Конечно, были и другие причины, вызывавшие под водой потерю самоконтроля, которые могли приводить ныряльщика к гибели, не окажись на месте опытного инструктора. Кроме того, никогда не позволялось нырять человеку, имевшему проблемы с желудком, потому что скопление газов в кишечнике под давлением воды было способно отравить кровь, что в конечном счете приводило к обмороку. Другой опасностью была нехватка кислорода в дыхательном мешке – коварная опасность, которой ныряльщик, как правило, не осознавал до тех пор, пока не терял сознания. Кислородный баллон был слишком мал, чтобы обеспечивать постоянный приток газа. Во время нахождения под водой клапан баллона следовало периодически открывать и почти сразу же закрывать, чтобы экономить дающий жизнь газ. Пока содержимое мешка таким образом обогащалось кислородом, ныряльщик должен был стравливать грязный воздух через нос, прежде чем снова начать дышать уже более чистым воздухом. Постепенно эта процедура становилась как бы второй натурой обучаемых, и тогда следовало оберегать их от излишней самоуверенности, которая также могла стать фатальной.
Затем следовали тренировки с выходом по ночам на моторных лодках. Проходили мимо Лидо и, выйдя в открытое море, выпускали пловцов в воду, чтобы они, имея для ориентирования лишь наручный компас, без посторонней помощи находили обратную дорогу. Конечно же они выполняли задание, хотя некоторым удавалось возвратиться в Сан-Джорджо только на следующий день. Другая тренировка состояла в следующем: пловцов спускали в быстрое течение, проходившее через узкие проливы между островками, расположенными у входа в лагуну, с той целью, чтобы они, выбравшись из сильных водоворотов, самостоятельно выходили на берег. Бывало, что своими выходками они пугали изумленных граждан Венеции, неожиданно с шумом появляясь в одном из бесчисленных каналов города. Однажды они отцепили от причала баржу, и рыбаки, ночевавшие на ней, проснувшись утром, обнаружили себя дрейфующими посреди лагуны.
Важнейшими моментами подготовки являлись их «нападения» на скверно охранявшийся арсенал военно-морского флота. В одном из таких набегов они захватили и привезли с собой на монастырский остров отличную гребную лодку, а в другой раз им почти удалось «украсть» итальянский торпедный катер. Однако стоявшие поблизости часовые подняли тревогу, после чего черные фигуры пловцов скользнули в воду и скрылись из виду, провожаемые ливнем пулеметного огня, который, однако, не причинил никому из них вреда. Таким образом они учились сохранять спокойствие посреди серьезных опасностей. Пока граждане Венеции писали жалобы властям или дрожали от страха при виде загадочных водяных призраков, а встревоженные часовые то и дело опасливо открывали огонь по воде, командир местного гарнизона, единственный посвященный в происходящее, был вынужден из соображений секретности хранить молчание.
Вскоре действительную ценность этих тренировок предстояло проверить в трудных условиях войны. Подготовка первой партии пловцов только что закончилась, и их место в монастыре заняла новая группа курсантов, когда 6 июня 1944 года союзники высадились в бухте Сены.
В это время адмирал Гейе мог располагать по своему усмотрению командой из тридцати полностью подготовленных боевых пловцов, людей, ни перед чем не испытывавших страха и готовых приняться за выполнение любого поставленного задания в той среде, где они чувствовали себя теперь как дома.
К 22 июня британцы расширили занимаемую ими территорию у Кана, продвинувшись на восток и форсировав реку Орн и канал, ведущий к морю. В этом месте они имели более 10 тысяч солдат и серьезно угрожали правому флангу германского фронта. Все снабжение и подкрепления для этих британских частей приходилось подвозить по двум сохранившимся в целости мостам через реку Орн и канал. Противовоздушная оборона этих мостов была столь сильна, что ослабленные ударные силы люфтваффе оказались не в состоянии ее преодолеть. Штурмовые части германских инженерных войск также потерпели здесь неудачу. Единственным оставшимся способом была атака на мосты из-под воды. Сложившаяся ситуация давала возможность боевым пловцам из отряда «К» продемонстрировать, что они способны на нечто более серьезное, чем издевательства над мирными гражданами Венеции.
Десять отобранных ныряльщиков начали свое путешествие из Италии на трех тяжелых дорожных грузовиках, но один из них был серьезно поврежден при аварии на дороге, еще не доехав до Парижа, причем четверых человек, находившихся в нем, пришлось доставить в ближайший госпиталь. Тем не менее, шесть пловцов под командой фон Вурциана благополучно добрались до Кана. Ему самому было запрещено принимать непосредственное участие в операции, поскольку Гейе вполне отдавал себе отчет в связанном с нею риске, как и в ценности незаменимого для дела инструктора.
К 22 июня шестеро пловцов во главе со старшим лейтенантом Гансом Принцгорном, командиром МЕК-60, находились в Кане в боевой готовности с двумя торпедами-минами, предназначенными по одной для каждого из мостов. В первую очередь предстояло спустить на воду мины, каждая из которых была весом в восемь центнеров. Мину, предназначенную для канала, можно было опустить с пристани на двух талях, а ту, которую надо было использовать на реке, протекавшей всего в ста метрах, предполагалось спускать по специально сооруженному настилу.
Британские передовые линии находились на расстоянии от 500 до 700 метров от пунктов, в районе которых две группы пловцов должны были войти в воду. К 22.40 обе мины были почти готовы к спуску, когда бешеный обстрел вражеской артиллерии среднего калибра заставил людей, стоявших около мины, разбежаться. Они укрылись, кто как мог. Неужели противник мог заподозрить, что ему уготовано? Быть может, с той стороны в угасающем свете вечера заметили необычную активность на берегу? Как бы там ни было, но рабочая команда была вынуждена отправиться в укрытие. Но под навесом, выполняя окончательную регулировку речной мины, рядом с ней остался механик-торпедист. Времени остается мало, рассудил он, так неужели так важно, если в него попадут? Ведь все равно в этом случае вся их группа, не успеешь оглянуться, вместе с миной взлетит к небесам. К счастью, спустя десять минут противник прекратил огонь, не причинивший никакого вреда. Рабочая команда постепенно собралась вокруг своей мины, а торпедный механик скрупулезно подсчитал дыры – их оказалось всего шесть, – которые осколки снарядов проделали в навесе. После этого он обернулся к Принцгорну и отрапортовал:
– Часовой механизм пущен в ход. В 5.30 утра мина взорвется.
В наступившей тишине офицер пожал ему руку. Тотчас обе торпеды-мины были спущены на воду. Речная мина была, как запланировано, спущена по настилу, но тут же завязла в илистом дне, и ничто, казалось, не могло стронуть ее с места.
– Это – конец, – заявил торпедный механик. – В 5.30 она взорвется прямо здесь!
Но Принцгорн придерживался иного мнения, он отправил своего шофера на ближайший склад, наказав привести дюжину пустых бочек от бензина. Автомобиль умчался на полной скорости. Тем временем вторую мину опустили в канал Орн, где она тоже ушла на дно, вместо того чтобы плыть на небольшой глубине под поверхностью. В чем же заключалась ошибка? Никто даже не вспомнил, что плавучесть мин была отрегулирована в расчете на морскую воду, а теперь их хотели заставить плавать в пресной воде реки и канала. Подводники лихорадочно работали под водой, привязывая к минам бочки, призванные служить понтонами. Им это удалось, но, когда мины, наконец, оторвались от дна, одна или две бочки заметно поднялись над водой, с этим нельзя было делать ничего. Внимательный наблюдатель с той стороны мог бы, пожалуй, обнаружить их плывущими вниз по реке, но на этот риск было необходимо пойти, поскольку часовые взрыватели мин уже отсчитывали минуты, и времени оставалось в обрез. Без промедления обе группы отправились в путь: по каналу – старший унтер-офицер Кайзер, унтер-офицер радист Бретшнейдер и матрос 1-го класса Рейман, и по реке – фенрихи Линднер и Шульц и с ними еще один пловец.
Позволим Кайзеру рассказать, что случилось с первой группой:
«Мы трое отправились с миной вскоре после полуночи, рассчитывая прикрепить ее ко второму мосту через канал Орн, осторожно пробравшись сначала под первым мостом, который хотя и находился тоже в руках неприятеля, но рассматривался как малозначимый. Расстояние до нашего моста составляло примерно двенадцать километров, и по прибытии к нему мы намеревались утопить мину на дне канала вблизи от центральной опоры моста. Потом мы надеялись вернуться назад тем же путем.
Вначале облака только частично прикрывали небо, но через час оно было уже затянуто ими полностью, и ночь стала очень темной, что нас вполне устраивало. Бретшнейдер и я плыли впереди, причем каждый из нас держал в руке веревку, на которых позади нас буксировалась мина. В задачу Реймана входило плыть позади мины и придерживать ее на случай, если она начнет вилять из стороны в сторону. Но мина с привязанными к ней бочками была скверно сбалансирована и вскоре приняла почти вертикальное положение, постепенно погружаясь хвостовым концом все глубже под воду, так что Рейману только с трудом удавалось нее удерживать. Бретшнейдер время от времени подменял его. К этому времени мы находились на ничейной полосе между германскими и британскими позициями, и скоро стало ясно, что скорость нашего продвижения недостаточна, чтобы вовремя достичь намеченной цели. Тогда Рейман предложил идти по дну канала, вытянув руки над головой и поддерживая тонущий хвост мины. Отрицательная плавучесть мины была не слишком велика, но, тем не менее, это было чрезвычайно трудное дело – продвигаться шаг за шагом в полной темноте по дну канала, с неуклюжим дыхательным аппаратом, держа руки над головой. Но Рейман смог это сделать, и мы снова двинулись вперед, плывя вдвоем впереди с величайшей осторожностью, чтобы не быть обнаруженными. Несколько раз мы понимали по тому, как уходил вниз хвост мины, что Рейман упустил ее из рук, и в каждом из этих случаев останавливались и довольно долго ожидали, пока он в темноте снова ее нащупает. Наконец, совсем близко перед собой, мы увидели первый мост, тот, под которым нам следовало проплыть. Видимость была очень скверная. Мы услышали нечто похожее на шаги часового по деревянному настилу моста. Из предосторожности мы нырнули и миновали мост под водой. Своими веревками мы утянули вниз державшийся на поверхности нос мины, а Рейман в это время удерживал ее хвост у себя на плечах. Примерно в 1.30 ночи, миновав первый мост, мы внезапно услышали звуки от разрывов орудийных снарядов, причем совсем близко от себя. Несколько снарядов разорвалось в воде, и мы ощутили ударные волны. Поскольку в то время мы находились уже в глубине позиций противника, канонада была устроена, по всей вероятности, немецкой стороной, но для нас она была столь же нежеланна, как и британские снаряды, обрушившиеся на нас двумя часами раньше. Насколько возможно быстро мы направились к берегу, чтобы, укрывшись там, некоторое время пролежать не двигаясь, попытаться восстановить силы. Через десять минут обстрел прекратился. Я предположил, что снаряды предназначались для того самого моста, на который мы собирались напасть. При той строгой секретности, которая окружала все наши действия, было вполне возможно, что в нашей собственной артиллерии ничего не было известно о предстоящей операции. Так или иначе, по близости разрывов мы сделали вывод, что наш мост не может быть слишком далеко, и оказались правы. Проплыв, быть может, еще сто метров, мы увидели сперва его силуэт, а потом и центральную опору. Предыдущий обстрел моста оказался неэффективным. Теперь мы поплыли медленно, делая не более трех-четырех взмахов ластами в минуту. Достигнув опоры, мы осторожно нырнули. Дно канала в этом месте было устлано песком и гравием, и для нас было нетрудно закрепить в нем два маленьких якоря, которые должны были удерживать мину на месте. Мы установили подрывной заряд примерно в метре от дна и сильно прижали его к опоре. Убедившись, что часовой механизм работает исправно, мы проплыли в обратном направлении небольшое расстояние под водой, а потом поднялись на поверхность. Мы вынуждены были так поступить, потому что Рейман к этому времени совершенно выбился из сил. Пытаясь поддержать друг друга, мы держались поблизости на протяжении всего обратного пути».
