил ее. У девушки были совершенные черты. Полные губы, ярко-синие глаза, маленькие румяные щеки – идеальное арийское лицо.

Сделав несколько глотков, я перевел взгляд на свой потертый чемодан. Чтобы не скучать в полете, я взял с собой несколько учебников по биологии и генетике. А еще – даже не могу объяснить почему – в последнюю минуту я захватил пару тетрадей из детского сада при цыганском лагере в Аушвице-Биркенау [1]. Много лет назад я сложил их вместе со своими отчетами о проведенных в Аушвице генетических исследованиях, но никогда не возвращался к ним и не перечитывал. Эти тетради были дневниками немки Хелены Ханнеманн, с которой я познакомился в Аушвице. Эта женщина, ее семья и война – все это было теперь частью далекого прошлого, в которое я бы предпочел не возвращаться. Тогда я был молодым офицером СС, и все обращались ко мне «герр доктор Менгеле» [2].

Я протянул руку и взял первую тетрадь. Обложка совсем выцвела и вся покрыта пятнами, а бумага приобрела тот самый блекло-желтый цвет старых историй, которые уже никому не интересны. Но я все же медленно перевернул первую страницу.

И вдруг будто костлявая рука Хелены Ханнеманн, директора детского сада в Аушвице, схватила меня и затащила обратно в Биркенау, в секцию BIIe, где содержались цыгане. Грязь, изгороди из проволоки, по которым пропущен электрический ток, и приторный запах смерти – таким Аушвиц остался в моей памяти.

Май 1943 года

Берлин

Было еще темно, когда я, полусонная, вылезла из постели. Ежась от утренней прохлады, я влезла в свой легкий атласный халат и, стараясь не разбудить Иоганна, пошла в ванную. К счастью, в нашу квартиру еще поступала горячая вода, и я смогла быстро принять душ, прежде чем будить детей. Всем им, кроме маленькой Адалии, в это утро нужно было идти в школу. Вытерев запотевшее зеркало, я несколько секунд рассматривала свое отражение. С грустью отметила, что появилось еще несколько морщинок, а под глазами