— Стойте, остановитесь! — закричал Артур, понимая, что вся его затея летит прахом. — Вы не понимаете, вас будут преследовать. Вас перестреляют, как бешеных собак! Вас будут гнать, пока вы сами не попросите вас прикончить. Оставьте эти трупы как есть, тогда у вас появится хоть какой-то шанс. Или вы думаете, мы столько долго лелеяли этот план, чтобы просто так от него отказаться? — он говорил, а мы слушали, шансов спастись у нас действительно немного. — В конце концов, мы сбросим на ваши головы тонны бомб!
— И на чем вы тогда станете искать эти татуировки? — я представил, что остается после точной бомбардировки.
— А мы и не будем их искать. Мы перенесем исполнение операции на какой-то срок и наберем новых рекрутов, — он попробовал ухмыльнуться.
Понимая, что тут он прав, я не ответил. Стоял и думал. Леня продолжал «свежевать» трупы… Из сумерек мыслей меня вырвал вопрос Шамова.
— Что делать с видеокамерами, разбить? — Геннадий небрежно тыкал носком берца в орудие труда американских корреспондентов.
— Погоди, — внезапно мне в голову пришла одна идея. Если американцы собирались отснять репортаж, почему бы нам не сделать то же самое, только наоборот? Это будет убойный компромат, компромат — бомба, к тому… — меня озарило, — к тому же после этого они уже не посмеют набирать… как там сказал наш «куратор»? «Новых рекрутов»! Поворачиваясь к «куратору», я улыбался.
— Так, Артур, я все же решил дать вам возможность отснять кино.
— И это правильное решение, — его встречная улыбка, наверное, гляделась обворожительно. — А что касается вопроса вашей безопасности — я все устрою. Вас не станут преследовать, вы нам просто перестанете быть нужны. Развяжите меня, и мы с вашего позволения начнем? — в его серых глазах свет всего мира, улыбка — сама доброта. — И повернувшись к репортерам, совершенно другим, повелительным тоном, забывшись, на русском языке: — Что стоите? Приготовьтесь к съемкам! — спохватившись, то же самое на английском.
А вот это была уже проблема. Для убедительности репортаж следовало делать на английском, а вот каким образом проверить, что станет говорить наш «куратор»? Мне ведь требовалась правда, а вовсе не то, чего жаждал он. Американцы продолжали разговаривать на своем, я стоял, слушал звуки чужой речи и едва не плевался.
— Перевести? — ко мне незаметно подошла Алла.
— Ты их понимаешь? — я не то чтобы удивился, но это было так ко времени, что трудно поверить. Как маленькое чудо.
— А что тут удивительного, я столько лет ездила на соревнования, выступала и в Англии, и в Америке, еще специально нанимала репетитора. Так что сейчас прекрасно знаю их лживый американский язык. И говорю почти без акцента, — она улыбнулась и что-то спросила у прихорашивающейся журналистки. Та дернулась, но ответила.
— Ты уже поняла, что я задумал? — минуты утекали, тратить их на пустые разговоры не хотелось.
— В основном, — Алла хитро прищурилась.
— Тогда переводи, — попросил я и повернулся к представителям средств массовой информации Запада. — Итак, господа, вы должны снять правдивый репортаж о зверствах американской военщины, — Артур попробовал запротестовать, но подошедший к нему Эдик сунул ему под нос свой немаленький кулак и тот заткнулся. — Если вы случайно не в курсе, то поясняю — жители этого кишлака убиты американцами… Да, хотя что объяснять, вы же должны были присутствовать на нашем переодевании, так что вы посвящены в это дело больше нас. Увязли, так сказать, по самые уши. Тем лучше. Значит так, если хотите жить, — снимете правду, а господин… как тебя? — я подошел к Артуру и дернул его за волосы.
— Джон Маклейн, — порывисто ответил тот.
— А Джон, — я продолжил, — расскажет всю подноготную задуманной провокации. Господа, времени у нас мало. Так что, пожалуй, начнем съемки. И запомните, господа, не тяните время. Это в ваших интересах, если мы не успеем уйти отсюда до появления вертолетов, задолго до появления… то первое, что я сделаю, — это расстреляю вас и Джона. Уяснили?
— Что стоите, работайте! — рявкнул на английском не на шутку струхнувший Маклейн. (Алла любезно перевела.) После всего случившегося мои угрозы он воспринимал достаточно серьезно. — Живее!
Журналисты засуетились, под нашими взглядами выдвигаясь к месту предстоящих съемок.
— А она, — я посмотрел на американку, — не сможет ляпнуть что-то, что пустит всю съемку коту под хвост?
— Пусть только попробует! — Алла щелкнула предохранителем и перевела свои слова вздрогнувшей репортерше.
Видеокамеры работали, женщина-репортер на фоне трупов вела репортаж, Алла тихонечко переводила мне на ухо. Закончив говорить, репортерша отступила в сторону, давая видеооператору захватить место убийства крупным планом, затем съемки продолжились в домах, где лежали убитые жители. Наконец мы вернулись к стоявшему на коленях Джону.
— Заждался? — стоявшая на коленях тварь не вызывал никакой жалости. — Что ж, давай свои показания, и мы пойдем! — то ли разрешил, то ли потребовал я.
И Артур начал рассказывать:
— Я полковник отдела «У» армии США Джон Маклейн, по заданию своего руководства принимал участие в разработке и осуществлении специальной операции под кодовым названием «Троянский конь», основной целью которого являлось… — Маклейн говорил ровно, без запинок и заиканий. Признание было полным, Джон перечислял даты, цифры, имена непосредственно задействованных в проекте лиц, бортовые номера привлекаемых вертолетов, но главное, выдавая все, он не делал ошибок, то ли подчиняясь страху, то ли уверенный в том, что мы никуда не денемся, и на этот момент поставив перед собой только одну цель — выжить.
Видеооператоры нам попались высокопрофессиональные. Пока один снимал крупным планом лицо Джона, второй перемещал кадр, внимательно следуя за его рассказом. Вот Джон упомянул готовившееся переодевание, и в кадре показались кофры с одеждой и амуницией. Вот сообщил о неком подразделении «Гамма», и кадр остановился на убитых американцах. Наконец Джон закончил говорить и уставился в одну точку.
— Записи! — потребовал я, забирая и одну, и вторую видеокамеру. Ко мне подошел уже перевооружившийся винтовкой Шпак.
— Можно я проверю? — попросил он.
— Было бы неплохо, если соображаешь, — для меня, не сильно разбирающегося в современной технике, было бы здорово, чтобы кто-то проверил, что они там отсняли и отсняли ли вообще?
— Все в порядке, — сообщил Леня несколько минут спустя, бегло просмотрев записи. — И звук, и съемки — все в норме. Флэш-память тебе?
Я кивнул, а передавший мне карты памяти Ленька в несколько ударов расправился с теперь уже не нужными нам видеокамерами.
— Пора уходить, — Эдуард нервно взглянул на часы.
— Сейчас, — я огляделся по сторонам, — вот только экипируюсь. А вы пока этих, — я показал на деятелей СМИ, — свяжите и затолкайте так, чтобы не сразу нашли.
— Убивать не будем? — поинтересовался Эд, видимо, он не исключал такой возможности.
— Этого бы, конечно, стоило, — я кивнул на вздрогнувшего Джона. — А смысл? Да, Джон? Нет смысла? — Я подошел к нему, нагнулся и отцепил с разгрузки все еще находившийся там GPS. Включил, застыл в ожидании показаний — чтобы начать движение, следовало хотя бы приблизительно знать, где мы сейчас находимся.
Через минуту на экране появилась карта, и сразу же мелькнуло знакомое название Айбак, и находилось оно относительно недалеко от нашей точки стояния. Еще раз взглянув на экран, дабы убедиться, что у меня не глюк, я с мысленным вздохом (мне так хотелось взять его с собой) швырнул GPS под ноги и занялся собственным вооружением.
— Мужики, помогите! — я начал стаскивать наших погибших в одну кучу. Похоронить у нас все равно нет ни возможности, ни времени. Да и похорони мы их — все равно американцы раскопают. — Леня, Леха, пройдитесь по ближайшим дворам, и все дрова, что только найдете, тащите сюда, не хочу, чтобы лица наших ребят на весь мир тиражировали, — пояснил я, показывая взглядом на мертвых парней. Отправив за деревом, я собрал и положил на мертвые тела срезанные чуть раньше лоскуты кожи. Постоял над парнями, мысленно извиняясь и за их гибель, и за то, что собирался сейчас сделать. Отвезти бы ребят на Родину и похоронить как положено, но не судьба.
Почти сразу к Лехе и Леньке присоединились Геннадий с Аллой, и количество топлива над трупами быстро увеличивалась. Когда же рядом со мной стала возвышаться гора дров едва ли не с мой рост, я, повернувшись, спросил:
— Эд, зажигалка есть?
Он кивнул, все так же молча подошел к погребальному костру, опустился на одно колено. Синее пламя лизнуло тонкие ветки, запахло дымом.
Сухие дрова разгорелись быстро. Буквально через считаные мгновения вверх гигантским столбом взвилось жаркое пламя.
