В конце октября 1917 года совершилась в Петрограде Великая Октябрьская социалистическая революция, ожидаемая и предчувствуемая русскими людьми.
Томские телеграфисты приняли воззвание Военно-революционного комитета. Оно называлось «К гражданам России!». И пошёл телеграф беспрерывно принимать из столицы декреты новой, уже Советской власти. Эта власть решительно отменила всё оставшееся от старого режима в целях политики Временного правительства. Отменялась эксплуатация человека человеком. Отменялась империалистическая война.
Рабочие немедленно стали брать власть в свои руки.
Начальник Томского гарнизона пытался послать против рабочих войска. Командир мортирной батареи приказал вывозить орудия.
— Я ещё в Петрограде сказал одному полковнику, что с народом воевать не буду! — громко заявил подпоручик Леонид Говоров и повернулся спиной к ретивому командиру.
А батарейцы уже митинговали.
— Товарищи солдаты! — кричал оратор, забравшись на орудие. — Питерские пролетарии свергли со своей шеи буржуйских гадов! И мы говорим: правильно, товарищи! Не будем прислужниками! Долой войну!
— Доло-о-о-ой! — прокричали солдаты.
— Но мы, товарищи, — продолжал оратор, — с вами не должны бросать оружие, потому что революция ещё не в безопасности. Кровавая буржуазия поднимается на нас со всех концов света. Мы встанем на защиту Советской власти и не дрогнем! Я как член гарнизонного Совета, облечённый полномочием, сообщаю вам приказ Совета рабочих и солдатских депутатов: «Всем солдатам и офицерам находиться на своих местах и вести обычные занятия. Никаких нарушений революционного порядка не допускается. Каждый, кто не подчиняется приказу Совета, будет считаться изменником революции. Только тот может быть активным борцом за новую Россию, кто находится на своём посту!»
Солдатский митинг принял резолюцию:
«…Петроградскому Революционному комитету оказать всемерную поддержку вплоть до активного выступления против всех тех сил, на которые вздумает опереться контрреволюция».
Младший офицер мортирной батареи Леонид Александрович Говоров остался на своём посту. Он с презрением отнёсся к тем офицерам, которые тайными путями бежали из гарнизона, не желая служить новой власти.
Но в январе 1918 года был объявлен Декрет о роспуске старой армии и создании новой, рабоче-крестьянской Красной Армии.
Солдаты спрашивали:
— А всех будут принимать?
— Красную Армию будут формировать из наиболее сознательных элементов трудящихся классов, — разъясняли члены гарнизонного Совета. — Вступление в Красную Армию будет добровольное. Кто желает вступать, требуется рекомендация войскового комитета или общественной организации, стоящей на стороне Советской власти…
Демобилизация!..
Опять вспомнилось Леониду сосновое редколесье в восьми верстах от Финляндского вокзала в Петрограде, здания и лаборатории Политехнического института. Где-то сейчас декан Боклевский, где знаменитый профессор Крылов Алексей Николаевич?.. Так хочется их увидеть!
Говоров пошёл в гарнизонный Совет.
— Командир ты вроде неплохой, — сказали ему в Совете. — Грамотный, настойчивый, и происхождение у тебя из крестьян. Хоть в студентах побывал и офицерские курсы окончил, однако не зачванился, солдата понимаешь и народной власти сочувствуешь. Подчинённые тобой довольны, Говоров, а ведь это — главное в службе. Оставайся у нас командиром батареи взамен сбежавшего в стан врага капитана Агафонова.
— Насчёт этого и зашёл посоветоваться, — ответил Леонид Александрович. — Спасибо на добром слове, офицер я, может, и грамотный, но случайный. Призвания к военной службе у меня не обнаруживается.
— К чему же у тебя обнаруживается призвание?
— Хочу строить корабли. Об этом мечтал с детства, к этому готовился, этому учился, — сказал взводный Говоров. — Что мне теперь делать: подавать заявление о службе в Красной Армии или просьбу о демобилизации?
— Красная Армия — это служба добровольная, — сказал председатель солдатского Совета. — Если у тебя другое призвание, подавай на демобилизацию. Строй для народа корабли, ибо корабли нужны пролетарской революции не меньше, чем пушки.
Бывшему подпоручику Леониду Александровичу Говорову выписали документ о демобилизации, и он поехал на запад.
Леонид добрался до Елабуги, и первое чувство, которое испытал, увидев родной город, было изумление. Ничего не изменилось. Так же, как и прежде, катились по наезженному грязному снегу извозчичьи санки, а на перекрёстках улиц разносчики продавали тёплые калачи и мочёные яблоки. Не встретив ни одной демонстрации, ни одного флага, ни единого даже лозунга, дошёл до родного жилья.
Маленький домик. Перекосившиеся ступени крыльца. Стал на первую ступеньку, и она дрогнула, заскрипела, будто жалуясь, что не под силу ей теперь тяжесть большого мужчины. Больно сжалось сердце, когда понял, что навсегда вырос из этого домика, из своего юношества, из Елабуги.
Взбежал по лесенке и вошёл в дом. Обнял мать и не выдержал, заплакал.
— Офицер, а слёзы льёшь, — заметил папаша. — Неприлично.
Александр Григорьевич болел грудью, кашлял. Дрожали пальцы. Писать он не мог. Надорванный в молодости бурлацким трудом организм стремительно обветшал за полтора года неустройств. Но отец семьи бодрился, не считал себя стариком, следил за порядком.
— Сын он мне, а не офицер, — всхлипнула Мария Ивановна.
Леонид задумался.
С дальнейшим путешествием в Петроград придётся повременить. Он обязан поддержать родителей. Они пожертвовали для него многим. Настал его черёд потрудиться для них. Проще всего поехать туда, куда хочется ехать, делать то, что хочется делать. Но человечество — это большое содружество людей. Когда ты нуждаешься в помощи, тебе непременно кто-то помогает. Увидев нуждающегося в твоей помощи, ты тоже обязан помочь, отложив свои, может быть, и важные дела. Понятие о человеческом содружестве ты получаешь в родной семье, помогая близким, и потом, если ты настоящий человек, проносишь это понятие через всю свою жизнь, помогая посторонним людям. В тебе крепнет понятие о долге, и ты исполняешь свой долг, делая в жизни прежде всего то, чего от тебя просят и ждут люди, а потом уже то, что тебе хочется. И надо знать, что там, где совпадают долг человека и его желание, на перекрёстке путей свободы и необходимости, человек совершает великие дела.
Леонид стал искать работу в Елабуге, чтобы кормить родителей и младших братьев.
Встретившись с Лазаревым, рассказал ему о Петрограде и Томске.
— Равнодушие елабужского обывателя к переменам в России изумляет, — сказал он. — В Питере все бунтовали, даже гимназисты и реалисты. Выходили на улицу с красными флагами.
— А что делали власти? — спросил Лазарев.
— Власти совершенно растерялись. А как бурлит всё в Томске! Даже в вагоне поезда люди живут переменами. Происходящее у всех в мыслях, на языках. А здесь? Какая сонная муха перекусала обывателей?!
— Не узнаю Леонида Говорова, — спокойно сказал Александр Иванович. — Кипятится, извергает триста слов в минуту… Эх, чего ты хочешь от нашего согражданина? Здесь живёт мещанство, мелкое чиновничество. Тебе вот, грамотному человеку, трудно найти себе занятие, некуда пойти работать. Впрочем, сходи-ка, Говоров, на Пречистенскую улицу, в кооператив. Там, слышал я, бухгалтер требуется.
Леонид воспользовался советом учителя и получил в кооперативе должность бухгалтера, то есть возможность кормить семью. Днём он работал, а по вечерам читал книги и занимался науками. Больные родители и младшие братья, у которых он был единственным кормильцем, вынуждали его отложить исполнение больших решений, остановиться на пути, забыть на время лозунг «Ни дня без победы!»
А тут к Елабуге приблизилась белая армия.
В Томске контрреволюционеры провозгласили своё правительство. Бывший царский адмирал Колчак назвался верховным правителем России. С целью разгромить большевиков он двинул свою армию в сторону Москвы.
Сегодня нам удивительно, как могли простые крестьяне идти в белую армию, воевать против Советской власти. Тогда их обманывали люди, хорошо умевшие обманывать простой народ. Во-первых, назвали контрреволюционную армию «народной» и внушили крестьянам, что зовут их воевать за землю и свободу, против диктатуры безбожных большевиков, грабителей и цареубийц. Во-вторых, колчаковцы насильно мобилизовали тех, кто отказывался идти добровольно.
В сентябре 1918 года белые захватили Елабугу.
Захватчикам в первую очередь требуются деньги и пополнение войска. Колчаковцы очистили Елабужский банк и объявили «всеобщую мобилизацию». Говоров, взятый на учёт, как подпоручик старой армии, был схвачен и мобилизован в белое воинство. Снова ему дали погоны подпоручика и назначили командиром батареи 8-й дивизии второго уфимского корпуса.
