После этого преимущества нового метода торпедных стрельб для всех стали совершенно очевидными. Его освоили на всех лодках и стали активно использовать. Успешность атак благодаря этому существенно возросла.
В дальнейшем опыт торпедных стрельб с временными интервалами был распространен и на другие флоты. Подводники Балтики и Черного моря также с успехом применяли его в своей боевой практике, потопив с его помощью немало кораблей и судов противника.
Большие дела «малюток»
Осень в Заполярье — сезон штормов. Суровая северная стихия в эту пору строго испытывает и моряков, и их корабли. Вот и в октябрьские дни 1941 года море разыгралось не на шутку. Жгучий ветер взбугрил огромные водяные валы, которые буквально захлестывали лодки, выходящие на позиции. Экипажу одной из них приходилось особенно тяжело. «С-102», а речь идет именно о ней, только что прибыла на Север с Балтики, и это было ее первое знакомство с норовистым характером Баренцева моря. Люди с трудом переносили жестокую болтанку, и командир «эски» капитан-лейтенант Л. И. Городничий решился даже запросить командование: нельзя ли на время укрыться от шторма у полуострова Рыбачий?
Надо было как-то поддержать моральный дух экипажа, быть может, даже подзадорить его. Мы с Головко держали совет по этому поводу, прикидывали различные варианты ответа.
И вдруг командующий предложил:
— Дадим радиограмму с таким текстом: «Малютки» тоже находятся в море». И все будет ясно.
Да, в это же самое время, в этом же самом шторме выполняла свою задачу подводная лодка «М-174», и никаких запросов по поводу непогоды с нее не поступало.
«Малютки»… Это были и впрямь совсем небольшого размера корабли. Всего-то сорок с небольшим метров в длину да три с половиной в ширину. Всего две торпеды на вооружении да маленькая пушка — сорокапятимиллиметровка. Всего два десятка матросских душ в тесном корпусе. У командира на лодке нет даже собственной каюты — только маломерная койка во втором отсеке.
Многие до войны не верили в боевые возможности этих лодок, тем более в наших заполярных условиях. Крошечными, хрупкими выглядели они среди волн Баренцева моря, на фоне высоких гранитных скал. Но «малютки» опровергли все сомнения. С первых дней войны образовался своего рода «малюточный» конвейер — все шесть имевшихся в бригаде лодок типа М поочередно, без каких-либо затяжных перерывов выходили на позиции на девять-одиннадцать суток. Сами лодки показали неплохие мореходные качества — легкие, увертливые, они, как оказалось, прекрасно чувствовали себя и на длинной океанской волне, и в каменных теснинах фьордов. Но главное, что делало крохотные «малютки» сильными и грозными для врага, — это, конечно, люди — терпеливые и отчаянные, веселые и волевые… Это был, пожалуй, самый молодой и сплоченный дивизион в бригаде.
Командовал им опытный малюточник капитан 2 ранга Н. И. Морозов, которого я знал еще по совместной службе на Ханко. Подводники звали его меж собой «малюточным дедом» или просто «дедом-морозом». Почему? Многие на Севере считали, что, мол, причиной тому «солидный» возраст комдива. Но какой же это возраст, какой же «дед» в 37 лет? Нет, дело тут было в другом. Веселое прозвище пришло вместе с Николаем Ивановичем с Балтики. Там ему как-то было поручено необычное задание: организовать перевозку на грузовом пароходе из Ораниенбаума на Ханко жен и детей под водников. Морозов, который сам детства не видел и с десяти лет познал изнурительный труд в пекарне одного из нижегородских купцов, очень любил ребятню и в течение всего похода развлекал детишек как мог: представал перед ними то Петрушкой, то Гулливером, то Дедом-Морозом… С легкой детской руки он им и остался навсегда. В нем и на самом деле было что-то от доброго и лукавого Деда-Мороза. Это всегда проглядывало в комдиве, даже в суровые военные будни. Самые серьезные вещи он ухитрялся делать с шуткой, в самых трудных ситуациях не терял оптимизма.
Отлично дополнял своего комдива военком старший политрук М. Е. Кабанов. Фронт деятельности у него был по-особому большой. Михаилу Ефимовичу приходилось, как шутили в дивизионе, работать за семерых — за себя и за шестерых военкомов лодок. Дело в том, что на «малютках» по штату политработники не полагались. Кабанову действительно приходилось трудиться с большим напряжением, для того чтобы обеспечить постоянное, целеустремленное ведение партийно-политической работы в каждом экипаже. И надо сказать, это ему удавалось. Кабанов был из тех, кто каким-то непостижимым образом ухитрялся поспевать везде. «Секрет» такого умения был, впрочем, весьма прост: сумел военком вместе с командиром дивизиона подобрать хороший, надежный партийный и комсомольский актив, продуманно расставить людей, определить конкретные задачи, четко проинструктировать. Через них, своих активистов, Кабанов и обеспечивал постоянное политическое влияние па экипажи, даже когда сам не имел возможности находиться на той или иной лодке.
Много можно рассказывать о людях дивизиона, много было среди них ярких, незаурядных личностей. Но особо следует сказать о замечательном командирском коллективе, сложившемся здесь. Он представлял собой настоящий интернационал. Старший лейтенант Валентин Георгиевич Стариков, командир «М-171», и капитан-лейтенант Николай Ефимович Егоров, возглавлявший «М-174», — по национальности русские. Первый — ленинградец, бывший «фабзайчонок», второй — сын стеклодува из Вышнего Волочка, Трудовую закалку Егоров получил на шахтах Донбасса.
Командир «М-176», старший лейтенант Иосиф Лукьянович Бондаревич, — белорус, сын кожевенника. До службы на флоте работал в колхозе, был пастухом, трактористом. Затем поступил в Военно-морское училище и, закончив его в 1936 году, стал подводником.
Мягкий, лиричный по своему характеру старший лейтенант Иван Андреевич Кунец, командир «М-173», — украинец, уроженец Сумской области. В горах Грузии родился командир «М-175» старший лейтенант Мамонт Лукич Мелкадзе. Внешне совсем не похож на грузина — молчалив и застенчив. Сердцем же честолюбив и горд.
И наконец, душа командирской компании — командир «М-172» капитан-лейтенант Израиль Ильич Фисанович. По национальности он был евреем. Работал в свое время слесарем на одном из харьковских заводов. На флот пришел по путевке комсомола.
Славную эту шестерку связывала большая дружба. На плавбазе «Умба» каюты их были рядом, и все свободное время друзья проводили вместе. Соберутся, бывало, в чьей-нибудь каюте, и начинаются разговоры, розыгрыши, забавные морские истории. А то вдруг Фисанович возьмется читать наизусть стихи Пушкина, Маяковского, Шевченко. Он мог делать это часами. Если подойдет комдив Н. И. Морозов, непременно зазвучат песни. Он был отменным певцом, играл на баяне.
В нечастые на войне минуты отдыха я тоже любил пообщаться с командирами «малюток», побывать в этой молодой, жизнерадостной компании. Меня влекли сюда воспоминания о собственной молодости. Ведь сам я тоже вышел из малюточников. С «малютками» связана значительная часть моей флотской судьбы. И не просто с «малютками», а с самой первой из славного племени лодок этого типа — «М-1». Мне выпало быть ее командиром.
Молодые командиры знали об этом. Нередко они просили меня рассказать о том, как рождалась и осваивалась первая в истории советского кораблестроения малая подводная лодка. Я рассказывал и словно заново переживал то трудное и счастливое время — свою командирскую молодость.
В феврале 1933 года я с еще тремя краскомами — А. В. Буком, Е. Е. Полтавским и В. А. Мазиным, также назначенными командирами новых подводных лодок типа М, шагал по цехам Николаевского судостроительного завода, с любопытством разглядывая строящиеся корабли на стапелях, гигантские портальные краны. Мы в подробностях не знали, что собой представляют лодки, на которых нам предстояло служить, каждый получил назначение на спецсудно с соответствующим номером.
— Скажите, товарищи, — обратился я к группе рабочих, — где строится спецсудно номер…
Один из них, коренастый, подтянутый мужчина в защитного цвета спецовке, подошел, крепко пожал мне руку и, улыбаясь, сказал:
— Имею честь… Старший строитель этого судна Егоров Евгений Павлович.
Я представился в свою очередь.
— Значит, взглянуть хотите на своего малыша? — спросил Егоров. — Должен разочаровать: глядеть пока, собственно, нечего. Лодка только закладывается. Впрочем, пойдемте — кое-что покажу…
Мы вошли в одно из зданий, в просторный кабинет. Здесь и состоялось первое мое знакомство с «М-1» на чертежном листе. Многое удивляло своей необычностью и новизной. Непривычным, например, было то, что конструктор А. Н. Асафов — автор проекта — предполагал делать корпус «малютки» не клепанный, как у всех кораблей, а сварной. Только боевая рубка должна была приклепываться к прочному корпусу. А больше — ни единой заклепки.
