Наверное, каждый из нас сейчас боялся такой участи. Бомбы падали со страшным свистом. Тонны вырванной ими при взрывах земли летели во все стороны. Все вокруг снова сокрылось в дыму и пыли, я практически ничего не видел. Тем более ничего не видел и Ланге.
— Продолжай движение! — крикнул я ему, одной рукой протирая очки, а другой крепко уцепившись за край командирской башенки.
Слева раздался чудовищный грохот, лицо обожгло мощной горячей волной, метрах в трех от нашего «тигра» пролетела башня соседнего танка. Она пронеслась в воздухе, будто и не весила несколько тонн. Пролети она чуть ближе, и снесла бы нас. Все произошло настолько быстро, что никто из экипажа этого не заметил, да я и сам минуту спустя сомневался, что такое могло произойти в действительности.
Другая бомба рванула справа, подняв в воздух и бросив на наш танк целый водопад земли. Ударь снаряд немного ближе, и я бы не удивился, если бы нас перевернуло, и мы, как поставленная на панцирь черепаха, барахтались, беспомощно вращая гусеницами.
Мы попали в тяжелую ситуацию. Одно меткое попадание авиабомбы, и нам всем конец. Такая «игрушка» может легко пробить «тигр» насквозь. Здесь, на равнине, мы были для советских летчиков отличными мишенями, и они не жалели для нас бомб. Единственное, о чем я сейчас молился, так о быстрой смерти. Лучше погибнуть мгновенно, чем гореть заживо.
Но и русским пришлось не сладко. Нам на выручку прилетели «Фокке-Вульфы». Они не уступали «Чуме» в вооружении и были так же хорошо бронированы спереди, но отличались большей маневренностью, а потому русские опасались вступать с ними в бой один на один.
Сквозь пелену дыма я видел, как «Фокке-Вульфы» начали выдавливать русские самолеты. Воздушный бой был яростным и жестоким. Вот один из «Ил-2» загорелся, в секунду превратился в огненную комету и с грохотом врезался в землю. Рванули топливные баки, столб огня и черного дыма взвился вверх. Другой самолет развалился на наших глазах. Длинное крыло, выделывая в воздухе кульбиты, упало далеко позади нас.
Иванам удалось подбить один «Фокке-Вульф». Оставляя за собой длинный след, он с воем пронесся над нашими головами, пошел по большой дуге, постепенно снижаясь, и исчез из поля зрения. Оглушительный взрыв довершил его полет.
Русские летчики отступили, и мы могли продолжать движение, не боясь авиабомб. Я оглянулся и обмер: эскадрильи «Чумы» успели вывести из строя несколько САУ и танков, среди них «пантеру». Маловероятно, что их экипажи выжили. Я надеялся, что моего друга Отто сия кара миновала, да и застенчивый Бруно пришелся мне по душе.
Не успели мы перевести дух, как ударила русская артиллерия. Я забрался внутрь танка и закрыл люк. Карл Ланге показывал чудеса вождения, лавируя между воронками. В «тигр» несколько раз попали, но болванки отлетали от брони. Удары стучали по корпусу, гулом отдаваясь в ушах, но даже мало-мальского ущерба машине снаряды не причиняли.
Обстрел артиллерии тоже нанес некоторый ущерб нашим войскам. Я слушал переговоры командиров других танков, и временами до меня доносились искаженные помехами крики о том, что та или иная машина выведена из строя. Я боялся в одном из этих сообщений услышать голос Отто Рау.
Внезапно русская дальнобойная артиллерия прекратила пальбу, и это означало только одно — сейчас в контратаку пойдут их танки. Приказав Ланге сбавить скорость, я высунулся из люка и прильнул к биноклю. Даже на открытом участке местности из-за дыма и гари после разрывов авиабомб и снарядов видимость была отвратительной. И все же вдалеке я разглядел маленькие точки приближающихся русских танков.
«Тигры» нашей роты по-прежнему шли в авангарде. Мы замедлили ход и приготовились к стрельбе. Уже можно было различить отдельные машины. Особенно четко выделялись высокие, несуразные башни двух танков «КВ-2». Они всегда были хорошими мишенями, и, несмотря на мощную броню, им редко удавалось подойти к нам достаточно близко, а потому их все реже можно было встретить на поле боя.
— Цель на одиннадцать часов, семьсот метров, бронебойным!
Мы остановились, грохнул выстрел.
— Промах! — резюмировал я, разглядывая в бинокль надвигающуюся махину «КВ-2».
Только с третьего выстрела наш снаряд подбил его, и танк замер. Тем, кто находился внутри, не позавидуешь. Второй русский «КВ-2» тоже остановился, подбитый кем-то из наших с правого края.
Вражеские танки стремительно сокращали расстояние. Пока они не представляли для нас угрозы, а мы били их одного за другим. Но русские уже показали в предшествующих боях, что сил и средств они не жалеют и жалеть не собираются. Различить силуэты их машин можно уже было и без бинокля. В бой неслись «тридцатьчетверки», за ними тащились английские пехотные танки «Черчилль» и несколько американских М3 «Ли». Последние напоминали скорее пресс-папье, чем боевую машину, а «Черчилль» был черепахой среди танков — имел хороший панцирь и так же медленно ползал. Лобовая броня его не уступала толщине брони «тигра», но с близкого расстояния наше орудие с легкостью разделывалось с ним, чем не мог похвастаться экипаж самого «Черчилля», имевший всего сорокамиллиметровую пушку. Ну а М3 при прямом попадании просто разлетался в щепки.
Вспомнил, как читал в газете «Восточный фронт», что русским эти танки передавали в безвозмездное пользование американцы. Хитрые янки опасались за свою шкуру и держали оборону чужими руками. Самое забавное, что по договору после окончания боевых действий оставшаяся целой и невредимой техника должна была возвратиться обратно в Америку. Но возвращать американцам будет нечего да и некому. Когда мы сломаем хребет Советам, настанет очередь янки.
Сейчас нашей первейшей задачей было уничтожить в первую очередь как можно больше проворных «тридцатьчетверок», прежде чем они выйдут на пятисотметровую дистанцию.
— Цель — двенадцать, шестьсот, бронебойным! — отдал я распоряжение, и тут же грохнул выстрел. В бинокль я видел, как «тридцатьчетверка» завертелась на месте. Мы повредили ей гусеницу.
— Томас, — крикнул я наводчику, — в следующий раз бери чуть выше.
— Слушаюсь командир!
Я волновался. Каждое попадание засчитывали экипажу танка, велся строгий учет побед. И мне не хотелось, чтобы мои победы присваивал кто-то другой.
Рядом с танками бежала русская пехота, некоторые красноармейцы забрались на броню своих машин и мчались на них навстречу смерти. Одна из «пантер» очень удачно попала в Т-34, и пехотинцев разметало, как тряпичных кукол. Танк загорелся, экипаж быстро покидал объятую пламенем машину.
С нами поравнялись «пантеры», и тоже открыли ураганный огонь. Я поискал глазами и увидел среди них машину с номером «408». Отто чуть ли не по пояс высунулся из люка и разглядывал цели в бинокль. Я был рад, что он снова рядом, живой и здоровый. «Ничего, — сказал я себе, — займем это чертово Луханино и отпразднуем победу хорошим коньяком!»
Русские, несмотря на потери, продолжали наступать. Они по-прежнему пытались подобраться к нам на расстояние выстрела. Мы же, оставаясь на месте, стреляли без остановки, сокращая их количество. Упрямству иванов можно было позавидовать. Мы превосходили их в мощи и, возможно, в числе. Слишком много наших танков пожгли советские самолеты.
Бой был в самом разгаре.
— Два часа! Пятьсот! Бронебойным! — командовал я, а Зигель разворачивал башню в нужном направлении и выпускал снаряд за снарядом. — Три часа! «Тридцатьчетверка»! Бей!
Мы потеряли счет времени и выпущенным снарядам. Наши танки рассредоточились на позиции, и теперь экипажи отыгрывались за вчерашний день, когда иваны зажимали нас в узких местах и расстреливали в упор.
Ситуация понемногу начала стабилизироваться, численный перевес был уже точно за нами, и роте «тигров» был дан приказ продолжить наступление и занять один из рубежей. Мы двинулись вперед. Я еще раз сверился с картой. Впереди было то узкое место, где, как мне казалось, могли поджидать русские пушки.
— Ланге! Проходим еще сто метров и резко вправо!
— Боюсь, командир, — взволнованно произнес Карл, — что они начнут бить раньше!
— Выполняй!
Ланге мог оказаться прав, но я полагал, что, если в том месте действительно укрылась русская батарея, они подпустят нас максимально близко. Им надо ударить по нам наверняка, попасть в топливные баки, уничтожить машину, сжечь ее. Надеяться, что у них не выдержат нервы и они раскроют себя раньше, не приходилось — у иванов крепкие нервы, выжидать они умеют.
— Помоги нам, Господи… — раздался в наушниках голос Херманна.
У меня от напряжения взмокла спина. А вдруг просчитался? Вдруг чего-то не учел? Русские не раз уже выкидывали различные фокусы, и от них всего можно ожидать. Меня одолевали сомнения, но менять что-либо было уже поздно. Конечно, я своими действиями подставлял под удар весь экипаж и сейчас молился, чтобы все обошлось. Выстрел в бок в бензобаки с близкого расстояния даже сорокапятимиллиметровой пушки мог стать для нас роковым. Если я прав, то план иванов заключался в том, чтобы подбить передовой танк и закрыть им коридор, вынуждая остальные прорвавшиеся машины лезть либо на минное поле, либо отступить и сделать большой крюк.
